Михаил Жванецкий - Мой портфель Страница 20

Теперь вы, Маня. Что вы там варите на обед, меня не интересует, но от вас каждый день пахнет жареной рыбой. Переходите на овощи или мы распрощаемся. Прошу печальный сигнал.

(Оркестр играет фантазию, в которой с трудом угадывается похоронный марш).

ЖИЛЕЦ (аплодирует). Большое спасибо, достаточно. Но все это напрасно. Наверное, кто-то пошутил.

БРИГАДИР. Может быть, но нас это не касается. Я пятнадцать человек снял с работы. Я не даю юноше закончить консерваторию. Мадам Зборовская бросила хозяйство на малолетнего бандита, чтоб он был здоров. Так вы хотите, чтоб я понимал шутки? Рассчитайтесь, потом посмеемся все вместе.

(Из группы музыкантов вылетает разъяренный Тромбон.)

ТРОМБОН. Миша, что вы с ним цацкаетесь? Дадим по голове и отыграем свое, гори оно огнем!

БРИГАДИР. Жора, не изводите себя. Вы же еще не отсидели за то дело, зачем вы опять нервничаете?

ЖИЛЕЦ. Почем стоит похоронить?

БРИГАДИР. С почестями?

ЖИЛЕЦ. Да.

БРИГАДИР. Не торопясь?

ЖИЛЕЦ. Да.

БРИГАДИР. По пятерке на лицо.

ЖИЛЕЦ. А без покойника?

БРИГАДИР. По трешке, хотя это унизительно.

ЖИЛЕЦ. Хорошо, договорились. Играйте, только пойте: в память Сигизмунд Лазаревича и сестру его из Кишинева.

(Музыканты по сигналу Мани начинают играть и петь: «Безвременно, безвременно… На кого ты нас оставляешь? Ты туда, а мы – здесь. Мы здесь, а ты – туда». За кулисами крики, плач, кого-то понесли.)

БРИГАДИР (повеселел). Вот вам и покойничек!

ЖИЛЕЦ. Нет, это только что. Это мой сосед Сигизмунд Лазаревич. У него сегодня был день рождения.

Нормально, Григорий! Отлично Константин!

Мы с приятелем выиграли торт в доме отдыха. Нас с ним никуда не пустили. Несогласованность, знаете, дарят одни, за чистотой следят другие. Но мы с другом выпили по сто и поняли, что награждают одни, убирают другие, а мы намусорим. На коленях съели, только костюмы испачкали, и все.

Пальто мне заказали с воротником. Отобрали мы у ателье это пальто. Хотели им обратно насильно вернуть. Вплоть до мордобоя, чтоб обратно забрали они это пальто себе. У меня фигура и так неважная, а в пальто в трамвай не могу войти, место уступают, без очереди пропускают, плакали вслед две женщины, которые мужей потеряли, и на воротнике такой мех, что от медведя остался, когда всю шкуру уже поделили.

Хотели им насильно вернуть – их больше, не хотят они. Выпили мы с Григорием по двести, надел я пальто: «Смотрится, Константин». А что, нормальное, говорю… Они же объяснили, что этот заболел, а там подкладка, усадка, девочки молодые шьют, а на семьдесять рублей никто не идет.

Часы купили, через два дня календарь отказал. На дворе уже тридцатое, а он все десятое показывает. Выпили мы по двести пятьдесят, посмотрел я на часы – нормальные часы. Потом стрелки остановились, мы – по триста… Я посмотрел на часы: Господи, корпус есть, циферблат есть, чего еще надо? Шикарные часы.

А когда потолок в квартире завалился, мы вообще по триста пятьдесят грохнули. И правильно. Сдавали зимой, мазали осенью. Нельзя же все летом делать! Нормальная квартирка.

Опять в санаторий попали специализированный. Еда там – что в кинотеатрах в буфетах перед «Щитом и мечом» дают… Но у нас с собой было, мы в палате приспособились – кипятильничек, плиточка, концентратик гороховый. Нормально, говорю, Григорий!… Отлично, Константин!

Обратно лететь – сутки на аэродроме торчали. Полсуток погода, полсуток техническое состояние, пять часов в кабине – багаж грузили, шесть часов выгружали… Ну у нас с собой было. Нормально, говорю, все равно быстрей, чем поездом. Подсчитали – вроде бы не быстрее, вроде бы даже медленнее. Ничего, говорю, по буфетам походили, с людьми познакомились, на скамейке полежали. Наземные службы отстают, воздушные обгоняют, так что мы в их положение вошли, теперь им в наше войти, и нормально, Григорий!… Отлично, Константин!

Посидели, отдохнули. Сейчас летим обратно. Правда, сели в Куйбышеве, потому что Казань не принимала, хотя нам надо в Харьков. Но у нас с собой было… Сейчас город посмотрим, нормально, Григорий! Отлично, Константин! Нам сказали, что стоянка шесть часов, через час предупредили, чтоб не уходили, через два часа вылетели. Не все, конечно… Те, кого предупредили… Но у нас с собой было… Поездом поедем, чего расстраиваться. Нормально, Григорий!… Отлично, Константин!

