Анастасия Акайсева - Куяшский Вамперлен Страница 15

— Привет, Ёся, — с издёвкой, которую Жозеф как всегда не заметил, поздоровалась я.

— Тсссс! — Черноглазый обольститель испуганно приложил палец к губам. — Моё настоящее имя — наш секрет. Я же поклонниц потеряю, если откроется, что я не француз.

— Думаю, вон ту с бананами это не остановит.

— Конфетка, а не девушка, правда? — мечтательно вздохнул красавец.

Я скептически хмыкнула. И почему почти любой мужчина может отличить ровную стену от кривой, но хорошо заштукатуренной, но ни один — хорошо заштукатуренную девушку от красивой? Ведь ясно же, что если смыть с брюнеточки с десяток слоёв искусно наложенного макияжа, она ровным счётом ничего не будет из себя представлять.

— Меня девушки не привлекают, так что не берусь судить, — пренебрежительно пожала плечами я.

— А, ну да, у тебя же есть жених.

— Смею уверить, они меня не привлекали и до его появления. Если тебе она так приглянулась, что ж ты не ответил взаимностью на её заигрывания?

— Да я не могу, — Жозеф печально вздохнул. — Я ж не человек.

— Боишься, что раскроет?

— Ну, и это тоже, — отчего-то вдруг смутился вамперлен и, пресекая дальнейшие расспросы, сменил тему. — Как дела?

— Как всегда отлично, — не без самоиронии отозвалась я. — Если ты хотел узнать насчёт денег, то не беспокойся, я помню о них и готова вернуть в любое время.

— А, деньги. Да я уже и забыл про них.

— Тогда зачем же ты меня окликнул?

— Да так, просто поговорить, — Жозеф одарил меня таким томным взглядом, о котором я раньше и мечтать не смела. Сердце не выдержало и учащённо забилось, позорно дезертировав из рядов органов, объявивших лягушачьему принцу забастовку. Ну и ладно, главное, что разум на моей стороне. Как там у Дины? "Детка, запомни — любви не бывает, это в тебе гормоны играют", — поразительно верные слова.

— Отец очень обрадовался, когда услышал, что с тобой всё в порядке, — продолжал Куяшский Аполлон. — Просил передать, чтобы обязательно зашла в гости. Хочет лично извиниться и потолковать по душам. А то ему про свои любимые книги даже поговорить не с кем.

— Ясно, будем считать, что мы помирились, — натянуто улыбнулась я, вовсе не собираясь принимать приглашение: сколько бы Версаль младший не убеждал меня в доброжелательности Николя, а всё равно при одной мысли о нём мурашки по коже. — Что читаешь?

— Да вот, изучаю прошлогоднюю подшивку журналов Южно-Африканского центра по исследованию аномальных явлений.

— И как? Пишут что-нибудь интересное?

— Про то, как вернуть вамперлену человеческий облик, увы, ничего.

— Ясно… — и тут мне в голову пришла отличная идея, как помочь одновременно и Жозефу, и Ямато, коего я, в свете последних событий, считала своим долгом отблагодарить. — А хочешь с моим женихом посоветоваться? Он немного разбирается в фольклористике.

— Нет, — всполошился Жозеф, — никто не должен знать!

— Ну, так ты не прямо, просто поинтересуйся как бы между делом. Скажи, что друг-студент для доклада попросил.

— Нет! Он догадается, зубом чую. Нельзя доверять человеку, чьи предки воздвигли Великую Китайскую стену.

— Он японец.

— Тогда тем более. У них там развитые технологии. Вмонтирует незаметно какой-нибудь жучок в голову, и поминай, как жрали.

Я с силой закусила губы, чтобы не засмеяться: перед глазами предстал Ямато с жучком (колорадским) в руке, со своей фирменной садистской ухмылкой подкрадывающийся к Жозефу, который, ничего вокруг не замечая, усердно скалится в надежде, что его зуб что-нибудь учует.

Не в силах больше сдерживаться, я поспешно распрощалась с болотным упырём Ёсей, вылетела в коридор и расхохоталась так, что на глаза выступили слёзы. Казалось бы, взрослый человек, читает такие сложные вещи, как журналы Южно-Африканского центра по исследованию аномальных явлений, а эдакую околесицу несёт. Надо ж так рассмешить. Ну и как на него можно злиться?

