Владлен Качанов - Директор департамента Страница 13

Итак, каша инспекционная поездка по Соединенным Штатам завершилась. Впереди нас ожидает второй, заключительный этап работы комиссии. Он должен окончательно определить будущее Канады».

Этими словами рассказ судьи Томпсона в английском журнале заканчивался.

10

УЖЕ ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ после возвращения членов королевской комиссии из США бюро по американизации функционировали в четырех канадских городах. Происходившие там беседы фиксировались на магнитную ленту и передавались для изучения в комиссию. Прослушивание бесед серьезно озадачило ее членов.

…Первым в монреальском филиале появился некто Дюваль тридцати лет, парикмахер. Рассказывая о себе, он упомянул, что его предки приехали на Американский континент в 1618 году. Это заявление франко-канадца вызвало бурю негодования у инструктора-американца.

— Послушай-ка, парень! — повысил он голос. — Запомни раз и навсегда: никто не приезжал сюда до прибытия в Америку «Мейфлауэра» в 1620 году!

— А мои предки приехали, — нахально настаивал канадец. — И другие семьи из Фракции,

— Ты что же, — кипятился инструктор, — хочешь доказать, что ваши Дювали лучше наших Смитов, которые прибыли сюда на «Мейфлауэре»?

— Нет, не лучше, — отбивался парикмахер, — а просто они раньше… Спросите любого учителя истории, если мне не верите.

— Я и сам профессор истории, — вскричал американец и указал канадцу на дверь.

Итак, первый инструктаж во франкоговорящей Канаде вышел, как говорится, комом.

Несколько обескураженные члены комиссии обратились к ленте, присланной из Торонто. Там, первая воспитательно-разъяснительная беседа проходила не менее бурно. На вопрос инструктора, обращенный к вошедшему молодому человеку, кто он такой, тот ответил:

— Я Билл Эйдж, студент Торонтского университета.

— Мистер Эйдж, — наставительно проговорил инструктор, — ваша личность никого не интересует. Важно совсем другое — в какой великой стране вы живете. Когда вас спрашивают, кто вы, следует с гордостью назвать — нет, пропеть! — вашу национальность. Так кто же вы?

— Я Билл Эйдж. То есть, простите, я… я — канадец… по-моему…

— Вы хотите сказать: американец.

— О да, конечно, вы правы. Американец.

— Так огласите же, пропойте свою национальность.

— Я а-ме-ри-ка-нец.

— Вот это совсем другое дело, — обрадовался инструктор. — Я чувствую, у нас с вами дело пойдет. Скажите, как выглядит герб вашей страны?

Несчастный студент поначалу пришел в замешательство, глупо захихикал, но все же ответил:

— Герб?.. Маленький бобер… с торчащими зубами.

— Да нет же! — возразил инструктор. — Орел! Гордый американский орел, который парит над земным шаром и зорко наблюдает за тем, чтобы внизу был образцовый порядок.

— Бенджамин Франклин, — заявил студент, — говорил, что орел обладает скверными моральными качествами, что он часто бывает вшив, а также труслив…

— Мистер Эйдж, опомнитесь!! — Голос инструктора едва не сорвался.

Студент пытался оправдаться:

— Я просто пересказал вам, что говорил Бенджамин Франклин, а он ведь пользуется у вас заслуженным авторитетом.

Инструктор не обратил никакого внимания на разъяснение Эйджа.

— Если вы не будете выбирать слова, — могильным тоном произнес он, — я запишу в вашей карточке: «Подрывной элемент, красный, коммунист»! А пока что отправляйтесь домой и хорошенько подумайте над тем, что я вам сказал. И если захотите процитировать в следующий раз великого американца, обращайтесь к новейшим временам, скажем, к бессмертному наследию Трумэна.

Магнитная лента из Ванкувера также не внушала оптимизма. Там американский инструктор начал с того, что попросил Стива Мэррея 62 лет описать место, где он живет. Тот был несколько смущен заданием и не знал, какой ответ от него ожидают.

— Я ведь живу в самом обычном месте, — начал Мэррей.

— Ничего подобного, — прервал его инструктор. — Не может быть обычным любое место в Соединенных Штатах — стране, избранной и благословенной богом.

Канадец пробовал возразить:

— Наш Брейктаун — маленький городишко Британской Колумбии.

— Чепуха! — взревел инструктор. — Нет такого понятия: маленький американский городишко. Поднажмите на превосходную степень! Это самый большой городишко в Британской Колумбии. Или: городишко, который растет быстрее всех других. Или: рай на земле. Кстати, откуда взялось это дурацкое название — Британская Колумбия? Отныне ваша провинция будет именоваться: штат Американская Колумбия. Как, вы говорите, называется ваш город? Брейктаун? Чем он примечателен? Как это — «абсолютно ничем»?

