Фаина Раневская - Анекдоты и тосты от Раневской Страница 20

— Да, но они всегда женаты…

— Фаина, зачем ты разглядывала дырку на носке N? Это же нетактично.

— Куда я должна была смотреть?

— На другую ногу.

— Но там не было носка вовсе.

— Как вы думаете, N хороший любовник?

— Едва ли. Похоже, ему вместо обрезания по ошибке кастрацию произвели.

Актер N в день 8 Марта, произнося застольную, проникновенно:

— Мужчине для счастья нужна женщина.

Раневская громко:

— А для полного счастья — полная женщина?

Мужики от начала дней до их конца за сиськой тянутся.

«Шатров[43] — это Крупская[44] сегодня, — так определила Раневская творчество известного драматурга, автора многочисленных пьес о Ленине.

— Наш водитель Ковшило, — говорила Фаина Георгиевна, — ненавидит меня за то, что он возит меня, а не я его.

— Мужчины подобны слепым кротам!

— Почему?

— Женщина, убедившись, что все мужчины одинаковы, менять одного на другого уже не будет, а мужчина продолжит тыкать в каждую следующую, как слепой крот, непонятно на что надеясь.

Раневскую спросили, была ли она когда-нибудь влюблена.

— А как же, — отвечала Фаина Георгиевна, — вот было мне девятнадцать лет, поступила я в провинциальную труппу — сразу же и влюбилась в первого героя-любовника! Уж такой красавец был! А я-то, правду сказать, страшна была, как смертный грех… но очень любила ходить вокруг, глаза на него таращила. Он же на меня, конечно, ноль внимания… Но однажды подходит вдруг и говорит шикарным своим баритоном: «Деточка, вы ведь возле театра комнату снимаете? Так ждите сегодня вечером: буду к вам в семь часов». Я побежала к антрепренеру, денег в счет жалованья взяла, вина накупила, еды всякой, оделась, накрасилась — сижу и жду. В семь нет его, в восемь нет его, в девятом часу приходит…пьяный и с бабой! «Деточка, — говорит, — погуляйте где-нибудь пару часиков, дорогая моя!»

С тех пор не то что влюбляться — смотреть на них не могу: гады и мерзавцы!

«Однажды, в Леонтьевском переулке я увидела пролетку, в которой проезжал Константин Сергеевич. Бросилась за ней, посылая воздушные поцелуи и крича ему: «Мальчик! Мальчик мой дорогой!». Станиславский привстал, расхохотался (я горжусь тем, что его рассмешила) и показал рукой, чтобы я ушла.

Фаина Георгиевна часто хворала и была завсегдатаем больниц. Когда она в очередной раз лежала в больничной палате, перечитывала сочинения Цицерона[45].

— Нечасто встретишь женщину, читающую Цицерона, — заметил дежурный врач.

— Да и мужчину, читающего Цицерона, часто не встретишь, — съязвила актриса.

Голос у нее — будто в цинковое ведро ссыт. (о Любови Орловой.)

— Сколько раз краснеет в жизни женщина, — спросили Раневскую.

— Четыре раза: в первую брачную ночь, когда в первый раз изменяет мужу, когда в первый раз берет деньги, когда в первый раз дает деньги.

— А мужчина?

— Два раза: первый раз, когда не может второй раз, второй — когда не может первый.

Фаину Раневскую толкнул на улице прохожий, а толкнув, еще и обругал. Актриса оторопела.

— В силу ряда причин, — заявила она, — я не могу сейчас ответить вам словами, какие употребляете вы. Но искренне надеюсь, что, когда вы вернетесь домой, ваша мать выскочит из подворотни и как следует вас искусает.

Настоящий мужчина — это мужчина, который точно помнит день рождения женщины и никогда не знает, сколько ей лет. Мужчина, который никогда не помнит дня рождения женщины, но точно знает, сколько ей лет — это её муж.

— Фаина Георгиевна, вы очень мудрая женщина, хорошо знаете N. Посоветуйте, как мне завоевать её любовь, пусть даже мимолетную?

Задумчиво.

— Попросите её мужа постараться.

— Мужа?

— Да. Нужно дождаться её беременности. Беременных тянет на всякие гадости, может и вы приглянетесь.

Я никогда не была красива, но я всегда была чертовски мила! Я помню, один гимназист хотел застрелиться от любви ко мне. У него не хватило денег на пистолет, и он купил сетку для перепелов.