После перекуса моя работоспособность восстановилась, однако к концу дня я всё равно вымоталась так, что с трудом держалась на ногах. Пелагея Поликарповна, видя, что толку от меня уже не будет, сказала, что я могу быть свободна, как только пройдусь влажной тряпкой по столам в читальном зале. Наверное, если бы я не потратила и без того скудные из-за недосыпа силы на перелопачивание сотен книг, я бы успешно разделалась с заданием, и, завершив день без приключений, отправилась бы в страну Морфея из собственной кроватки. Однако, видя мою усталость, Морфей укоряющее покачал головой и увлёк меня в своё дивное царство прямо в процессе вялого размазывания пыли по полированным поверхностям.

Как и утром, в Морфеевом кинотеатре крутили какой-то бред. На этот раз мне пригрезилось, что я — умирающий Андрей Болконский. Я страдала и билась в агонии, а надо мной рыдали Наташа Ростова и княжна Марья, странно похожая на Пелагею Поликарповну. Потом Наташа неуловимо, как это обычно бывает в снах, перетекла в Жозефа и начала умолять меня спасти мир от гигантского метеорита. Княжна Марья тем временем обернулась Диной Беляной и запела свой прошлогодний хит: "Глобус ты затёр до дыр, но так устроен этот мир". Затем они вдвоём схватили меня под руки, подняли и заставили плясать. Жозеф кружил в танце моё одеревеневшее тело, а я плакала, то ли от счастья, то ли от жалости к себе.

Проснулась я помятой и совершенно разбитой. Вокруг царила кромешная мгла, так что сообразила, где нахожусь, я не сразу. Руки, служившие всё это время моей голове подушкой, онемели и, при первой попытке поднять их, безвольно, как у марионетки на лопнувшей нити, шлёпнулись обратно на стол. Спустя пару мгновений, однако, оцепенение сменилось судорогами, будто маленькие проворные человечки крохотными острыми вилами начали очищать мои руки от заполнившей их ваты. В спине и ногах тоже противно покалывало. Прозревая ли эти адские муки, Пелагея Поликарповна решила оставить меня почивать на рабочем месте? А я-то надеялась, что на сегодня с пытками покончено.

Как оказалось, "веселье" напротив только начиналось. Нашарив кое-как в потёмках выключатель и получив от резко вспыхнувшего света очередной удар по организму, я ошарашено уставилась на настенные часы — почти полночь. Скорее домой! Тётя, наверняка, места себе не находит.

Согласно установленным администрацией в лице Пелагеи Поликарповны правилам, покидая здание, полагалось в целях противопожарной безопасности обесточить его. Собравшись с духом, я опустила рубильник и мелкими шажками стала продвигаться к выходу. За окном преобладало два цвета: чёрный, которым было затянуто небо и чернильно-чёрный, зловещие силуэты, сотканные из которого, вырисовывались на его фоне. Я внимательно всмотрелась в слегка колеблемую на ветру тень знакомого дерева, теперь напоминавшего мифическую горгону. Ну уж нет! Лучше позвоню тёте и скажу, что заночую в библиотеке.

Раздумав возвращаться домой, я, неловко ощупывая темноту перед собой руками, двинулась обратно к рубильнику. Ещё немного и мрак за окном отпрянет под натиском мягкого электрического света… В дверь постучали. Тонкий, глухой звук: будто замеченная только что на месте дерева горгона протянула к створке свои кривые шершавые руки. Страх, подобно выплеснутой на меня этим утром ледяной воде, окатил тело. Стук повторился. Я затаила дыхание и в воцарившейся тишине услышала снаружи осторожные шаги. По ближайшему к двери окну скользнула едва различимая тень. Мне не показалось, оно действительно было там. И пришло явно по мою душу.

Так, спокойно! Нужно взять себя в руки. Двери заперты, так что внутрь оно проникнуть не сможет. Бояться нечего. Совершенно нечего.

Но тут в моей душе зародилось сомнение, разбившее все попытки успокоить себя. А заперла ли дверь Пелагея Поликарповна? Я сглотнула. Неприятный комок страха, проскользнув по горлу, обосновался внизу живота. В любом случае, на внутренней стороне двери есть щеколда, нужно всего лишь подойти и задвинуть её. Всё будет хорошо, я справлюсь.

Боком, словно в режиме замедленного воспроизведения, я начала подступать к двери, вытянув вперёд дрожащую руку. Ещё немного и я буду в полной безопасности.

Где-то слева раздался тихий, скользкий шлепок, будто на пол упал плотный лист бумаги. Нервы не выдержали и, в два прыжка оказавшись у двери, я что есть силы налегла на щеколду. Та, обдирая мои неловко подставленные пальцы, со скрежетом встала в петлю.

Звучно выдохнув от облегчения, я без сил опустилась на пол. Теперь бояться нечего.