Валерий Смирнов - Крошка Цахес Бабель Страница 20

А это чудесное бабелевское откровение за Фроима Грача? После всего, оказывается, это Фроим, а не Беня был главой сорока тысяч одесских воров. Вы мне поверите, если я вам скажу, что главой двухсот тысяч современных одесских воров является таксист Федя Рашпиль, разъезжающий на трехколесном «Мерседесе»? Конечно, не поверите, ведь Федя даже не депутат горсовета.

Будь язык «Одесских рассказов» Бабеля хоть слегка похож на подлинно одесский, мы бы имели шанс познакомиться с ними лишь в 21 веке. В 1923 году был написан не только бабелевский «Король», но и ильфовский «Зубной гармидер». Это произведение не могло быть напечатано в Москве по весьма простой причине: сноски с пояснениями заняли бы не меньше места на журнальных полосах, чем сам рассказ. Поэтому в журнале «Красный перец» Ильфом был опубликован авторизованный и сильно сокращенный перевод «Зубного гармидера» с одесского языка на русский язык под названием «Снег на голову».

В отличие от Бабеля, родной язык был в крови истинного одессита Ильфа. А потому он писал в оригинале, к примеру, так: «…приходит еще один зубной жлоб, и тут начинается настоящий гармидер». Но в результате ильфовское «парень держится за стол, как утопленник» не имеет никаких шансов конкурировать с бабелевским «Хорошую моду себе взял — убивать живых людей». «Кто посмеет в Одессе с живого мальчика башмаки снимать?», — писал Саша Черный. А эта «манера вешать живого человека» в исполнении репортера Штрока задолго до выхода «Одесских рассказов». Я уже молчу за заголовки одесских газет тех времен, когда Бабель гонял вперемешку с буденовцами, типа «У меня болит его голова». Не говоря уже за тексты в дореволюционной местной периодике, повествующей о том, что одесская городская Дума «не Дума, а какая-то блатная Ховира», а гласные (народные депутаты) «не гласные, а Маровихеры».

Какого такого Король Беня со своей криминальной шоблой так тщательно избегают всех этих привычных даже фраерскому одесскому уху зухтеров-ховир, не говоря уже за гармидеров-мишпух, тем более что создатель сих дивных образов литературных героев нарочно поселился на Молдаванке лишь бы постичь тайны тамошних дворов?

Зато герои Крошки Цахеса Бабеля, как всегда на высоте их автора. «Бабель дает читателю ощутить: «блатной жаргон» одесских налетчиков-евреев…» (Биографическая энциклопедия), а его «Одесские рассказы», прямо-таки «развлекающие читателей пряным ароматом одесского жаргона» (академик Н. Лейдерман).

Всеми фибрами ощущаю блатной жаргон и аромат одесского языка, источаемый творчеством снимавшего хату на Молдаванке Крошки Цахеса Бабеля, ибо собственноручно отвозил на Байконур писателя Вершинина. Спустя несколько лет, вернувшись на Землю, Вершинин уже досконально знал территориальное устройство, религию, обычаи и язык коренных жителей планеты Валькирия, в чем легко можно убедиться, прочитав его романы «сельвианского цикла», выпущенные в московском издательстве «Эксмо».

Когда-то знаток Одессы в больших кавычках, известный юморист и отважный сатирик Валерий Исаакович Хаит поведал на все постсоветское пространство: «Он, Бабель, делает одесский язык, жаргон одесский, фактом высокой литературы». И хоть бы кто-то спросил: так жаргон или язык? А зачем думать хотя бы головой, когда срочно требуется успеть взнести свой личный вклад к подножью монумента Крошки Цахеса Бабеля, взметнувшийся до солнца, в смысле, русской поэзии.

«Этот человек, как пишут литературоведы, сделал одесский жаргон большой литературой», — считает критик П. Подкладов. «Бабеля без знания специфической одесской речи, ее жаргона, даже интонаций и акцентов — трудно достаточно оценить», — пропагандирует профессор В. Стецкевич. Не сильно удивлюсь, если завтра кто-то напишет, что секрет атомной бомбы на самом деле слямзил у американцев не шпион Кремер, но совсем другой одессит, а творчество Бабеля невозможно полностью понять без знания языка специфических одесских жестов, которых без понтов таки да хорошо есть. И даже не кину брови на лоб, если прочитаю, что решающий гол в фантастическом матче с «Арсеналом» забил нападающий «Ливерпуля» Крошка Цахес, а не Райян Бабель.

Но для меня по сию пору остается непостижимой загадкой: отчего никто из местечковых мелихолюбов до сих пор письменно-восторженно не высказался по поводу гениального предвидения Исаака Бабеля за осуществление всенародной мечты уже в наши дни? Быть может вы думаете, что Беня Крик взял и поперся с визитом к Эйхбауму именно в оранжевом костюме просто так? А как прекрасно гармонирует с оранжевым цветом бриллиантовый браслет под манжеткой Бени — без лишних слов ясно. И Баська ждала Фроима, разодевшись в оранжевое платье, исключительно с тонким намеком на толстые революционно-майдаунские обстоятельства. Или нужно иметь больше двух параллельных извилин в мозгах, лишь бы понять, что подразумевал Бабель, написавший в тех же «Одесских рассказах»: «Оранжевая звезда, скатившись к краю горизонта…»? Да за подобное научное открытие ныне можно даже рассчитывать на такой орден, как у самой бабки Параски, хотя бабки при этом тоже не помешают и звание действительного члена Академии наук гарантировано.

