Этери Чаландзия - Чего хочет женщина... и что из этого получается Страница 13

Однажды в бане

Я вообще-то никогда не мылась в бане. Никто меня особенно и не соблазнял на это дело. Максимум, на что отваживались мы с подружками, — экспресс-потение, в маленькой сауне-парилке при каком-нибудь пижонском бассейне, но чтобы отправиться в общественную парную, людное место… Никто даже и не думал. А зря.

Одним погожим весенним вечерком я оказалась перед входом в баню совершенно одна. Ну, так получилось. Те, кто соблазняли меня на это дело, смылись, а соблазнить самой мне никого в тот вечер не удалось. В общем, плюнув на тех и на других, я пошла в баню. И сразу в мужскую. А что — прямо на углу дома красовалось резное крылечко, так все хорошо выглядело. «И я прекрасно выгляжу, вон как все мужчины на меня радостно смотрят», — думала я, забираясь на крыльцо. Подошла к служителю и браво так спрашиваю: «Здрасьте, дорогой товарищ! Куда пройти попариться?»

Надо сказать, что на лице служителя нарисовались следы мучительной борьбы, и не без победы над собой он объяснил мне, что если я хочу попариться в женском обществе, то мне надо отсюда, к сожалению, выйти и войти в здание совсем с другого входа. «А, ну да… ну да…» — «как ни в чем не бывало» отозвалась я и под разочарованное мужское сопение удалилась.

На входе в женское отделение было все примерно так же, только не было мужчин, а зато голые женщины начались практически сразу.

ШОК

Уже за второй дверью (первой была входная с улицы) на скамеечке сидели дамы с полотенцами на бедрах и курили длинные сигареты. Я что-то пробормотала про пар, который костей не ломит, на меня посмотрели, как на сумасшедшую, и я потопала в палаты.

Там стоял большой письменный стол с лампой, за которым сидела строгая дама в деловом костюме. Ситуацию несколько скрашивала или, наоборот, украшала, другая дама, которая в совершенно голом виде и тапочках стояла справа. В глубине же просто сияли жемчужным светом обнаженные женские тела, расположившиеся в живописных позах на темных диванах. В общем, я, еще одетая и со спортивной сумкой наперевес, растерялась и отметилась еще одним выдающимся вопросом: «Что мне теперь делать?» Женщина-секретарь, не говоря ни слова, взяла меня под локоток, отвела к диванам, ткнула пальцем в воздух и удалилась.

Я осталась одна. Напротив меня сидели две опять же голые женщины с масками зеленого цвета на лицах. Одна из них, как будто этого было недостаточно, читала Овидия. Я поежилась. Женщины, однако, не проявили никакого интереса ко мне, чисто по-нашему не улыбнулись, я как-то бочком разделась и, чувствуя себя полным идиотом, направилась собственно в баню.

КАК БЫ НЕ ТАК!

Вот тут случилось самое смешное. Бегло осмотревшись в мраморном зале, я заметила вход в парилку, но стоило мне туда сунуться, как из дверей на меня, словно огромная кукушка, вылетела здоровенная баба и гаркнула мне прямо в лицо: «Нельзя сюда, понятно!» Я прямо встала. Вот это да! Ну вот это хорошо! Вот это по-нашему! Я сюда пришла, заплатила деньги, разделась, дошла до бани, а в нее-то, оказывается, тут и не пускают!

Отойдя куда подальше, я начала соображать, в чем тут подвох. Может быть, дело во мне? Может, это мне нельзя в баню и со мной что-то не в порядке? Однако, поскольку ни третьей ноги, ни экземы на теле у меня не было, а за то, что у меня папа грузин, не пускать в русскую баню все-таки несправедливо, я решила, что я тут ни при чем.

А может, на моих глазах происходит то, о чем потом будут писать в газетах: «В городских банях такого-то числа сошла с ума женщина средних лет, тучного телосложения. В разгар всеобщего парения она выгнала всех вон и никого не подпускала к парилке…»? Тоже странно — тогда получается, что вместе с ней сошли с ума десятка два голых женщин, находившихся в тот момент в мраморном зале, поскольку ни одну из них не удивило произошедшее. Последняя версия о том, что в страну тихой сапой приехала мировая кинознаменитость и в данный момент греет кости в парилке, а снаружи стоит охрана и внутрь никого не пускает, даже мне показалась неубедительной, и я пошла под душ. «Ну ладно, — думаю, — хотя бы под душем постою, подожду, может, что изменится».

