Владимир Надеин - Три карата в одни руки (сборник фельетонов) Страница 22

Казалось бы, справедливость восторжествовала. Но это, если разобраться поглубже, лишь иллюзия справедливости. Ублажить негодующую общественность одним фактиком, прикрыв им неприкосновенность безобразия, мечта бюрократа. Ведь тут дело не в телевизоре. Подставьте вместо него полотер, часы или мясорубку — положение ничуть не изменится. Равным образом не утешает розовая статистика. Пусть одна нервотрепка приходится на тьму славных телевизоров, которые не горючи, как влажный песок. Все равно это не может служить оправданием тому, что каждый из потерпевших всякий раз принужден добиваться исполнения своих бесспорных претензий, продираясь сквозь дремучие канцелярские дебри.

Как должно было бы поступить дорожащее своей маркой предприятие, по вине которого случилось такое нерядовое происшествие, как пожар? Ну перво-наперво извиниться перед человеком, который затратил семьсот-восемьсот рублей, а в итоге перенес нервное потрясение. Это элементарно. Во-вторых, своими силами и за счет своих средств полностью возместить убытки безвинно потерпевшего. Причем сделать это за несколько считанных дней.

Но телевизионные заводы предпочитают склочничать с доверчивыми потребителями. Они придираются к каждой бумажке, к каждой букве, они передают в суд абсолютно бесспорные дела. Все это происходит под простодушным предлогом экономии государственных средств, однако на деле никакой экономии, конечно, нет и быть не может, так как суд все равно восстанавливает справедливость. А суета, нервотрепка, отпрашивания со службы, десятки часов потерянного времени как рабочего, так и свободного — все это легко бросается в жертву браку. Точнее, обреченному на провал стремлению откреститься от брака.

Не знаю, какова вина министерств-изготовителей в том, что та или иная доля процента потребителей видят цветные передачи в слишком ярком, так сказать, свете. Да и не об этом мой фельетон. Но зато абсолютно твердо известно, что руководители отрасли, точно так же, как и подведомственные им предприятия, ведут ту же тактику оттяжек и проволочек, когда республиканские министерства бытового обслуживания населения предлагают разработать четкий, автоматически действующий порядок возмещения ущерба за последствия брака телевизионных заводов.

Но порядок необходим. Потому что есть прямая зависимость: чем чаще горят бюрократы, тем реже вспыхивают телевизоры.

Нуль под соусом

Неприлично поправлять классиков. И все же уверен, что, случись дело сегодня, А. П. Чехов поменял бы толстого и тонкого местами при их неожиданной встрече на вокзале железной дороги. «Очень приятно-с!.. Хи-хи-с», — суетился бы толстый. «Ну, полно! — поморщился бы тонкий. — Мы с тобой друзья детства — и к чему тут это чинопочитание!»

Да, времена изменились, и тучность вовсе не признак влиятельного положения в обществе — скорее, наоборот. Тонкий правильно ест, тонкий играет в теннис и плавает в бассейне, тонкий парится в сауне. А что толстый? Корпит за канцелярским столом, поздно ужинает и спит перед телевизором.

И, наконец, самое главное: ежели влиятельный человек вдруг потолстел или толстяк вдруг обрел влиятельность, то он, естественно, воспользуется знаменитым Институтом питания, где его живой вес живо приведут в соответствие с весом общественным.

По правде говоря, далеко не всем корпулентным гражданам удалось поправить свои дела с помощью института. На то имеются особые причины, о которых чуть ниже. Но уже само пребывание в стенах этого знаменитого учреждения зажигает над круглощекой головой пациента нимб потрясающих связен.

Если вы полагаете, что достаточно быть в три обхвата, чтобы заинтересовать собою институтскую клинику лечебного питания, то вы жестоко заблуждаетесь. Институт ведь академическое учреждение, тут верховодит наука. А какой от вас науке прок, если вся ваша изобильность происходит исключительно от пристрастия к жареным пирожкам да неумеренности в поздних застольях? Кушайте, как все, — ну, и будете, как все. Тут теория и практика слиты воедино, как напитки в коктейле.

Вот почему здесь создана специальная отборочная комиссия, которая направляет в клиники только тех, чей недуг является предметом целенаправленного изучения по утвержденному Академией медицинских наук плану. И это вполне разумно. 31 доктор наук, 133 кандидата и более сотни пока еще не остепененных специалистов для того и собраны под единой уютной крышей института первой категории, чтобы дерзать на решающих направлениях.