Кроме того, не могу понять, чем многократно процитированная восторженными критиками фраза «Хорошую моду себе взял — убивать живых людей» смачнее, чем «мертвый труп утопленника», «…укушен гр. Аванесовой в правое полужопие», «пистолет типа револьвер»? Вы думаете, этот какой-то юморист выдает? Вынужден вас разочаровать: это выдержки из ментовских протоколов тех лет, когда мы еще не читали Бабеля. Кстати, ходивший по всему СССР анекдот: «Мент пишет заявление: «В связи с тяжелым материальным положением прошу перевести меня на работу в ОБХСС» — подлинный образчик заявления, хранившегося в коллекции одного работника одесской прокуратуры.

«Фурункул выскочил на правой полужопе», — это уже не ментовский протокол, а врачебный диагноз. Так что если вы полагаете, что нужно быть непременно великим Бабелем или обычным одесским ментом, лишь бы выдавать перлы по поводу убийства живых людей или трупов утопленников, то должен вас разочаровать еще раз. Газета «Киевские ведомости» в 2008 году поведала, о том, что лидера одесского красного подполья Смирнова-Ласточкина белогвардейцы «заживо утопили в море».

Одессита не слишком можно поразить приведенными выше фразами. Мы по сию пору и не такое не то, что слышим, но постоянно читаем в прессе. Меня же удивило даже не то обстоятельство, что знаменитый Беня ходит не в твинчике (клифте) и шимми, а в «пиджаке» и «штиблетах». Но вот слово «клянусь» в устах Бени — это таки что-то с чем-то (см. «Таки большой полутолковый словарь одесского языка» в 4 томах, т.2, стр.142). Не говоря уже о всевозможных многословных «чтоб я так был здоров», у пресловутого «клянусь» в бенином случае есть один-единственный возможный одесскоязычный синоним. Он никогда не являлся тайной ни для одного из одесских писателей. За исключением самого выдающегося знатока Одессы и папы ее языка Крошки Цахеса Бабеля.

ВЫ МЕНЯ НА БЕНИ-МУНИС НЕ ВОЗЬМЕТЕ!

Недавно доктор наук Михаил Чабан опубликовал в газете «Русский экспресс» статью «Одесские перлы». В частности, он пишет: «Ты меня на бени — мунис не бери!». До сих пор сам точно не знаю, что значит это выражение, хотя догадываюсь. Это выражение применялось в Южной Пальмире в случае разоблачения происков или ложных аргументов собеседника… «Что ты понимаешь в колбасных обрезках?». Откуда возникло это выражение, история с географией умалчивает. Но я думаю, что из недр народа… «колбасные обрезки» — это сама жизнь, пахучая, живая и образная, народная одесская речь прямого действия».

Мой родной папа, сверстник Чабана, почти пятьдесят лет назад растолковал мне что означает крылатая фраза «Иди докажи, что ты не верблюд», но откуда взялось выражение за «колбасные обрезки» он тоже не знал. Как мне кажется, Михаил Чабан пишет «бени-мунис» оттого, что на его подсознание действует бессмертный образ Бени Крика с Молдаванки, хотя как допускаю мысль, что доктор наук знает о существовании его реального современника со Слободки Бене Буце, равно и как переводится на русский язык слово «буц».

Вообще-то «бенимунис» — многофункциональный фразеологизм. На русский язык при сильно большом желании его можно перевести даже как сакраментальное «Суду все ясно». Если бы это выражение хоть раз промелькнуло на страницах самого великого одесского писателя, Михаил Чабан по данному поводу делал бы себе в голове дырку куда меньшего диаметра. Но Бабель предпочитал, чтобы его герои вместо традиционно-одесского «обойдусь без бенимунис» говорили нечто вроде «поверю вам без честного слова».

Именно такую форму написания — бенимунес — этого одесского выражения, прозвучавшего в устах Бени в качестве «клянусь», применил Валентин Катаев в своих мемуарах, рассказывая о птицелове. Сам же птицелов-Багрицкий писал так: «И аз, бенамунес…». И при этом никто отчего-то не обрушивает свой праведный гнев на Катаева за то, что он пишет «бенимунес», а не «бенамунес». В 2003 году ушел из жизни последний из одесских могикан московского призыва двадцатых годов поэт, переводчик и прозаик С. Липкин. В своих мемуарах «Записки жильца», опубликованных через четверть века после их создания, он пишет: «голый бенемунес меня не устраивает». Примечательно, что в адрес Липкина метание критических стрел тоже не состоялось.