Юлия Вознесенская - Жила-была старушка в зеленых башмаках… Страница 15

Димон, как ни отказывалась от его дальнейшей помощи Варвара Симеоновна, все-таки помог ей перенести к Агнии Львовне раскладушку и только потом удалился, на прощание заверив ее, что с Гербалайфом — он сказал «с Андреем» — все теперь тоже будет в порядке.

Проводив Димона, Варвара Симеоновна прилегла отдохнуть на раскладушку и нечаянно уснула. Спала она недолго, всего с полчасика, но короткий безмятежный сон освежил и укрепил ее. Она встала, подошла к подругам и уже на глаз поняла, что температура у них спадает — пылавшее лицо Агнии остыло и стало просто румяным, а Ликино синее личико согрелось и порозовело. И лбы у обеих были покрыты мелкими капельками пота. «Наверняка вспотели, переодеть бы надо», — подумала Варвара.

Они одновременно открыли глаза и тут же посмотрели на Варвару Симеоновну.

— Варежка… — сказала Лика. — Варежка, я, кажется, умираю. Позови мне врача…

— Варенька… — сказала Агния. — Варенька, я, кажется, всерьез заболела. Позови мне батюшку…

— Ох, слава Богу, пришли в себя! Сейчас, сейчас, мои хорошие… Будет вам и священник, и врач, хоть милиционер — кто хотите!

— Тогда, Варенька, позови и ко мне священника…

— Хорошо, Ликуня. А где мне найти католического священника?

— Не католического… Вашего священника — я ведь в Православие перехожу.

Варвара удивилась и с сомнением поглядела на Лику — бредит?

— Я не брежу, Варежка. Просто раз уж мы с Агуней помираем, так я не хочу разлучаться с нею там, в Вечности… И с тобой тоже. Всю жизнь вместе, а там — врозь? Нет, не хочу! Зови и ко мне вашего батюшку…

Агния Львовна с трудом приподнялась и протянула руку — и Лика Казимировна тоже протянула руку ей навстречу. После этого обе разжали руки и бессильно откинулись на подушки.

— Хорошо, я все сделаю, как вы хотите, — сказала Варвара. — Давайте только сначала температурку измерим, лекарства примем, рубашки сменим… И покормить вас пора, наконец!

Убедившись, что температура действительно спадает — у Агнии она опустилась до тридцати семи и пяти, а у Лики и вовсе оказалась на грани нормы — тридцать семь, — Варвара Симеоновна развела им куриный бульон из кубиков и заставила выпить почти по полной чашке. Когда подруги поели, она по очереди обтерла их полотенцами, смоченными в теплой воде с одеколоном, и надела на них свежие ночные рубашки. После этих процедур все трое так устали, что тут же снова уснули, правда Варвара задремала в кресле, на раскладушку не стала укладываться.

Спала она недолго, но ей успел присниться сон из далекого детства. Сон тяжелый, даже страшный. Они шли с катка по Елагину острову, шли в сумерках, но на аллее кое-где горели фонари, а по бокам ее стояли воткнутые в сугробы невысокие пушистые елочки, украшенные канителью и гирляндами. По дороге они затеяли игру в пятнашки. И вдруг Варвара, уворачиваясь от Агуни, спрыгнула с дорожки в снег и по откосу сбежала на лед Невки и… провалилась! Это рыбаки, видно, выдолбили прорубь, а после она покрылась ледком и ее запорошило снегом. Глубина тут оказалась небольшая, Варваре по грудь, но когда она попыталась влезть на лед — он под нею тут же проломился. Агния бросилась ее спасать. Но Варвара, стоя по грудь в воде, сообразила, чем это может кончиться, и завопила: «Не смей! Не подходи! Зовите лучше людей на помощь — я пока не утону!» Но людей звать не пришлось: Лика раскачала и выдернула из сугроба пушистую елочку и поволокла ее на лед. Агуня поняла, что та задумала, и бросилась ей на помощь. Ухватившись за верхушку, они стали толкать елочку по льду — основанием к Варваре. Осторожно, шаг за шагом они приблизились к полынье на длину елки. «Ложись на елку — мы тебя вывезем!» — крикнула Лика Варваре. И они ее вывезли… Дальше — про то, как они бежали обратно на каток и там служители вызвали дежурного милиционера, а тот отвез их на милицейской машине домой, — про это Варвара сон досматривать не стала.

Проснувшись, она тихонько проверила больных, оделась и отправилась в храм. Кроткий и все понимающий отец Иаков, выслушав Варвару, только кивнул и пошел собираться. По дороге он спросил:

— Лика — это та маленькая старушка, которая приходит с вами и Агнией Львовной на все молебны?

— Да, это она.

— А давно вы дружите?

— С самого детства.

