Мирсай Амир - Рыбацкие байки Страница 2

Макс взглянул через мое плечо на книгу и воскликнул с удивлением:

«Братцы, «они» читают Боккаччо!» «Боккаччо?! Ай да дядя, ай да эрудит!» «То-то он увлекся, не отзывается!»

Мне уже трудно делать вид, что меня их наскоки не задевают, но и ввязываться с ними в скандальный спор мне тоже не хочется. Что делать? Тут, кстати, выходить пора. Поднял я голову и, посмотрев в окно, спрашиваю как ни в чем не бывало:

«Это какая станция?»

«Лагерная!»

«Ась» — я приставил ладонь к уху.

«Лагерная».

«Ась?»

Они хором орут: «Ла-гер-ная, па-па-ша!..»

Схватил свою сумку — и бегом к выходу. Слышу, как они смеются. Но уже не надо мной, а над собой. Вот как я проучил этих молодцов!

Мы тоже посмеялись над финалом его рассказа, и я спросил:

— Скажите, пожалуйста, кто вы? Мне кажется, что я где-то вас видел.

— Вы «Чаян» читаете?

— Стараюсь!

— А рассказ «Склероз» вам не попадался?

Я насторожился. Розыгрыш? Видимо, он меня знает, но прикидывается, будто не знает. Сумел же он тогда, в вагоне, глухим притвориться. Ладно, мы тоже не лыком шиты.

— Читал!

— Тогда знайте, я — дед Латып, герой этого рассказа.

Ну, если дело приняло такой оборот, надо, как говорится, выкладывать карты на стол. Я вижу, что без предисловия обойтись нельзя. Пожалуйста — раскрываю секрет.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Секрет заключается в том, что я хотел вести повествование от имени вымышленного персонажа, но дед Латып из рассказа «Склероз» заставил меня отказаться от моего намерения.

Рассказ «Склероз» написал я. Но, пожалуй, кое-кому могло бы показаться нескромным, если бы о своем собственном рассказе я стал говорить от чужого имени. Лучше уж самому сказать то, что сказать необходимо. И тем не менее прошу не считать эту повесть автобиографической. Ее сочинил не писатель Мирсай Амир, а рыболов Михаил. Почему Михаил? Узнаете по ходу повествования. А почему рыболов, понятно: я и в самом деле рыболов. Правда, всего-навсего любитель. Да еще и не из удачливых. Но ведь для того, чтобы слушать я собирать рыбацкие истории, не обязательно самому ловить рыбу пудами. Имеющий уши да слышит! Вот я и решил назвать свою книгу «Рыбацкие байки». Очень я обрадовался, когда мне в голову пришло это название. Оно мой щит. Оно защищает меня от критики, требующей, чтобы литератор писал только правду, только правду и только правду. Но ведь если книга называется «Байки», да еще рыбацкие, то каждому понятно, что без преувеличения автор обойтись не мог. Ну, если не врал, то кое-что присочинил, скажем так. Но сделал я это только в интересах читателя.

— В таком случае,— может сказать мне мой доброжелатель,— почему ты в самом начале всего этого не сказал? Какого беса ради ты, нарушив все каноны литературы, вставил свое авторское предисловие в конец первой главы?

Мода заставила, дружочек, мода! Взгляните на наши газеты и журналы. Разве они считаются с канонами? Название статьи ставят не в голову, а в середину текста или даже самый конец. Упаришься, пока найдешь начало. А найдя начало, не найдёшь конец. И ничего не поделаешь — мода! Или кино возьмите. Название фильма появляется, когда половину его уже посмотрели.

С модой приходится считаться. Как сказал дед Латып, не бойся умереть, бойся прослыть старомодным.

Кстати, о деде Латыпе. Наверное, среди читателей есть и такие, которые его не знают, поскольку не читали рассказ «Склероз». Как быть? Пожалуй, лучше всего будет, если я включу его в эту книгу (кто не читал — прочитает, а кто читал — полистает). Рассказ невелик. Вот он.

СКЛЕРОЗ

Если человек уходит на пенсию, это еще не значит, что его песенка спета. Я, например, пенсионер, но не хвалясь скажу, что за всю свою жизнь не то что в санатории, а даже в доме отдыха ни разу не бывал. Подойдет летом отпуск — еду на Волгу, строю шалаш и рыбачу.

К чему мне все эти санатории, когда я ничем не болен? Я даже в поликлиники и в те не хожу. Зачем? Там, знаете, какие очереди! Вотал в хвост—был здоров, подошла очередь — заболел от долгого ожидания. Да я лучше пойду к своему соседу и другу Кадырмету. Большой дока и по части болезней, и по части лекарств. Сам любят лечиться и других любит лечить. Он и диагноз поставит, он же и лекарство даст. У него вся аптека в кармане. Сунет туда руку и достает либо пузырек, либо коробочку с пилюлями.

