Уильям Теккерей - Кольцо и роза, или История принца Обалду и принца Перекориля Страница 20

— Не беспокойтесь, фея-голубушка! — успокаивала 09 Розальба. — Ну конечно же, он будет хорошим королем. И слово свое будет держать крепко. Мыслимое ли дело, чтобы мой Перекориль поступил недостойно? Это так на него не похоже! Нет, нет, никогда! — И она с нежностью глянула на жениха, которого считала воплощенным совершенством.

— И что это Черная Палочка все пристает ко мне с советами, объясняет, как мне править страной, напоминает, что нужно держать слово? Может, ей кажется, что мне не хватает благородства и здравомыслия? — строптиво говорил Перекориль. — По-моему, она позволяет себе лишнее.

— Тише, мой милый, — просила Розальба, — ты же знаешь, как была к нам добра Черная Палочка, нам негоже ее обижать.

Но Черная Палочка, наверно, не слышала строптивых речей Перекориля: она отъехала назад и сейчас трусила на своем пони рядом с ехавшим на осле Обалду; вся армия теперь любила его за добрый и веселый нрав и обходительность. Ему ужасно не терпелось увидеть свою милую Анжелику. Он снова считал ее краше всех. Черная Палочка не стала объяснять Обалду, что Анжелика так нравится ему из-за подаренной ей волшебной розы. Фея приносила ему самые отрадные вести о его женушке, на которую беды и унижения подействовали весьма благотворно; волшебница, как вы знаете, могла во мгновение ока проделать на своей палочке сотню миль в оба конца, доставить Анжелике весточку от Обалду и вернуться с любезным ответом и тем скрасить юноше тяготы путешествия.

На последнем привале перед столицей королевский кортеж поджидала карета, и кто бы, вы думали, в ней сидел? Принцесса Анжелика со своей фрейлиной. Принцесса едва присела пред новыми монархами и кинулась в объятия мужа. Она никого не видела, кроме Обалду, который казался ей несказанно хорош: ведь на пальце у него было волшебное кольцо; а тем временем восхищенный Обалду тоже не мог оторвать глаз от Анжелики, потому что шляпку ее украшала чудодейственная роза.

В столице прибывших государей ждал праздничный завтрак, в котором также приняли участие архиепископ, канцлер, герцог Атаккуй, графиня Спускунет и все прочие наши знакомцы. Черная Палочка сидела по левую руку от короля Перекориля рядом с Обалду и Анжеликой. Снаружи доносился радостный перезвон колоколов и ружейная пальба: это горожане палили в честь их величеств.

— Отчего так странно вырядилась эта старая карга Спускунет? Ты что, просила ее быть подружкой у нас на свадьбе, душечка? — спрашивает Перекориль свою невесту. — Нет, ты только взгляни на Спусси, она уморительна!

Спусси сидела как раз напротив их величеств, между архиепископом и лорд-канцлером, и была в самом деле уморительна: на ней было отделанное кружевом белое шелковое платье с большим декольте; на голове — венчик из белых роз и великолепная кружевная фата, а морщинистая желтая шея была увита нитями бриллиантов. Она так умильно взирала на короля, что тот давился от смеха.

— Одиннадцать! — вскричал Перекориль, когда часы на бломбодингском соборе пробили одиннадцать раз. — Дамы и господа, нам пора! По-моему, вашему преподобию надо быть в церкви еще до полудня.

— Нам надо быть в церкви еще до полудня!.. — томно прошептала Спускунет, прикрывая веером свою сморщенную физиономию.

— И я стану счастливейшим из смертных, — продолжал Перекориль, отвешивая изящный поклон зардевшейся как маков цвет Розальбе.

О мой Перекориль! Мой королевич!.. — закудахтала Спускунет. — Ужель наконец наступил долгожданный час?..

— Наступил, — подтвердил король.

— …И я скоро стану счастливой супругой моего обожаемого Перекориля! не унималась Спускунет. — Кто-нибудь, нюхательной соли!.. А то я от радости лишусь чувств.

— Что такое, вы — моей супругой?! — вскричал Перекориль.

— Супругой моего принца?! — воскликнула бедная Розальба.

— Что за вздор! Она рехнулась! — возмутился король. А на лицах всех придворных читалось недоверие, изумление, насмешка и полное замешательство.

— Кто же, как не я, здесь выходит замуж, хотела бы я: знать? завизжала Спускунет. — И еще я хочу знать, господин ли своему слову его величество Перекориль и чтут ли в Пафлагонии справедливость! Ваше преосвященство, и вы, лорд-канцлер!.. Неужто, господа, вы будете молча смотреть, как обманывают бедное, доверчивое, чувствительное и любящее создание! Или, может быть, августейший, Перекориль не обещал жениться на своей милой Барбаре? Или это не его собственноручная подпись? И разве эта бумага не подтверждает, что он мой и только мой?!

