Владлен Качанов - Директор департамента Страница 12

Нас слегка передернуло от таких слов, и мы поспешили перевести разговор на вашингтонскую погоду. Однако Макслотер не намерен был беседовать на отвлеченные темы. Он высказал опасение, что одна из провинций Канады, Саскачеван, из-за вольнодумства своих избирателей, постоянно отдающих голоса социал-демократам, не сможет получить статус штата и останется на положении подмандатной территории до конца XX столетия. Это время дается саскачеванцам, разъяснил Макслотер, чтобы они могли выкорчевать в своей среде корни вольнодумства, выветрить из мозгов социалистические идеи и освоить азы американизма. Только когда население Саскачевана уничтожит социалистическую заразу и начнет дружно голосовать за буржуазные партии, предупредил Макслотер, только тогда эта провинция перестанет угрожать безопасности США и сможет рассчитывать на статус штата, а значит, будет посылать своих депутатов в конгресс. Как известно, пока что ни в палате представителей, ни в сенате США нет и не предвидится социалистов никаких мастей и оттенков.

Разговор с американским другом нас огорчил. Весь обратный путь в Канаду мы обдумывали, как нам выйти из затруднительного положения. Давать в прессу правдивую информацию опасались — это могло привести к вспышкам возмущения и протеста, к серьезным политическим волнениям. О реакции в Саскачеване и думать не хотелось. Гордые и самолюбивые лидеры провинции могли решиться на что угодно. Нельзя было исключить и самый страшный вариант — Саскачеван в отчаянии отделится от Канады, провозгласит независимость и даже — о боже! — присоединится к Варшавскому Договору. Какой подарок был бы русским! А над всей нашей Северной Америкой нависнет смертельная угроза.

Нет-нет, о беседе в Вашингтоне следовало умолчать, словно неприятного разговора и вовсе не было.

НА ОБРАТНОМ ПУТИ мы вновь оказались в Нью-Йорке. Но в этот раз не было встречающих нас оркестров, полуголых симпатичных барабанщиц и приветственных транспарантов. Сотни манифестантов, собравшихся на площади у нашего отеля, скандировали антивоенные лозунги. Над толпой реяли плакаты с требованиями запретить ядерное оружие, крепить мир на планете.

— К кому, же обращены ваши требования? — спросили мы молодого человека интеллигентной наружности, только что спустившегося с трибуны. — Ведь руководители вашей великой державы чуть ли не каждый день клянутся в верности политике мира.

— На словах они все наши единомышленники, — усмехнулся американец. — Возьмите, к примеру, конгрессмена от нашего штата Боба Слаперна. Именно он проявил «ценную» инициативу, о которой подробно рассказано в этом журнале.

Ральф Карстен — так назвал себя молодой человек — протянул нам раскрытый журнал, в котором цитировалось предложение нью-йоркского депутата, высказанное с трибуны федерального конгресса: «Пришло время для переоценки тех процессов, с помощью которых может быть достигнут подлинный мир на Земле, Я предлагаю, чтобы конгресс сделал шаг в этом направлении, санкционировав создание министерства мира. Пусть президент Соединенных Штатов назначит первого в истории нашей страны министра мира».

— Ни больше ни меньше! — расхохотался Ральф. — Представьте себе умилительную картинку: Соединенные Штаты, захватившие маленькую Гренаду, выступающие в неприглядной роли агрессора на Ближнем Востоке, в Центральной Америке — повсюду, торжественно объявляют о создании министерства мира и принимают горячие поздравления от всего потрясенного человечества. Рыдает экспансивный Париж, подносит платок к глазам чопорный Лондон, с трудом сдерживает волнение педантичный Бонн. Грызет от зависти локти Москва.

Горький сарказм, прозвучавший в словах Карстена, заставил членов королевской комиссии переглянуться. Захотелось возразить молодому и неопытному в государственных делах человеку. Это сделал за нас Перкинс.

— Позвольте, — перебил он Карстена, — но это и в самом деле гениальная идея — создать целое министерство, заботящееся об укреплении мира.

Наш собеседник грустно улыбнулся:

— Попытаюсь объяснить вам, как она родилась. Гениальная идея, пришедшая в голову конгрессмена Слаперна, забрела туда отнюдь, не. случайно. Она озарила его в результате осознания им внутриполитического и международного положения Соединенных Штатов. На формирование гениальной идеи оказали прямое влияние такие немаловажные факторы, как широко развернувшееся антивоенное движение в нашей стране, протесты общественности против непрерывного роста военного бюджета за счет ассигнований на социальные нужды и, наконец, громкий голос других народов, осуждающих агрессивные действия США.

