Роальд Даль - Мой дядюшка Освальд Страница 21

— Как все прошло?

— Мы дали ему слишком много.

— Я так и подумал, — согласился я.

Она открыла сумочку и достала эту мерзкую резиновую штуку, которую предусмотрительно завязала с открытого конца, а также лист бумаги с подписью А. Р. Уорсли.

— Потрясающе! — воскликнул я. — У тебя получилось! Все сработало! Тебе понравилось?

Ее ответ сразил меня наповал.

— По правде говоря, пожалуй, да, — ответила она.

— Да?! Ты хочешь сказать, что он не был слишком груб?

— По сравнению с ним другие мужчины, с которыми я когда-либо имела дело, кажутся евнухами, — объяснила она.

Я засмеялся.

— Ты в том числе, — добавила она. Я перестал смеяться.

— С этого момента, — тихо произнесла она, — я хочу, чтобы все мои мужчины были такими.

— Но ты же говоришь, что мы дали ему слишком большую дозу.

— Да, пожалуй, — согласилась она. — Я не могла его остановить. Он был неутомим.

— Как же тебе все-таки удалось остановить его?

— Неважно.

— Может, в следующий раз возьмешь с собой шляпную булавку?

— Хорошая идея, — кивнула она. — Я возьму шляпную булавку. Но я бы предпочла не пользоваться ею, а давать точно рассчитанную дозу.

— Мы все рассчитаем точно.

— Мне бы не хотелось тыкать булавкой в задницу короля Испании, если ты меня понимаешь.

— О, да, конечно, понимаю.

— Я люблю расставаться по-дружески.

— А разве вы расстались по-другому?

— Немножко, — улыбнулась она.

— Тем не менее, ты молодец, — похвалил я. — Ты справилась великолепно.

— Он так забавно себя вел, — поделилась она. — Жаль, ты его не видел. Он все время подпрыгивал на месте.

Я взял лист бумаги с подписью А. Р. Уорсли, вставил его в пишущую машинку и прямо над подписью напечатав следующий текст:

«Настоящим удостоверяю, что сегодня, 27 марта 1919 года, я лично передал некоторое количество собственной спермы Освальду Корнелиусу, эсквайру, президенту Международного фонда спермы в Кембридже, Англия. Я желаю, чтобы моя сперма сохранялась неограниченное время при помощи недавно открытой новаторской методики Уорсли. Я также разрешаю вышеупомянутому Освальду Корнелиусу в любое время использовать любые порции этой спермы для оплодотворения избранных женщин в целях распространения моего потомства по всему миру для блага будущих поколений.

Подпись: А. Р. Уорсли, профессор химии Кембриджского университета».

Я показал бумагу Ясмин.

— Разумеется, мы ничего подобного делать не будем, потому что не заморозили сперму Уорсли. Но в целом, что ты об этом думаешь? Представь, что вместо подписи Уорсли стоит подпись короля или гения.

Она внимательно прочитала документ.

— По-моему, выглядит неплохо, — наконец ответила она.

— Я выиграл пари, — обрадовался я. — Теперь Уорсли придется капитулировать.

Она сидела в расслабленной позе, потягивая джин, и выглядела на удивление спокойно.

— У меня странное чувство, — произнесла она, — что из твоей затеи выйдет толк. Поначалу она казалась мне полным бредом. Но сейчас я не представляю, что нам может помешать.

— Ничто нам не помешает, — уверил ее я. — Тебе нужно только добраться до мужчины и скормить ему порошок — и дело сделано.

— Твой порошок творит чудеса.

— Я выяснил это еще в Париже.

А он не может вызвать сердечный приступ у стариков?

— Конечно, нет, — заверил я, хотя сам думал об этом.

— Я не хочу оставлять за собой горы трупов по всему миру, — заявила она. — Особенно трупы великих и известных людей.

— Этого не произойдет. Не волнуйся.

— Возьмем, к примеру, изобретателя телефона Александра Грэхема Белла, — рассуждала она. — Ему сейчас семьдесят два года. Ты считаешь, он выдержит?

— Он крепкий орешек, — сказал я. — Как и все великие люди. Но для твоего успокоения мы сделаем вот что. Мы скорректируем дозу соответственно возрасту. Чем старше мужчина, тем меньше доза.

— Дельная идея. Я согласна, — кивнула она.

Я отвел Ясмин в «Голубого кабана» и угостил ее отменным ужином — она его заслужила. А потом отвез ее в Гертон.

12

На следующее утро, положив в карман резиновую штуковину и подписанную бумагу, я отправился к А. Р. Уорсли. В университете мне сказали, что он не вышел на работу, поэтому я поехал к нему домой. Дверь открыла его злобная сестра.

