Григорий Волчек - Дедушка русской авиации Страница 14

— При чем здесь Льоса и его тетя?

— У них, Наташа, тоже все началось с заурядного секса, а потом завертелось на целых восемь лет. Ну, восемь лет я вам не обещаю, а полтора года гарантирую. Предлагаю начать прямо сейчас.

Игорь сам не ожидал от себя такой откровенности. А что, со взрослой женщиной можно (и нужно) вести себя по-взрослому. Наталья Вениаминовна вздохнула и с силой потерла лоб.

— Глупости говоришь, Полторацкий. И пошлости. Ведешь себя нагло. Претендуешь на исключительность, а, по сути, совершенно банальный типаж — сексуально озабоченный сопляк. Извини за грубость — сам нарвался.

— Грубость, конечно, извиняю — женщинам я прощаю все. Но вот с упреком в пошлости не согласен. Вообще-то, я стараюсь избегать пошлости, считая ее следствием примитивного ума. Кстати, иногда очень выручают медицинские термины. Вот, например: индивид склоняет фригидную фемину к конгрессусу без анестезии, но процессу мешает комплексная патология: у контрагента А — преждевременная эякуляция, затрудненная эрекция и заторможенная фрикция, у контрагента Б — хронический вагинизм, нарциссизм и эксгибиоционизм!

Наташа сдержанно засмеялась.

— Откуда столь глубокие познания в медицине?

— В детстве моей настольной книгой была «Краткая медицинская энциклопедия», издание 1964 года — здоровая такая книженция в серо-зеленом переплете.

— Да, популярное издание, мне оно тоже нравилось.

— Расскажите о себе, Наталья Вениаминовна.

— Зачем?

— Интересно.

— Действительно интересно?

— Действительно.

— Или у тебя все еще продолжается приступ недержания спермы?

— Наталья Вениаминовна, что вы, я…

— Перестань блеять!

— А вы не грубите! Я отвечу на ваш вопрос. Да, вы мне интересны. Но и недержание спермы тоже имеет место. Это, как гласит медицинская энциклопедия, не порок и не распущенность, а чистая физиология — фертильный гиперсексуальный возраст плюс длительное половое воздержание. Ну, так что, расскажете?

Ночные откровения

Немировская долго молчала, отвернувшись к окну. Убавила свет. Начала говорить.

— Я родилась и выросла в Куйбышеве, в семье медиков. Соответственно, выбрала профессию. Школу закончила с золотой медалью, вуз — с красным дипломом. На шестом курсе я в качестве старшей операционной сестры стала ассистировать профессору Гуревичу — гранду нейрохирургии. После каждой операции профессор целовал мне руки и говорил: «Эти золотые руки вправят еще немало мозгов». Гуревич взял меня на кафедру, я начала писать диссертацию, но…

Однажды на танцах в нашем студенческом клубе я познакомилась с Георгием, курсантом выпускного курса Военно-медицинской академии. Он был интересным парнем — симпатичным, неглупым, начитанным, хорошо учился, делал успехи в практической медицине. Георгий приходил на свидания за полчаса, прощал мне опоздания и неявки, дарил цветы, водил в кафе, кино, театры. Отношения крепли, постепенно дело дошло до интима. Во время одной особенно пылкой встречи с Георгием я потеряла бдительность и забеременела. Георгий продемонстрировал порядочность и предложил выходить за него замуж. Я согласилась. Сыграли свадьбу. Потом родился сын Вадик.

Когда Георгий получил распределение, мне пришлось оставить свою любимую кафедру. За десять лет мы сменили четыре гарнизона, а потом наши странствия прекратились, и мы плотно осели в этом чертовом Кирк-Ярве. Не знаю, как Георгий, но я здесь просто физически загибаюсь. Мое призвание — нейрохирургия, а я вскрываю фурункулы, вправляю вывихи, лечу от простуды, поноса и грибка. Я дисквалифицировалась, перестала читать литературу по специальности, потеряла профессиональные навыки.

Здешняя культурная жизнь меня тоже, мягко говоря, не устраивает. Я люблю театр, выставки, яркие праздники, а здесь из развлечений только телевизор, кино в Доме офицеров и походы в гости. А еще мы здесь гуляем — ходим кругами по поселку, как кони в манеже. Один круг — пятьсот метров. За час нарезаем десять кругов — вот тебе и весь моцион. А какие здесь нравы! Мы живем в доме вместе с летчиками. Жены у них не работают, встают в час, в два, отправляются по магазинам, покупают себе безвкусные, совершенно ненужные вещи, ссорятся, сплетничают, развратничают. А с другой стороны — что им остается делать? Что здесь делать нормальному, здоровому, приличному человеку? За что мне такая участь? Что я сделала плохого, и кому я сделала плохо? Почему я должна годами жить в этой дыре? Без настоящей работы, без друзей, без увлечений — почему?