— Как хорошо! — умилился отец Иаков. — А она у вас в полном сознании? Я ведь с нею должен сначала поговорить.

— Раз додумалась наконец в Православие переходить, значит, в полном!

— Ну, это вы от радости так говорите. Нет, надо чтобы человек полностью сознавал, какой он делает важный шаг. Ну, я сам с нею поговорю наедине.

— Ой, батюшка, а вот наедине-то и не получится! Я ведь ее в постель Агнии перегрузила, а то мне не справиться было…

— Придется на время перегрузить ее обратно в свою, — покачал головой священник. — Сумеем мы с вами ее перенести?

Варвара с сомнением посмотрела на бестелесного отца Иакова. Но потом вспомнила и сказала:

— У нас есть подходящий для такого дела сосед. Вот если только он дома…

Димон оказался дома и без разговоров поднялся вместе с Варварой наверх, вошел в квартиру Агнии Львовны и с каким-то детским удивлением поглядел на священника в рясе.

Когда Варвара объявила, что сейчас Дмитрий перенесет Лику домой, чтобы они с батюшкой могли поговорить наедине, та заволновалась:

— А вы потом меня обратно перенесете?

— Конечно, конечно, — успокоила ее Варвара, — держать вас по разным палатам мне не по силам.

— Вы точно вернете меня… на место? — волновалась Лика.

— Вернут, вернут, — успокоил ее отец Иаков. — Я ведь вас вместе соборовать буду.

Димон отнес Лику Казимировну в ее квартиру и вернулся, сел к столу и стал ждать дальнейшего развития событий. Агния лежала с закрытыми глазами и шевелила губами — молилась. Варвара Симеоновна поправила фитилек лампадки и подлила в нее масла, принесла из кухни табуретку, поставила ее неподалеку от кровати и накрыла чистой салфеткой; сходила на кухню и принесла оттуда серебряную стопку и хрустальную мисочку, наполненную зерном, а рядом положила два чистых платочка — снимать избыток елея. Димон внимательно наблюдал за ее действиями.

— А это чего тут такое готовится? — спросил он несколько настороженно.

— Соборование сейчас будет. Это вот пшеница и елей. Елей — это «масло» на церковно-славянском.

— Это что — лечение какое-то церковное?

— Можно сказать и так. Соборование — это такое особое Таинство, которое священники совершают над тяжело больными. Во время этого Таинства священник просит у Господа исцеления для больного, а также прощения всех его грехов, в том числе и забытых. Соборование может совершать один батюшка, а может и целый собор — то есть несколько священников. Отсюда и название.

— И как — помогает?

— Иногда помогает…

— Понял. — Димон немного подумал и спросил: — Так, может, я это… Гербалайфа тоже сюда подыму? Раз помогает это… соборование?

— Нет, Димитрий, Гербалайфа приносить пока не надо.

— Почему? Он ведь тоже болен.

— Видишь ли, перед соборованием человек должен сначала причаститься, а наш Андрей, как я догадываюсь, уже давно не причащался.

— Понял. Они замолчали.

Наконец раздался звонок и в квартиру вошел отец Иаков.

— Можете нести обратно православную рабу Божию Ангелину. — Димон тут же отправился за Ликой Казимировной. — А, вы все приготовили! Спасибо… — Батюшка достал свечи и стал их укреплять в миске с зерном. — Как хорошо — пшеница вместо обычного риса! Станете потом размачивать и давать своим больным…

Димон торжественно внес Лику Казимировну и уложил ее в постель. Лика была бледна, на лбу у нее выступили капельки пота.

— Поздравляю, Ликуня, с переходом в Православие! — сказала Варвара, целуя ее и поправляя подушку.

— И с принятием Святых Христовых Тайн, — подсказал отец Иаков.

— И причастилась? — радостно удивилась Варвара Симеоновна.

Лика Казимировна слабо улыбнулась в ответ.

— А бледная какая стала…

— Поволновалась, устала… — пояснил отец Иаков. — Ничего, я буду читать молитвы — она и отдохнет. Агния Львовна, а вы-то меня слышите?

— Слышу, батюшка, слышу… — тихо прошелестела Агния Львовна.

— Ну, тогда начнем. Вас, Варвара Симеоновна, я тоже буду соборовать — вы ведь на ногах едва держитесь. А вы, молодой человек… Вас ведь Димитрием зовут?

— Ну да.

— Вы давно причащались?

— Чего? Не понял, б-батюшка…

— Вы крещеный?

— Крещеный.

— В церковь ходите?

— Было дело.

— Часто?

— Три раза.

— Что «три раза»?

— Три раза в церкви был. Когда бабка мальцом крестить отвела — это первый раз, потом друга мы отпевали, а недавно еще одного венчали.