Михаил Крюков - Разговорчики в строю. Лучшее за 2008-2009 годы Страница 15

«Та-ак, рядом с нами никакого 26-го не было, и вообще нигде рядом не было, может, позже сел?» – Олег вернулся по полоске обратно до ответвления и быстро пошёл по другой. Мороз гнал его вперёд, а туман просто поражал воображение. С высоты роста не видно было земли. Приходилось идти, согнувшись крючком и привязавшись взглядом к спасительной линии. Постепенно набрав темп, он уже бежал. Бежать, согнувшись, оказывается, было удобно, пока по голове что-то пребольно не ударило. На секунду опешив, Олег схватился за темечко и поднял голову – это была удача– прямо перед лицом была грязноватая створка рампы родного Ил-76. Он взял правее, держась левой рукой за фюзеляж, упёрся в колеса шасси, обошёл их и, подойдя к стремянке, поднялся к двери. Дверь была не от его самолёта. И на ней стояла пластилиновая печать. Просто чтоб убедиться, что тут никого нет, Олег постучал и спустился на бетон. Вернулся наощупь к хвосту и, снова наклонившись, побежал за белой полоской.

Побегав ещё полчаса, он несколько раз стукался головой об «Аны», проскакивал под «Тушками», но нигде не было ни одного человека. Олег замёрз до самых внутренностей, пальцев на ногах уже не чувствовал, да и на руках гнулись с трудом. Кричать: «Помогите!» было стыдно, поэтому он крикнул: «Люди!». Получилось тихо. Он крикнул громче: «Люди-и!», потом ещё и ещё раз. Ничего не изменилось Туман, холод и тишина.

Отступать было нельзя, но и куда наступать, было совершенно не ясно.

Подумав, и отмотав в памяти назад все свои метания, Олег решил вернуться вдоль стоянок к месту начала блужданий. Он побежал по перрону вдоль полоски обратно, не отворачивая в полукружия поворотов на стоянки. Добежав до места, где полоска делала последний доворот, он повернул вслед за ней и в очередной раз приложился к створкам. Это был снова Ил-76. Ни на что не надеясь, Олег аккуратно, в белом мраке, обошёл шасси и поднялся по стремянке. Это была та дверь. С очагом папы Карло. Ручка двери была выдвинута. Он нажал на неё, но потянуть и открыть дверь рука не слушалась. Он постучал и спустился на пару ступенек вниз, дверь прошла над головой:

– Кто здесь?– раздался из тумана голос борттехника.

Олег молча поднялся в салон, а затем наверх в кабину. В темноте кабины мерцал красноватый свет от гревшего керосинового обогревателя. Экипаж сидел в креслах, укрывшись армейскими синими одеялами, и потихоньку дремал.

– О!– поднял голову командир,– нашлась пропажа, а мы думали, что ты в аэропорту греешься.

Он опустил руку за кресло, и улыбнувшись, достал две жестяные банки.

– А я тебе пивка купил, знаю, ты любишь. Держи, холо-одненькое. Садись, видишь, что творится. Теперь до рассвета зависли. А как ты нас нашёл?

Олег молчал и не мог разжать сведённые мышцами челюсти.

Через пару минут он сидел в кресле, прихлёбывал горячий чай, и смотрел в окно на молчаливое серое море. И выглядело оно совершенно не страшно.

«А когда тебя не было, ты где-нибудь был?

– Угу.

– Где?

– Там, – сказал Ёжик и махнул лапой.

– Далеко?

Ёжик съёжился и закрыл глаза».

Hiursa     Дик и Дембель

Дик – это очень большой дворняг. Лохматый, в исполнении «под овчарку» и, как любая армейская псина, весёлый и заласканный донельзя.

Жил Дик на позиции, никогда её не покидал, ночью помогал часовым караулить, а днём принимал активнейшее участие в боевой работе. Правда посты заправок «Г» и «О»[27] обходил десятой дорогой.

Умный пёс.

Но был у Дика свой пунктик. Пёс совершенно не переносил присутствия на своей территории посторонних животных. Сморщенный нос, пена на зубах, низкое горловое рычание или скорее рокот.

Окрестные кошки и собаки даже помыслить не могли о визите на позицию. Под клыками Дика полегли несколько лис, пара куниц, барсук и даже невесть откуда взявшаяся норка.

Крысы учёту не поддавались. Окрестные вороны при появлении Дика старались каркать потише.

Как-то после обеда офицеры сидели в курилке. Дик наворачивал своё любимое блюдо, пшённую кашу, сваренную со шкурками от сала. Между прочим, специально для него приготовленную поваром Тягнибоком. И вдруг из ближайших кустов вышел крохотный и худой рыжий котёнок, прошёл под Диком и сунул морду в миску. Дик перестал чавкать. У всех перехватило дыхание. Все понимали, что сейчас произойдёт, и понимали, что ничего уже сделать нельзя.