Наташа помолчала.

— Извини, Игорь. Не нужно мне было всего этого говорить. Бабская привычка — причитать, жаловаться на судьбу. Не обращай внимания.

— Наталья Вениаминовна, я могу сказать вам только одно — с этим надо кончать!

— С чем кончать?

— С гарнизоном Кирк-Ярве, с его северной экзотикой, полярной ночью, вонючим лазаретом, чирьями и ОРЗ. Возвращайтесь-ка вы домой, к родителям и к чудо-доктору Гуревичу.

— А муж?

— Насчет мужа я еще не решил. Этот вопрос надо обдумать особо, тем более, что я лицо в некотором смысле заинтересованное.

— Что-то я чересчур разоткровенничалась с тобой, Игорь, и расхныкалась. Не бери в голову, у тебя и своих забот хватает, солдатских.

— Отныне ваши заботы — это мои заботы.

— Спасибо, что выслушал меня. Я выговорилась, и мне стало гораздо легче. Я тебе благодарна.

— Не стоит благодарности, Наталья Вениаминовна, я всегда к вашим услугам. А теперь разрешите откланяться. Конфеты положите в холодильник, а то растают.

Игорь направился к двери.

— Куда ты пошел?

— Как куда? Спать. Уже два часа ночи.

— Подойди сюда. Сядь.

Игорь сел. Наташа забралась ему на колени.

— Поцелуй меня.

— Гм… А вам потом не будет мучительно больно и стыдно?

— Не будет.

Служба продолжается

После бурной любовной сцены Гоша расчувствовался:

— Если бы мы жили в Перу, как Марио Варгас Льоса со своей тетушкой, я бы на тебе женился, Наталья Вениаминовна! Мы бы с тобой ходили на нудистские пляжи, и хрен бы кто сказал, что тебе — столько, а мне — вот сколько!

— Нет, Игореша, я бы за тебя не пошла. Ты должен быть вечным любовником!

— Мысль интересная, хотя и спорная.

— Чего тут спорного? Плохо быть женой человека, на которого все девки бросаются! Ведь бросаются?

— Нет, не бросаются.

— Не ври, Полторацкий, бросаются! Вот как я сейчас!

Новые поцелуи, и… продолжение следует. Около шести часов утра Игорь и Наташа, наконец, оторвались друг от друга. Игорь еле двигал руками и ногами, Наташа была бодра и весела. Казалось, что она действительно помолодела лет на десять.

— Наталья Вениаминовна, чертовски хочется побыть с вами еще, но, похоже, надо прерваться — скоро подъем.

— Кому подъем, а кому отбой. Сдам дежурство, приду домой, завалюсь спать, и буду дрыхнуть до самого вечера! Красота!

— Увы, не могу похвалиться тем же — у меня сегодня выписка. Возвращаюсь в строй, служба продолжается.

— Тебе понравилось со мной?

— Очень!

— Хочешь продолжить?

— А то!

— Тогда жду тебя в гости. С утра и до обеда я почти всегда здесь.

— А с ужина и до утра? Наталья Вениаминовна, я торжественно обещаю, что буду заглядывать к вам при каждом удобном случае! Я в этом крайне заинтересован! Разрешите идти?

— Иди, герой-любовник! И приходи снова. Как можно чаще.

Чистые погоны — чистая совесть

Наконец-то спали морозы, и установилась относительно мягкая малоснежная погода. Таким образом, природа временно отменила главную трудовую повинность солдат Заполярья — ручную чистку от снега огромных пространств аэродрома и жилого городка.

Приятные сюрпризы продолжались. Однажды во время утренней проверки Охримчук вызвал Игоря из строя и повелительно ткнул в него толстым пальцем:

— Повторацкый, причепляй две лычки. Будешь младшим сержантом, командиром отделения СД. С начальником группы уже сговорено.

— Как сержантом? А Курбатов?

— Курбатов — каптер, он в ТЭЧи не робит, а ты робишь. Мы должностя разделили. К вечеру щоб причепил лычки.

Идея назначить Полторацкого сержантом принадлежала многомудрому Охримчуку. Старшину смущало лишь одно — за всю новейшую историю полка карась ни разу не становился сержантом. В Кирк-Ярве сложилась традиция присваивать звания только на втором году службы. После некоторых колебаний Охримчук решил, что дело того стоит.

Озадаченный Полторацкий вернулся в строй. Гиддигов толкнул Игоря в спину:

— Поздравляю, рубанок!

После построения Гоша зашел в старшинскую каптерку.

— Я не хочу быть сержантом!