Рина Зеленая рассказывала:

— В санатории Раневская сидела за столом с каким-то занудой, который все время хаял еду. И суп холодный, и котлеты мало соленые, и компот не совсем сладкий.

За завтраком он брезгливо говорил:

— Ну что это за яйца? Смех один. Вот в детстве у моей мамочки, помню, были яйца!

— А вы не путаете ее с папочкой? — осведомилась Раневская.

— Ох и трудно сейчас жить честным людям, — пожаловался Фаине Георгиевне один видный деятель.

— Ну а вам-то что? — спросила актриса.

Во время репетиции Фаина Георгиевна что-то рассказывает, встает, чтобы принести книгу, возвращается, продолжает говорить стоя. Окружающие слушают и вдруг:

— Проклятый девятнадцатый век, проклятое воспитание: не могу стоять, когда мужчины сидят.

У меня будет счастливый день, когда вы, наконец, станете импотентом, — сказала Фаина Раневская назойливому ухажеру.

Как-то раз Раневскую остановил в Доме актера один поэт, занимающий руководящий пост в Союзе писателей.

— Здравствуйте, Фаина Георгиевна! Как ваши дела?

— Очень хорошо, что вы спросили. Хоть кому-то интересно, как я живу! Давайте отойдем в сторонку, и я вам с удовольствием обо всем расскажу.

— Нет, нет, извините, но я очень спешу. Мне, знаете ли, надо еще на заседание…

— Но вам же интересно, как я живу! Что же вы сразу убегаете, вы послушайте. Тем более, что я вас не задержу надолго. Минут сорок, не больше.

Поэт начал спасаться бегством.

— Зачем же тогда спрашивать, как я живу?! — крикнула ему вслед Раневская.

Фаина Георгиевна вернулась домой бледная, как смерть, и рассказала, что ехала от театра на такси.

— Я сразу поняла, что он лихач. Как он лавировал между машинами, увиливал от грузовиков, проскакивал прямо перед носом у прохожих! Но по-настоящему я испугалась уже потом. Когда мы приехали, он достал лупу, чтобы посмотреть на счетчик.

В Кремле устроили прием и пригласили на него множество знатных и известных людей. Среди приглашенных была и Раневская. Предполагалось, что великая актриса будет смешить гостей, но ей самой этого не хотелось. Хозяин был разочарован:

— Мне кажется, товарищ Раневская, что даже самому большому в мире глупцу не удалось бы вас рассмешить.

— А вы попробуйте, — предложила Фаина Георгиевна.

— Много я получала приглашений на свидания, — вспоминала Фаина Георгиевна. — Первое, в ранней молодости, было неудачным. Гимназист поразил меня фуражкой, где над козырьком был великолепный герб гимназии и тулья по бокам была опущена и лежала на ушах. Это великолепие сводило меня с ума. Придя на свидание, я застала на указанном месте девочку, которая попросила меня удалиться, так как я уселась на скамью, где у нее должно было быть свидание. Вскоре появился и герой, нисколько не смутившийся при виде нас обеих. Герой сел между нами и стал насвистывать. Девочка потребовала, чтобы я немедленно удалилась, на что я, преисполненная достоинства, ответила: «Здесь мне назначено свидание и я никуда не уйду». Потом герой и соперница пошептались. После чего она подняла с земли несколько увесистых камней и стала в меня их кидать. Я заплакала и покинула поле боя… О моем первом свидании я рассказала Маршаку, он смеялся: ему понравилось то, что вернувшись все-таки на поле боя, я сказала: «Вот увидите, вас накажет бог!».

Мужчины все Наполеоны. Только не все императоры, многие просто пирожные.

Об актере N: Настолько нерешителен, что когда всех делили на подлецов и порядочных, на всякий случай записался и туда, и туда, а потом от нерешительности отовсюду себя вычеркнул.

Фаина Раневская о еде

У Раневской был сильнейший диабет, сплошные запреты на питание, о сладком и говорить не приходилось.

Актриса жаловалась:

— Когда я говорю, что пью чай без сахара, на меня смотрят, будто я что-то украла или скопидомничаю…

— Не все любят праздник Новый год! — заявила Раневская однажды.

— Нет, Фуфа, Новый год любят все!

— Нет, мандарины, пожалуй, его не любят…

Она сидит на жесткой диете, о пирожных даже думать не может, чтобы от мыслей не поправиться (о приятельнице).

— Фаина Георгиевна, как похудеть? Какую-нибудь диету знаете?