Владимир Холодок - Голые тетеньки (сборник) Страница 17

И дед исчез в гуще танцующих.

Зина с Мариной прошла в зал и лениво скользнула вокруг глазами. Неожиданно она встретилась глазами с Иваном. Ивана, словно током от Братской ГЭС дернуло. Да и Зина вздрогнула, как одинокий душман под дулом автомата. Словом, в этот миг в селе Обабково возникла любовь с первого взгляда.

Первой пришла в себя Зинаида. Она пригласила Ивана на танец и, уверенно прижав к себе, повела его в изумительное путешествие по неизведанной стране под именем Любовь. У Ивана бешено колотилось сердце. Сердце Зинаиды билось ровно, стабильно, без перебоев работали и другие внутренние органы.

В вихре налетевших чувств и водовороте подступивших предчувствий Иван не помнил, сколько они танцевали, о чем говорили, он даже не заметил, как Илья передал ему какой-то ключ, и они очутились вдвоем с Зинаидой в гримерной комнате.

С пылом дембельнувшегося солдата Иван принялся наносить Зинаиде телесные поцелуи легкой и средней тяжести. Голос дивной красавицы прозвучал в этой обстановке, как гром среди ясного потолка:

– Ваня, а деньги я привыкла вперед брать.

Иван, набравший бешеную инерцию чувств, не мог сразу остановиться, поэтому целовал Зинаиду еще минут пять. Наконец, помутневшие глаза его прояснились, и он прохрипел:

– Какие деньги?

– Валюты у тебя все равно нет, так что давай советские – 150 рублей.

Иван сел на диван строго вертикально и потряс головой. В школе они этого не проходили. В армии – тоже. Он автоматически вынул из кармана горсть мелочи и мятых бумажек и пересчитал на туалетном столике. Денег было 17 рублей 3 копейки и две пуговицы.

Зинаида хихикнула от малости имеющейся суммы.

Разгоряченный дембель Иван Епифанов испытывал те сильные чувства, которые обычный человек испытывает у прилавка винного магазина, когда не хватает.

Зинаида уловила ход мыслей молодого человека и молвила:

– Цены устанавливаются не здесь, а в Москве. И мы на местах не можем отменять решения центра.

Иван понял, что дело любви и дружбы успело встать на прочную государственно-экономическую основу. Поэтому спросил с надеждой:

– А льгот для отдельных категорий работников у вас не предусмотрено?

– Предусмотрено, – ответила Зина, – наш министр легкого поведения определяет 30-процентную скидку студентам и студентам-заочникам в период с 1 ноября по 1 мая, а также инвалидам и участникам войны круглогодично при наличии удостоверения.

Иван предъявил удостоверение. Зинаида сверила фотографию с владельцем и сказала:

– Тебе положена скидка в 50 рублей. Остается стольник.

Иван прослезился от счастья. Все– таки большое дело – бюрократический порядок и бумажная дисциплина. Любовь приблизилась ровно на 50 рублей. Появилась хоть какая-то надежда.

К Ивану вернулась уверенность. Он начал действовать смело, решительно и умело.

– Зиночка, – сказал ласково Иван, – сиди здесь, жди меня. Я вернусь.

Он сгреб свои деньги со столика и выскочил из гримерной.

Часть II

Краткое содержание первой части.

Маленькое, но гордое село Обабково за годы перестройки резко выросло, окрепло и изменилось. Накануне праздника в село приезжает городской кооператив «Досуг» и разворачивает ночное шоу во Дворце культуры. На мероприятие приходит свежедемобилизованный солдат Иван Епифанов и влюбляется там в Зину Зубоскалову. Волей судьбы молодые оказываются наедине. Порыв любви Ивана Зина останавливает словами: «Деньги вперед». И называет круглую сумму. Ошарашенный Иван кидается занимать недостающие деньги у друзей. Зина остается одна в томлении и ожидании .

Дворец сотрясался от грохота рок-ансамбля. Самодеятельные музыканты заколачивали зрителям музыку в селезенку, а тексты – в лоб.

В малом зале работала дискуссионная трибуна и свободный микрофон. Оратор-бюрократ кричал с трибуны:

– Долой бюрократов!

А публика, не подозревая о кошмарной двойной игре, вторила:

– Долой!

Иван протискивался через гущу мероприятий, как через джунгли. Ильи нигде не было. Наконец, Иван заметил друга в коридоре курилки. Он бросился туда, но на его пути встала художница-монументалистка с совершенно диким нездешним взглядом.

– Я буду писать с вас портрэт, – сказала она твердо и дьявольским жестом бросила Ивана в кресло.

Иван хотел встать с кресла, но два дюжих ассистента художницы положили ему свои волосатые руки на плечи. Вскоре с портрета на Ивана глянул Иван с огромными бешеными глазами. В них однозначно читался вопрос: «Где взять деньги?» А когда художница сказала, с вас 10 рублей, сходство Ивана с портретом еще больше увеличилось.