Действительно, изменилось. Когда я в очередной раз разлепила глаза, я им просто не поверила. В бане стояла очередь. Можно было глаза и не тереть, видение не исчезало. Перед входом в парилку стояла натуральная очередь из опять же голых женщин! Но, видимо, к тому моменту мне уже надоело цепенеть от удивления, я вышла из-под душа, отряхнулась, как утка, и встала в очередь. Надо так надо, постоим.

ПАРНАЯ

Через пару минут открылась дверь в парилку, и под одобрительное «Бабоньки, налетай!» очередь ломанулась внутрь. Налетели бабоньки разом, как-то моментально осели на скамейках, приняли разные позы и… затихли. Дверь закрыли, и воцарилась тишина. Внизу, как Вельзевул, орудовала с ковшами и шайками та самая главная баба, и стоило одной «бабоньке» что-то пикнуть, как снизу гаркнули: «Тихо, я сказала!»

Вот тут я поняла, куда я попала. Температура в парилке была такая, что у меня золотое кольцо начало стекать с пальца. Я сидела, плотно зажатая между двумя стокилограммовыми бабищами, с которых пот лился так, словно в их организмах все краны сорвало. У меня так не получалось никогда в жизни, только один раз, когда у меня украли первую зарплату и я рыдала, как фонтан. Но здесь творилось страшное. Мне было так жарко, что я боялась пошевелиться. У меня уже шатались зубы, выпадали волосы и шипели белки глаз. И если в свое время, когда я училась ездить на лошади, я была похожа на один большой синяк, то здесь я постепенно превращалась в один большой ожог. Я с ужасом думала, что, если мое лицо выглядит так, как моя нога, — я пропала! Пока я так сокрушалась, тишина как-то сама собой закончилась, купальщицы зашевелились, вынули веники, и началась вторая серия. Называлась она «Избить себя». Больше всего меня потрясла дама, взгромоздившая ногу на перекладину и в пару минут измолотившая об нее березовый веник в лоскуты. Она так лупила свою левую ногу, будто та ей жизнь испортила. Потом поменяла ноги и веник и еще раз отработала материал. Только березовые листья налипли на стены вокруг…

Это было уже слишком, и я с каким-то странным гудением пошла на выход. В тот день посетительницы мраморного зала стали свидетелями незабываемого зрелища— купания шипящего красного коня под историческими банными сводами. Как глубоководный снаряд, я вошла в воду бассейна, постепенно на поверхности всплыли пузыри, две маленькие девочки-купальщицы и я, костлявая и красная…

Дальше — больше. Я кое-как отдышалась и… опять с упрямством идиота полезла в парную. Теперь я села поближе к выходу, сняла все золото, замотала голову полотенцем, сгруппировалась и приготовилась к длительной осаде. Во второй раз я продержалась чуть дольше, но, выскочив, решила не бежать через весь зал в дальний бассейн, а плюхнуться в ближний. Я же не знала, что там вода минус я не знаю сколько! То, как я вылетала из ледяного бассейна, надо было снимать на пленку и показывать в дельфинарии молодым неопытным дельфинам, обучая их искусству эффектного выпрыгивания на бортик. Однако в отличие от молодого дельфина я, пока летела, не молчала. Я такие слова выкрикивала — страшно вспомнить!

ЧАЙ С ЛИМОНОМ

Вылетев изо льдов, я покинула мраморный зал. Мне нужно было отдышаться. Борясь с фиолетовыми кругами в глазах, я нашла свое место. Две зеленые женщины сидели по местам в тех же позах, с тем же Овидием в руках. У меня не было ни Овидия, ни простынь, ни зеленых масок для лица, ни чувства легкости и блаженства. Но я упрямо хотела получить свое удовольствие. Я заметила, что женщины вокруг пьют чай, решила сделать все, как у людей, нашла официантку, строго сказала: «Мне чашку чаю» — и пошла устраиваться на своих нарах. С комфортом усесться на паровозном диванчике из кожзаменителя не было никакой возможности. Стоило мне присесть, как я прилипла к нему всем телом. Но минут через десять, прихлебывая свой чаек с лимоном, я вдруг поняла, что мне все равно, как я выгляжу, что пар костей действительно не ломит и теперь я знаю, что в парную не пускают не из вредности, а потому что парилку периодически проветривают. Я почувствовала приятную истому во всех членах, мой глаз затуманился, и на душе стало как-то легко и беззаботно. Осматриваясь по сторонам, я ощутила приятное умиротворение и любові, ко всему живому. В общем, допив чай, я со страшным звуком отлипла от дивана, обернула голову полотенцем и, уже зная, что к чему, отправилась в мраморный зал.