Как видите, причин, стимулирующих умственную деятельность наших государственных мужей, набралось более чем достаточно. Оставалось только, чтобы идея обрела форму в виде красивых слов, объединенных в единое предложение. Вот тут-то и надо воздать должное мистеру Слаперну. Оказывается, достопочтенный законодатель уже давно был серьезно обеспокоен тем, что в Соединенных Штатах на обозрение широкой публики выставлено слишком много министерств и организаций, ассоциирующихся с войной. Это министерство обороны, министерство армии, министерство военно-воздушных сил, министерство военно-морского флота, национальный совет безопасности, объединенный комитет начальников штабов, не говоря уже о ЦРУ. Даже в конгрессе и там имеются комитет вооруженных сил, объединенный комитет по атомной энергии, объединенный комитет по оборонной продукции и нет ни одного комитета, где бы американские парламентарии могли в спокойной обстановке за чашкой кофе поболтать о проблемах укрепления мира. Наш уважаемый депутат абсолютно прав, когда заявляет, что антивоенные настроения его сограждан вызваны тем, что в нашей стране «слишком много внимания уделяется вопросам усиления военной мощи и в то же время идея достижения прочного мира отбрасывается как иллюзорная».

— Вот видите, — нравоучительно произнес Перкинс, — вы же сами согласны со своим депутатом.

— Верно, — подтвердил Карстен. — Только мы делаем из этого другие выводы. Заметьте: Слаперн не предлагает сократить наш невероятно разбухший военный бюджет или вывести американские войска с чужих территорий. Упаси боже! Наш конгрессмен нашел другой, куда более, как он думает, радикальный путь. Он предполагает, что, как только на фасадах некоторых зданий в Вашингтоне появятся вывески со словом «мир», проблема в тот же миг будет решена окончательно и бесповоротно: человечество убедится в исключительном миролюбии нашего правительства, а все эти бесконечные антивоенные манифестации тут же прекратятся.

Вы, наверно, согласитесь, — Карстен обращался к Перкинсу, — что идею Слаперна принять всерьез трудновато, она больше смахивает на шутку. А посему напрасно ждал он поддержки со стороны своих коллег, Конгрессмены сделали вид, будто не заметили внесенного предложения. Они привыкли к парламентской демагогии, сами широко пользуются ею и давно научились никак на нее не реагировать. Палата представителей многозначительным молчанием почтила память скоропостижно скончавшейся идеи.

А могло быть совсем иначе, если бы достопочтенный депутат оказался похитрее. Слаперну следовало позаимствовать идею в бозе почившего Джорджа Оруэлла [6] и выдвинуть действительно радикальное предложение, которое никто не посмел бы отвергнуть, А именно: объединить под крышей единого министерства мира все наши военные министерства и террористические ведомства, включая ЦРУ. Ведь в Вашингтоне утверждают, что все эти учреждения, готовящие и осуществляющие агрессию против суверенных государств, стоят на страже мира! Поэтому такое предложение, я уверен, получило бы всяческую поддержку и администрации и законодателей. Увы, мистер Слаперн до вершин демагогии подняться пока не сумел. Слегка не дотянул.

Члены королевской комиссии наконец-то поняли, что напрасно позволили вовлечь себя в политический разговор, осуждающий руководителей дружественной соседней державы. Сославшись на занятость, мы с необычайным проворством покинули площадь. Я шел впереди, локтями прокладывая своим коллегам путь к отелю.

ДОМОЙ МЫ ВОЗВРАЩАЛИСЬ со смешанными чувствами разочарования и надежды. Наша убежденность в полезности и неотвратимости слияния двух государств была не на шутку поколеблена. Мои коллеги не высказывались об этом прямо, но их настроения и мысли нетрудно было угадать по их помрачневшим лицам.

Погрузившись в комфортабельные кресла воздушного лайнера, мы подвели итог в чем-то приятному, но в чем-то и огорчительному путешествию, набросали план дальнейших действий.

Перво-наперво нам предстояло выяснить возможность адаптации канадского населения к канонам и традициям американского образа жизни. С этой целью мы решили создать в главных канадских городах — Оттаве, Монреале, Торонто и Ванкувере — научно-исследовательские бюро по американизации во главе с учеными-инструкторами, которых обещал поставить Вашингтон. В случае принятия решения о присоединении к США аналогичные бюро появились бы во всех крупных, мелких и мельчайших городах Канады в целях проведения большой разъяснительно-воспитательной работы среди населения будущих американских штатов.