Конечно, в курилке Ильи уже не было. Иван заглянул в красный уголок. Здесь проходила встреча населения с писателем-юмористом. Иван прошел по залу, вглядываясь в заснувшие лица зрителей. Тишину нарушал лишь голос писателя-юмориста, читавшего свой рассказ, и легкий храп собравшихся. Писатель во время чтения иногда хихикал, иногда смеялся, а в конце рассказа захохотал так, что упал на пол и укатился под рояль.

Ильи нигде не было. Иван пошел в сторону видеосалона по коридору, где и был схвачен пятью фотографами-кооператорами. Они ловко общелкали его с ног до головы, забрали последние деньги и сказали: «Фото ждите по адресу». Адреса, правда, не взяли.

В видеосалоне Иван увидел деда Кузьмича. Здесь крутили фильм ужасов. На экране людоеды аппетитно пожирали друг друга. Основные зрители – дети забрались от страха под стулья и смотрели фильм, закрыв лицо ладошками, время от времени раздвигая пальцы. Дед Кузьмич так же от страха замаскировался под лопух, воткнув в бороду две репейные шишки. Сходство деда с сорняком было потрясающим, людоеды его ни за что бы не обнаружили.

Иван тронул деда за плечо, тот от неожиданности подпрыгнул, с воплем кинулся к дверям, столкнулся там с входившим Ильей, и оба повалились на пол.

В курилке Иван объяснил Илье ситуацию. Ухо деда Кузьмича раскалялось по мере рассказа сначала докрасна, потом добела, и если бы дед не прижал его рукой, оно бы отскочило.

Поскольку сначала нарисованный, а потом и сфотографированный Иван остался совсем без денег, то требовалось ровно сто рублей.

Дед Кузьмич сказал шепотом:

– Я могу дать 50 рублей.

– 50 – это на пол дела, – сказал Илья.

– А на дело меня и не хватит, – сказал дед, – я просто в долю хочу.

Иван дернул деда за бороду и привел его мысли в порядок. После выцарапывания из всех карманов деда и Ильи набралось 99 рублей, 93 копейки и полпачки махорки.

– Семь копеек не хватает, – заметил Илья с немецкой педантичностью.

Дед подхватил:

– А она, собака, возьмет и на семь копеек не доработает. Не-ет, в этом деле каждая купеещка важна, особенно последняя.

И, помолчав, добавил:

– Уж коли влюбился на сто рублей, дак сто и надо.

Семь копеек заняли у первого появившегося в курилке. Иван, зажав деньги в кулак, шагнул в неизвестность. А дед Кузьмич сказал ему вслед:

– Это сколько же я за свою жизнь на своей бабке сэкономил!

Иван осторожно постучался в дверь гримерной.

– Войдите, – ответил спокойный женский голос.

Иван шагнул через порог. Перед ним стояла все та же красавица Зина, только одета она была в школьную форму, а вместо современной прически на ее голове торчали две задорные косички с бантиками.

Иван стоял перед ней со сложенными в горсть руками, полными денег.

Зина вынула из сумочки какую-то бумажку и стала читать вслух:

«Здравствуй, мой далекий солдатик Ваня. Не писала тебе две недели, потому что поступила на подготовительные курсы…»

От неожиданности у Ивана подкосились колени, и он встал на них, как обелиск.

– Так это ты мне писала? И подписывалась «твоя незнакомая девушка»?

– Да…

– А как же ты дошла до… такой жизни?

– Я не доходила, это ты дошел, – Зина показала на деньги в горстях Ивана.

Руки Ивана сжались, скомканные купюры запорхали в воздухе, как снежинки, а мелочь весело раскатилась по полу…

– Эй, Никифор, – стучал Иван в ставень дома председателя сельсовета, – вставай, свадьба будет.

Никифор, кряхтя, слазил с печи и ворчал:

– Опять свадьба. Вот повадились по ночам-то жениться. Сколько помню, ни одни еще днем не списывались.

– А ты себя вспомни, – сказала с полатей сонным голосом Пелагея, – вот времечко было…

– Было, – пробурчал Никифор, доставая из-за иконы книгу записей гражданского состояния.

Дружная семья

– Почему ты все еще не покормила ребенка? Ведь ты же мать.

– А ты отец.

– И почему у нас такой беспорядок? Ведь ты же хозяйка.

– А ты хозяин.

– И почему рубашка у меня не поглажена? Ведь ты же женщина.

– А ты мужчина.

– И почему до сих пор не готов ужин? Ведь у тебя есть муж, ребенок.

– А у тебя – жена, ребенок. И вообще, из чего я буду готовить? Ты не купил продукты. Ведь ты же мужчина.