Наступила небольшая пауза. Чувствовалось, что инструктор что-то обдумывает.

— В Штатах нет и не может быть ничем не примечательных мест, — наставительно произнес он. — Запишем, что в Брейктауне самый здоровый климат на западе Америки. Пришлось даже убить человека, чтобы спасти от банкротства местную похоронную компанию.

Канадец вновь возразил:

— Но это неправда! Ничего подобного у нас не случалось!

Инструктор был оскорблен до глубины души.

— Никому до этого нет дела, — авторитетно разъяснил он. — Слушайте и усваивайте то, что я вам говорю. Ваша задача — делать себе рекламу независимо от качества продукции. Вы должны рекламировать вашу торговую палату и ваш город!

— Но у нас, в Брейктауне, нет торговой палаты…

Тут американец и вовсе вышел из себя:

— Нет, нет и нет! — кричал он. — Ничего у вас нет! Даже торговой палаты! Ну что с вами, канадцами, делать?! Как вы собираетесь стать стопроцентными американцами?! Вы же совершенно беспомощны! Вы ничего не хотите сказать о себе хорошего только потому, что это неправда. Вы не умеете себя подать! Зачем же вы тогда живете на белом свете, если не можете создать себе рекламу?! Нет, я больше не могу терпеть канадцев! Не могу — и все тут! Хоть сажайте меня на. электрический стул!..

На этом запись беседы обрывалась.

— Да, — пробормотал Перкинс, — нас ожидают трудности, большие трудности. Нелегко будет превратить канадцев в американцев.

Судья Томпсон промолчал, но подумал: прослушанные записи подтверждали зародившееся у него опасение, что в канадском обществе еще не созрели предпосылки, необходимые для слияния двух соседних дружественных стран. Как же поступить им, от кого ждут авторитетного мнения и британцы, и американцы, и соотечественники-канадцы? Сложность положения усугублялась тем, что нетрудно было представить, как болезненно прореагирует Вашингтон на заключение комиссии о том, что канадцам лучше остаться канадцами. Томпсон со страхом думал об эффективности репрессивных органов южного соседа, вспоминал многочисленные убийства неугодных Вашингтону политических деятелей в разных частях света и прикидывал, где можно укрыться от гнева Макслотера.

В этот момент вновь заговорил Перкинс.

— Мне кажется, не стоит обращать внимания, — сказал он, — на некоторые несуразности в беседах наших соотечественников с американскими инструкторами. В конце концов это естественно — мы пока что принадлежим к разным государственным системам. И кроме того, мы слишком большое значение придаем кажущимся недостаткам и отрицательным чертам американского образа жизни и мышления. Если покопаться, на той стороне можно найти немало хорошего и даже разумного.

— Да, конечно, — мрачно поддакнул долго молчавший Киллер. — Я знал одну чудесную банду в Ливенворте. Прекрасные были ребята. Никогда их не забуду. Мы вместе «брали» банк в Детройте. А в тюряге оказался я один. Соображаете?

Он тяжело вздохнул. Чувствовалось, что позиция Киллера давно определилась, но он никак не решится высказать ее вслух. Наконец Киллер переборол себя и, заметно волнуясь, виновато произнес:

— Вы как хотите, а я предпочел бы остаться канадцем.

Томпсон склонялся к мнению Киллера. Но Перкинс не желал сдаваться так быстро. Ему требовались какие-то дополнительные аргументы. А может быть, он крепко побаивался Макслотера?.. И тогда на авансцену истории вновь выступил почетный доктор юридических наук Крис Киллер.

— Друзья и коллеги, — сказал он с какой-то неизбывной задушевностью, присущей только глубоко порядочным, раскаявшимся преступникам. — Не судите меня слишком строго. Находясь вместе с вами в подвалах госдепартамента, я случайно наткнулся на документ, подписанный Джорджем Вашингтоном. Пришлось прихватить его с собой. На всякий случай. В этот час, назначенный провидением для принятия нами исторического решения, возьмите эту бумагу и ознакомьтесь, что писал в ней старик Джордж.

И Киллер извлек из кармана документ, заверенный президентской печатью. В нем говорилось:

«Моя душа болит. Чувствую и понимаю, что совершил непоправимую ошибку, подняв восстание тринадцати колоний против матери Британии. Как было бы прекрасно, если бы «Бостонское чаепитие» и все, что последовало за ним, не состоялось. Тогда на моей совести не было бы этого жестокого и ненужного свержения законного правительства. Как исправить роковую ошибку? Остается только вновь поклясться в верности британской короне. Хотелось бы убедить Джефферсона, Франклина и других лжереволюционеров, вместе со мной возглавивших антибританский бунт, отказаться от крамолы и вновь стать верными подданными британской короны». И подпись — «раскаявшийся Вашингтон».