Приехали домой, снова пальто на глаза попалось. У нас с собой было.

– Ну-тко я нырну, глянь, Константин.

– Нормальное. Носи на здоровье. В случае чего я буду ходить сзади, объяснять, что никто не хочет за семьдесят рублей над утюгом стоять.

Мы в один город приехали. Не просто, а по приглашению председателя горисполкома. Он по телевидению выступал. «Приезжайте в наш город, вас ждут новые гостиницы, пансионаты, кафе». Так упрашивал – мы поехали. Но у нас такое впечатление все-таки возникло, что нас не ждали. Решили к председателю зайти. Объяснили секретарше, что мы не просто свалились, а по приглашению.

А она нас выставила за дверь: «Вас много, гостиниц мало. С ума сошли. Так и будете по всем городам ездить, чьи председатели по телевидению выступают?» Ну, мы на вокзале при буфете приняли по двести… Нормально, говорю, чего? Действительно, нас много, а мест мало. Нас много, а штанов мало. Тут один выход, Григорий. Нас должно меньше быть. У тебя дети есть?… Нет. И у меня нет. Нормально, Григорий! Отлично, Константин!

Не надо смеяться, женщины очень умны.

Мой друг подходит к. девушке на пляже:

– Хотите сниматься в кино?

И ни одна из них после самого бурного свидания не спросила:

– А как же кино?

Чем мне нравятся мини – видишь будущее.

Женский язык

Все очень просто, если понимаешь женский язык.

Едет женщина в метро. Молчит. Кольцо на правой руке – замужем, спокойно, все стоят на своих местах.

Кольцо на левой – развелась.

Два кольца на левой – два раза развелась.

Кольцо на правой, кольцо на левой – дважды замужем, второй раз удачно.

Кольцо на правой и серьги – замужем, но брак не устраивает.

Два кольца на правой, серьги – замужем, и есть еще человек. Оба женаты. Один на мне. Оба недовольны женами.

Кольцо на правой, одна серьга – вообще-то я замужем…

Кольцо на левой, кольцо на правой, серьги, брошь – работаю в столовой.

Темные очки, кольца, брошь, седой парик, платформы, будильник на цепи – барменша ресторана «Восточный». Мужа нет, вкуса нет, человека нет. Пьющий, едящий, курящий, стоящий и лежащий мужчина вызывает физическое отвращение. Трехкомнатная в центре. Четыре телефона поют грузинским квартетом. В туалете хрустальная люстра, в ванной белый медведь, из пасти бьет горячая вода. Нужен мужчина со щеткой, тряпкой и женской фигурой.

Ни одной серьги, джинсы, ожерелье из ракушек, оловянное колечко со старой монеткой, торба через плечо, обкусанные ногти, загадочные ноги: художник-фанатик, откликается на разговор о Ферапонтовом монастыре. Погружена в себя настолько, что другой туда не помещается…

Бриллианты, длинная шея, прическа вверх, разворот плеч, осанка, удивительная одежда, сильные ноги – балет Большого театра. Разговор бессмыслен: «Вы пешком, а я в „Мерседесе“. Поговорим, если догонишь…»

Кольцо на правой, гладкая прическа, темный костюм, белая кофта, папироса «Беломор» – «Что вам, товарищ?…»

Кольцо на правой, русая гладкая головка, зеленый шерстяной костюм, скромные коричневые туфли и прекрасный взгляд милых серых глаз – твоя жена, болван!

Наши мамы

Что же это за поколение такое? Родилось в 1908-10 – 17-м. Пишут с ошибками, говорят с искажениями. Пережили голод двадцатых, дикий труд тридцатых, войну сороковых, нехватки пятидесятых, болезни, похоронки, смерти самых близких. По инерции страшно скупы, экономят на трамвае, гасят свет, выходя на секунду, хранят сахар для внуков. Уже три года не едят сладкого, соленого, вкусного, не могут выбросить старые ботинки, встают по-прежнему в семь и все работают, работают, работают не покладая рук и не отдыхая, дома и в архиве, приходя в срок и уходя позже, выполняя обещанное, выполняя сказанное, выполняя оброненное, выполняя все просьбы по малым возможностям своим.

Пешком при таких ногах. Не забывая при такой памяти. Не имея силы, но обязательно написать, поздравить, напомнить, послать в другой город то, что там есть, но тут дешевле. Внимание оказать. Тащиться из конца в конец, чтоб предупредить, хотя там догадались, и не прилечь! Не прилечь под насмешливым взглядом с дивана:

– Мама! Ну кто это будет есть? Не надо, там догадаются. Нет смысла, мама, ну, во-первых…

Молодые – стервы. Две старухи тянут из лужи грязное тело: может, он и не пьян. А даже если пьян… Молодые – стервы: «Нет смысла, мама»…