А все же недаром, видно, сказано, что старость не радость! Возраст коварен, он хоть чем-нибудь да напомнит о себе. Мне он о себе напомнил тем, что по памяти меня стукнул — стала она у меня сдавать. И первым это заметил проницательный Кадырмет.

— Э-э, друг Латып! — как-то сказал он мне.— У тебя, я вижу, с памятью что-то... не того! Надо лечиться!

— Чепуха! Идти к доктору жаловаться, что память плохая? Смех один!

— Нет, брат, не смех. Ослабление памяти в нашем возрасте верный признак склероза. А ты знаешь, что такое склероз?

И тут стал он мне рассказывать про склероз, что это за болезнь и какие опасные последствия от нее происходят. А зачем мне, здоровому человеку, все это знать? Тем более что я отлично понимаю, почему он мне все это говорит. Он мне все это говорит потому, что я, обратившись к нему, назвал его не Кадырметом, а Кадрией — именем его жены. Подумаешь, беда какая! Да мой отец, когда надо было позвать кого-нибудь из детей, всегда путался и в конце концов звал по очереди всех семерых. Иногда даже имена своих покойных братьев вспоминал. И ничего — к доктору не обращался, а дожил до восьмидесяти с лишним лет.

Так я себя тогда утешил, но потом убедился в обратном. В дедовские времена на эту болезнь — склероз — можно было, не обращать внимания, но в наш век технического прогресса приходится с ней считаться.

Нас ведь со всех сторон обступает техника! Дома, например, сплошная электрификация: электросамовар, электронагреватель, электрохолодильник! Электричество бреет, стирает, моет, чистят, даже лечит: если что заболит, к вашим услугам электрогрелка.

Человек с ослабевшей памятью превращается во властелина техники в ее раба и порой попадает из-за этого в самое глупое положение. Вроде меня. Многое со мной бывало. И с велосипеда однажды полетел, потому что забыл на тормоз нажать, чуть было руку не сломал, ч и демонстрацию стал фотографировать с закрытым объективом, под хохот демонстрантов. Но все это были цветочки,— ягодки поспели позднее, когда я ушел на пенсию и приобрел моторную лодку. Без моторки нашему брату рыболову теперь, когда Волга стала морем, прожить нельзя. Ну-ка, попробуйте погребите против ветра два километра! То-то! Мотор нужен, мотор! Любой, самый сильный гребец зубами от зависти щелкает, когда мимо него с веселым треском мчится моторка, » на ее корме гордо восседает голопузый малец и посмеивается, глядя, как безмоторный бедняга потеет, борясь с волной!

Я много месяцев приценивался, полгода деньги копил, пока не раздобыл хороший мотор. В пять лошадиных сил. И вот тогда-то я и осознал по-настоящему значение памяти для человека, живущего в эру технического прогресса. Особенно для такого человека, у которого завелась лодка с мотором!

Не стану описывать, сколько мук я пережил, пока с грехом пополам не освоил правил пользования мотором, как тяжело далась мне техническая инструкция со всеми ее пунктами и примечаниями. Но в конце концов одолел я эту премудрость. А одолев, позвал к себе в гости на берег Волги, в свой фанерный домик, друга Кадырмета. Хотелось похвастать перед соседом своими рыбацкими подвигами: ты, мол, дорогой соседушка, находишь вкус в лекарствах, а я живу на просторе речной волны. И сам шайтан мне не брат! И плюю я на свой склероз, тем более что у меня его нет и не было!

Перед тем как прийти Кадырмету, я на всякий случай еще раз проштудировал инструкцию пункт за пунктом. Надо заметить, что у мотора есть одна скверная деталька — «свеча». Величиной с мизинец, а капризов у нее с целый кулак. Не так ее смазал — отказывает. Изменился зазор — тоже. До десятой доли миллиметра чув­ствует, каналья! Я ее заранее всем ублажил. Проверил зазор, протер, просушил, а чтобы она снова не замаслилась, не закрепил ее в моторе, а положил на камень позади дома. Потом отнес в лодку рыболовные снасти. Все проверил — не забыто ли что. А проверив, снова вытащил все из лодки и разложил на берегу, чтобы не поломать, когда настанет торжественная минута подвески мотора.

Все как будто в порядке. Вот и гости явились. Поговорили, попили чайку — надо ехать на рыбалку.

— Эй, друг Кадырмет, давай пару щук на обед привезем!

Гость — ишак хозяина. Кадырмет бодро откликнулся.

— Давай!

Я взыграл душой, как корова, увидевшая поблизости кукурузное поле.

На тропинке между домом и лодкой буря забушевала.

Я бегом волоку мотор, прикрепляю его. Кадырмет грузит в лодку снасти, весла, якорь. Все взяли, ничего не забыли. Прихватили еды на всякий случай. И даже плащи закинули в лодку.