— Артур неважно себя чувствует, — сообщила она.

— Что с ним?

— Он упал с велосипеда.

— О Боже.

— Он ехал домой и в темноте натолкнулся на столб.

— Жаль. Сильно пострадал?

— Он весь в синяках.

— Надеюсь, ничего не сломал?

— Во всяком случае, не кости, — с горечью произнесла она.

«О, Боже, — подумал я. — О, Ясмин. Что ты с ним сделала?»

— Пожалуйста, передайте ему мои искренние соболезнования, — и с этими словами я ушел.

На следующий день расслабленный А. Р. Уорсли появился на своем рабочем месте.

Я дождался, пока он останется один, и положил перед ним бланк химического факультета с текстом, который я напечатал над его собственной подписью. Еще я выложил на лабораторный стол миллиард его собственных сперматозоидов (к тому времени погибших) и заявил:

— Я выиграл пари.

Он недоуменно уставился на непристойный гондон. Потом прочитал бумагу и узнал свою подпись.

— Вы прохвост! — выкрикнул он. — Вы меня облапошили!

— А вы напали на даму.

— Кто это печатал?

— Я.

Он стоял, пытаясь переварить происходящее.

— Ну ладно, — наконец сдался он. — Но что же со мной случилось? Я ведь тогда совершенно спятил! Бога ради, скажите, что вы со мной сделали?

— Вы получили двойную дозу «кантарис везикатория судании», — объяснил я. Того самого пузырчатого жука. Мощная штука все-таки.

Он во все глаза смотрел на меня, начиная осознавать случившееся.

— Так вот что это было, — протянул он. — Вероятно, в той проклятой шоколадке?

— Естественно. И если вы проглотили ее, то проглотят и король Бельгии, и принц Уэльский, и Джозеф Конрад, и все остальные.

Он зашагал по лаборатории, правда, стараясь ступать осторожно.

— Я уже как-то говорил вам, Корнелиус, — возмущенно заявил он, — что вы беспринципный, бессовестный человек.

— Совершенно верно, — ухмыльнулся я.

— А вы знаете, что со мной сделала эта женщина?

— Могу только догадываться.

— Она ведьма!.. Вампир! Она омерзительна!

— А мне казалось, она вам очень понравилась, — я показал на лежащую на столе резиновую штуку.

— Вы меня одурманили.

— Вы ее изнасиловали. Набросились на нее, как дикое животное. Это вы были омерзительны.

— Все произошло из-за пузырчатого жука.

— Разумеется, — подтвердил я. — Но когда на нее набросится Марсель Пруст или испанский король Альфонсо, разве они будут об этом знать?

Он не ответил.

— Конечно, не будут, — ответил за него я. — Наверняка они, так же как и вы, будут недоумевать, какого черта на них нашло. Но они никогда не найдут ответа и в конце концов решат, что все дело в необычайной красоте девушки. Ничего другого они выдумать не смогут. Ведь так?

— Ну… пожалуй, да.

— Они, как и вы, будут испытывать неловкость от того, что изнасиловали ее. Их, как и вас, будут мучить угрызения совести. Как и вам, им захочется замять это дело. Другими словами, они не доставят нам никаких хлопот. Мы смоемся с подписанным документом и драгоценной спермой, и дело с концом.

— Вы мошенник чистой воды, Корнелиус. Отъявленный негодяй!

— Знаю, — снова ухмыльнулся я.

Однако мои доводы звучали логично и неопровержимо, а план выглядел безупречно. А. Р. Уорсли, который был далеко не глуп, начинал это осознавать. Я видел, что он сдается.

— А что это за девушка? — спросил он. — Кто она?

— Она — третий член нашей организации, наша официальная приманка.

— Та еще приманка, — заметил он.

— Именно поэтому я ее и выбрал.

— Я буду чувствовать себя неловко, Корнелиус, если придется снова с ней встретиться.

— Не беспокойтесь, — успокоил я его. — Она замечательная девушка, и вам очень понравится. Кстати, вы ей уже нравитесь.

— Чепуха. С чего вы взяли?

— Она считает вас самым потрясающим мужчиной на свете. Теперь она хочет, чтобы все ее мужчины были похожи на вас.

— Правда? Она действительно так сказала, Корнелиус?

— Слово в слово. А. Р. Уорсли расцвел.

— А еще она сказала, что в сравнении с вами все остальные мужчины — просто евнухи, — подливал я масло в огонь.

— Вы не разыгрываете меня, Корнелиус? — лицо А. Р. Уорсли светилось от удовольствия.

— Спросите сами, когда увидите ее.

— Так, так, так, — сиял он, теребя свои кошмарные усы. — Так, так, так. А могу я узнать имя этой замечательной молодой дамы?