Скажем прямо: комплектация больных в последние годы является решающим участком работы института. Сам директор не спускает с него глаз. Каждый пятый пациент госпитализируется по личному распоряжению директора. И каждый пятый благодарен лично ему, а не комиссии, потому что комиссия в таких случаях деликатно отходит в сторонку.

Но вот какое удивительное совпадение установили проверявшие институт народные контролеры. Преобладали в этой пятой части не инвалиды войны, не ветераны труда, имеющий законное право на льготы. Ряды спецбольных множились за счет работников общественного питания, торговли, быта.

Разумеется, силы человека, даже такого незаурядного, как директор института, небеспредельны. Увлеченный подбором пациентов товаропроводящего направления, он был просто не в состоянии повседневно отвлекаться на науку. В результате все исследования смешались в такую кашу, которую трудно расхлебать даже на здоровый желудок.

Ну, скажем, три года в институте изучались критерии чистоты бутылок, машин и оборудования для розлива пищевых продуктов. Два научных подразделения в полном составе бились над проблемой, которую две толковые домохозяйки решили бы за полчаса. И еще, предположим, две недели понадобилось бы для того, чтобы изложить мнение домохозяек непонятным языком трактатов. Но не три же года!..

В прошлом году институтом были опубликованы «Методические рекомендации по диетотерапии для больных ожирением». Одиннадцать сотрудников, которые шесть лет сочиняли эти рекомендации, свято чтут своих предшественников. Во всяком случае, они сумели добросовестно и с небольшим количеством искажений переписать те самые принципы лечебного питания, которые были обнародованы в институте четверть века тому назад.

Но все это хоть и приметные, а частности. В целом же мощная колонна ученых дружно шагает в ногу, но — на месте. За минувшие шесть лет на 117 исследований израсходовано 18 миллионов рублей, однако в практику, по данным самого института, внедряется не более трети. Да и те внедряются скорее по долгу, чем от восторга, поскольку приоритетные работы здесь единичны, а открытий и патентов вообще нет.

Конечно, горько сознавать, что нет патентов и, следовательно, нечего продавать за границу. Зато приятно докладывать, что и покупать за границей уже нечего. По той простои причине, что пятая часть уже приобретенного импортного оборудования пылится без толку, а еще треть используется меньше десяти процентов рабочего времени. Полярограф стоимостью в 2250 рублен действовал на благо науки всего семь часов за пять лет. Но и эти семь часов — не проблеск рациональности, а скорее почтение к импорту. Отечественный же прибор для электрофореза ценою в четыре тысячи — тот вообще не работал ни одной минуты.

Да что полярограф! Обычные аналитические весы, на которых надобно взвешивать реактивы для точных растворов, врут так, что их забраковали бы даже на рынке. Ученые сокрушаются, зато институтские повара ликуют. Когда их хватают за руку по поводу недовложения продуктов питания, из-за чего лечебные диеты превращаются в филькину грамоту, повара режут с плеча.

— Значит, вам мухлевать с облепиховым маслом можно, а нам со сливочным нельзя? А мы ведь тоже носим белые халаты!

Но это явная натяжка: халаты у здешних поваров, в лучшем случае, серые. А грязь на кухне такая, что показать бы ее пациентам, и лечебное голодание стало бы абсолютно безболезненным.

Впрочем, оно и так не слишком обременительно. Многоместные палаты столь туго набиты конками, что протиснуться между ними могут только хронические дистрофики. Правда, строится новый корпус института. Создана даже специальная группа из восьми человек во главе с заместителем директора. В ее обязанности входит технический надзор за новостройкой. И надо отдать группе должное: она успевает все сооруженное осмотреть многократно. Да и как не успеть, если в минувшем году было освоено капиталовложений меньше, чем выплачено зарплаты группе надзора! А поскольку служебное рвение в институте еще не успело стать продуктом достаточного потребления, то группа надзора была поощрена и премией — более полутора тысяч рублей.

Народные контролеры выявили также приписки, перерасход зарплаты, «полевые» для сугубо городских командировок, солидные испарения спирта из герметически закрытых емкостей — но все это уже гарнир. А посредине главного научного блюда возлежит круглый, как три толстяка, нуль, слегка политый соусом наукообразной отчетности.