С этими словами она вручила его преосвященству документ, который принц подписал в тот вечер, когда у нее на пальце было волшебное кольцо и он выпил лишнего. И тут старый архиепископ надел очки и прочитал:

— «Сим подтверждаю, что я, Перекориль, единственный сын короля Пафлагонии Сейвио, обязуюсь взять в жены прелестную и добродетельную Барбару Гризельду, графиню Спускунет, вдову усопшего Дженкинса Спускунета, эсквайра».

— Хм, — пробурчал архиепископ, — документ есть документ, ничего не попишешь.

— Но его величество подписывается иначе, — заметил лорд-канцлер.

И в самом деле, поучившись в Босфоре, Перекориль весьма продвинулся в каллиграфии.

— Твоя подпись, Перекориль? — громко спросила Черная Палочка, и лицо ее обрело устрашающую суровость.

— Д…д…да… — еле слышно пролепетал бедный король. — Я совсем забыл об этой проклятой бумаге. Неужели старуха предъявит на меня права?! Проси чего хочешь, старая ведьма, только отпусти меня на свободу. Да помогите же кто-нибудь королеве, ей дурно!..

— Отрубите голову старой ведьме! —

— Придушите ее! —

— Утопите в речке! — кричали хором вспыльчивый Атаккуй, Смит Горячка и верный Джонс.

Но Спускунет уцепилась за шею архиепископа и так громко и пронзительно выла: «Лорд-канцлер, я требую правосудия!..» — что все замерли на месте. Что до Розальбы, то статс-дамы вынесли ее вон без чувств; и если бы вы знали, сколько скорби было в глазах Перекориля, когда унесли его милую, свет очей его, его радость, любовь и надежду, а рядом с ним появилась эта мегера Спускунет и снова завопила: «Правосудия! Правосудия!»

— Заберите все деньги, что украл Развороль, — предложил ей Перекориль. — Двести восемнадцать миллионов или около того. Немалая сумма.

— Я и так получу их, когда выйду за тебя! — отвечала Спускунет.

— Я дам в придачу все бриллианты короны, — еле выговорил король.

— Я и так их надену, когда стану королевой! — отвечала Спускунет.

— Ну возьми половину, три четверти, пять шестых, девятнадцать двадцатых моего королевства, — умолял дрожащий монарх.

— Предлагай всю Европу — без тебя не возьму, мой милый! — воскликнула Спускунет и осыпала поцелуями его руку.

— Но я не хочу, не могу, не в силах!.. Я лучше откажусь от престола! кричит Перекориль, пытаясь вырвать у нее свою руку; но Спусси держала ее, как в клещах.

— Я ведь успела кое-что прикопить, дружок, — говорит она, — и вообще, нам с тобой будет рай и в шалаше. Король почти обезумел от ярости.

— Не женюсь я на ней! — выкрикивает он. — Фея, добрая фея, посоветуй, как мне быть!.. — И он стал в растерянности оглядываться по сторонам и тут увидел строгое лицо Черной Палочки.

— «И что эта Черная Палочка все пристает ко мне с советами, напоминает, что нужно держать слово? Может, ей кажется, что мне не хватает благородства?..» — повторила фея кичливые речи Перекориля.

Он не выдержал ее пристального взгляда; он понял: никуда ему не уйти от этой пытки.

— Что ж, ваше преосвященство, — сказал он таким убитым голосом, что святой отец вздрогнул, — коли фея привела меня на вершину блаженства только затем, чтобы низринуть в бездну отчаяния, коли мне судьба потерять Розальбу, я, по крайней мере, сберегу свою честь. Встаньте, графиня, и пускай нас обвенчают; я сдержу свое слово, только мне после этого не жить.

— Перекориль, миленький! — закричала Спускунет, вскакивая с места. — Я знала, знала, что твое слово крепко, знала, что мой королевич — образец благородства. Скорее рассаживайтесь по каретам, дамы и господа, и едем в церковь! А умирать не надо, дружочек, ни-ни. Ты позабудешь эту жалкую камеристку и заживешь под крылышком своей Барбары! Она не хочет быть вдовствующей королевой, разлюбезный мой повелитель! — Тут старая ведьма повисла на руке бедного Перекориля и, поглядывая на него с тошнотворными ужимками, засеменила рядышком в своих белых атласных туфельках и впрыгнула в ту самую карету, которая должна была везти в церковь его и Розальбу. И опять загремели пушки, затрезвонили все колокола, люди вышли на улицу, чтобы кидать цветы под ноги жениху и невесте, а из окна раззолоченной кареты им кивала и улыбалась Спусси. Вот ведь мерзкая старуха!