Но случилось совсем неожиданное. Дик медленно опустился на живот, так, что котёнок оказался у него между передними лапами, лизнул котёнка и положил башку на правую лапу. Котёнок, не вынимая мордочки из миски, задрал куцый хвостик и привалился боком к Диковой щеке.

Котенку было присвоена кличка, естественно, Дембель, и он был поставлен на котловое довольствие.

Дик и Дембель не разлучались почти никогда. Вместе они представляли собой весьма трогательную и смешную картину. Впереди, гордо задрав хвост, шествует яркий как огонёк, рыжий до оранжевости, маленький Дембель, а сзади огромный, пыльно-серый, улыбающийся Дик.

Где-то через пару месяцев, раздражённо швырнув на стол курилки фуражку, генерал проверяющий из штаба армии разносил командира дивизиона.

На простом и понятном русском языке генерал сообщал командиру, что он, генерал, будет писать рапорт в финансовое управление Министерства обороны на предмет прекращения выдачи командиру денежного довольствия. Тех зарплат, которые командир получает от НАТО, ЦРУ и Пентагона, командиру вполне должно хватать на жизнь. К тому же, судя по состоянию дел на дивизионе, в каждой из этих организаций командир получает минимум полторы ставки.

Но вот, он, генерал, получает только одну, в родной Советской Армии и поэтому…

Тут генерал повернулся к столу и увидел Дембеля, уютно устроившегося внутри генеральской фуражки. Генерал протянул руку и Дембель, вывернувшись на спину, потянулся лапками с растопыренными пальцами и громко замурчал. Погладив тёплый кошачий животик, генерал отмяк душой, перестал воспитывать командира во все дыхательные и пихательные, и с непостижимой скоростью заглотив «на посошок» 0,5 коньяку, убыл без последствий для дивизиона.

На вечернем разводе командир мрачно заметил, что если б найти ещё пару таких котов для укомплектования трёх восьмичасовых смен, то всех остальных можно с чистой совестью гнать в шею. Кроме, понятно, начальника столовой. Никаким котам, сколько б их не было, нипочём столько не украсть.

Прошёл примерно год. В конце апреля погода баловала. Начкар-старлей сидел возле распахнутого настежь окна и писал конспект. Осенью он собирался в академию. В окно заглядывал свежий ветерок, пели птицы, лепота и благорастворение воздухов.

С правой стороны от второго поста сухо треснул пистолетный выстрел. Когда на посту, охраняемом солдатом с карабином, раздаётся выстрел из пистолета и больше ничего не раздаётся, то все очень плохо. Заорав: «Караул! В ружьё!» старлей, не тратя времени, сиганул через окно, на лету выдирая из кобуры «Макаров». На одном дыхании добежав до поста, старлей ещё издали увидел часового. Часовой находился на краю оврага в положении «для стрельбы лёжа». Карабин часового был направлен в овраг, а сам часовой, вытянув шею, вертел во все стороны головой.

«Живой!» – отлегло у старлея. Рядом, комично повторяя позу часового, лежали Дик и Дембель и тоже синхронно крутили мордами. Не добежав пару шагов, начкар плюхнулся на живот, и проскользив по траве, вдавил голову часового в землю. Затем очень осторожно, сначала стволом пистолета, а потом глазами заглянул в овраг. В овраге не было ничего. Нет, там конечно было чего . Там были две раздавленные пластмассовые бочки, несколько поломанных столов из учебного класса, с десяток насквозь проржавевших шар-баллонов, ещё какой-то хлам. Но вот кроме этого там не было ничего. И никого. И спрятаться там не мог никто, будь он чуть крупнее ежа. Старлей перевёл взгляд выше. На том краю оврага за колючей проволокой простиралось колхозное поле.

Вот на нем точно не было ничего и никого. До самого горизонта. Старлей поднялся, сзади по бетонке прогрохотало множество сапог.

– Проверить остальные посты! – не поворачиваясь, распорядился начкар. Сапоги угрохотали обратно.

– Докладывай,– обратился старлей к часовому.

Доклад был короток. Часовой проверял печати на дверях сооружения номер семь. Услыхал в овраге выстрел, дослал патрон в патронник и побежал к оврагу. Из-за того воооон дерева заглянул в овраг. Ничего не увидел, но на всякий случай лёг на землю и подполз к оврагу. Всё.

Начкар взял у часового подсумок и карабин. Все патроны были на месте, выстрелом от карабина не пахло. Старлей вытащил шомпол, и, намотав на него свой носовой платок, поелозил в стволе.

Масло, никакого нагара. Подошедший разводящий доложил, что на остальных постах всё в порядке. Начкар распорядился продолжать службу и пошёл к караулке.