Андрей Ангелов - Безумные сказки Андрея Ангелова Страница 23

Бутербродов вернул заявление:

— Спасибо, Ирина Юрьевна. Идём, Антон, — первым направился к выходу.

— До свидания, — попрощался Халюкин.

Как только друзья оказались в коридоре, дознаватель спросил:

— Девушка, которая к тебе подходила в палате?..

— Да. Скорее всего — это ангел света или как там называется, — усмехнулся Андрей. — Она мне передала записку от Агафьи.

— Ну-ну, — подался Антон. — Ты читал?

— Нет ещё.

— Так давай прочтём!

Товарищи по несчастью отошли кокну. Врач развернул записку. Оторванная половинка тетрадного листа была исписана мелким корявым почерком.

— Ты пробудил хранителя книги — Демона. Он спал последние пятнадцать лет. Демон голоден, он питается душами людей, которых соблазнила книга. Демон убил мою бабушку, чувствую, и меня скоро. Если хочешь сохранить тело и душу, ты должен вернуть книгу Сатане. Сделай следующее… — Бутербродов перевернул листок, поднял глаза на друга. — Похоже, его последней жертвой стал дед Барина, он умер как раз пятнадцать лет назад.

Антон кивнул: — Давай дальше.

— Тебе нужно вызвать Демона туда, где он первый раз тебе явился. Якобы хочешь что-то пожелать. Демон коварен и хитёр, но глуп и ни о чём не догадается. Он придёт в образе старца, надо сдёрнуть с его головы капюшон…

Из ординаторской снова показалась Юлька, уже в плаще и жёлтом берете. Гинеколог сложил записку, сунул в карман.

— Я отпросилась домой, голова разболелась. Вы проводите меня, Андрей Васильевич?

— Юль, у нас дела… — смущённо ответил сосед.

— Майор, повлияйте, пожалуйста, на вашего невоспитанного друга, — попросила прежняя Юлька.

Халюкин пожал плечами, с иронией взглянул на Андрея.

— Ладно, — решился последний. — Пойдём, я поймаю тебе такси.

Он взял Юльку под руку. Троица двинулась по коридору к выходу.

43. Подготовки ко второму обряду

Двое друзей стояли в помещении морга, у прозекторского стола.

— Ну, вот она, — судебный медик, — Николай Иванович, отбросил простыню с лица тётки Агафьи.

Бутербродов, с целью отвлечь внимание, тут же применил классический приём: захрипел и стал валиться на пол.

— Что с тобой!? — наигранно воскликнул Халюкин, подхватывая друга. — Николай Иваныч, принеси воды!

Лысый медик упорхнул. Гинеколог сразу перестал хрипеть. Майор метнулся к трупу. Выхватил из кармана маленькие ножнички и отрезал прядь волос с головы покойной. Спрятал инструмент и волосы, вновь обхватил Андрея.

Показался медик со стаканом воды в руке. Доктор немного отпил:

— Спасибо, мне уже лучше, Вы уж извините, — он вышел из прозекторской, держась за грудь.

— Сердце слабое, — объяснил майор. — Мы, наверное, пойдём, Иваныч.

Он двинулся к дверям.

— Постой, а чего приходил? — крикнул анатом.

Халюкин смутился:

— Да… ты знаешь… на труп поглядеть, — не смог найти более убедительного объяснения. — Пока.

Оставшись один, Николай Иванович взглянул на мёртвое лицо с пустыми глазницами, пожал плечами, хмыкнул:

— Труп, как труп.

Андрей и Антон взошли на веранду дома Бутербродова.

— Иди, — сказал врач, — книга лежит на полу, возле кресла в гостиной… Хотя, может, и нет, — добавил он, секунду подумав. — Короче, поищи, если что. Бога не поминаю, я виноват перед ним. Просто желаю удачи.

Антон ушёл в дом.

Андрей повернулся к окну, закурил.

Прошло 5 минут, Халюкин не показывался. Бутербродов отбросил окурок, приоткрыл дверь. Позвал:

— Очкарик, ау!

Никакого ответа.

Гинеколог осторожно ступил на пол кухни-прихожей, пересёк её, заглянул в комнату.

Майор сидел, наклонившись вперёд в кресле, спиной к доктору, и внимательно что-то разглядывал.

— Только не это! — прошептал врач. Он схватил Халюкина за плечо и заорал:

— Антоха, брось её скорее на пол!

Очкарик подпрыгнул:

— Ну и напугал ты меня! — в руках у него поблёскивал небольшой револьвер. — Я тут пушку твою нашёл, заинтересовался. Такие только по телеку видел.

— Где книга? — облегчённо, но в то же время взволнованно, спросил Бутербродов.

— Упакована, — дознаватель похлопал по карману куртки.

Андрей взглянул на наручные часы:

— Заскочим на рынок, купим необходимые ингредиенты.

За окном смеркалось. Халюкин в халате стоял у кухонного стола в своей квартире и растирал на тёрке чеснок. В тёртую желтоватую массу добавил укроп и базилик. Перемешал ложкой:

— Какой срок действия у этого раствора?

— Точно не знаю, — ответил врач, куривший у форточки. — Тётка Агафья сказала про составляющие, а срок действия не указала. Думаю, на несколько часов хватит. Ты ничего не забыл?

— Чеснок. Базилик. Укроп.

— Отлично. Книгу завернул?

— Да, — Халюкин достал из ящика стола книгу, обёрнутую газетой.

Андрей выкинул окурок на улицу, подошёл к столу:

— Дождик заморосил, — сказал он с досадой. — А газета должна быть абсолютно сухая.

— Спрячешь за пазуху, только и всего, — предложил Халюкин.

— А на месте? — гинеколог засучил рукава водолазки. — Ладно, может, перестанет, — стал натирать руки смесью.

Окончив процедуру, нюхнул руки:

— Ну и душок! Так, — достал из кармана джинсов спичечный коробок, открыл. — Пепел волос тётки Агафьи здесь, раствором намазался, книга есть. Всё. Присядем на дорожку, — он опустился на стул.

Халюкин достал из холодильника бутылку водки, налил полный стакан:

— Выпей. От нервов.

— Может, не надо? — врач покосился на водку. — Хотя, ты прав, могу забздеть.

Он поднял стакан, выдохнул, опустошил крупными глотками.

44. Финальная схватка

На звёздном небосклоне, частично закрытом тучами, плыла полная луна. Бутербродов стоял у костра на полянке рядом с кладбищем и перекрёстком, где он когда-то продавал гуся. Над костром висел котелок, в котором что-то булькало.

К вершинам деревьев взлетели слова, сказанные глухим, ехидным голосом:

— Надо же, купец! Я уж не надеялся!.. Чего варишь?

— Хочу предложить тебе сердце своего бывшего друга, — ответил Андрей. — Угощайся.

Порыв ветра взметнул снопы искр, осветив тёмную фигуру в плаще и сморщенное лицо. Фигура приблизилась к костру и воскликнула, обнажив жёлтые, блестящие зубы:

— Да ты что! Ну, спасибо! Уважил старика! — дедок пошевелил корявыми пальцами, облизал губы длинным раздвоенным языком.

— Имей в виду. Не бесплатно, — продолжил врач. — Ты мне должен вернуть всё, чем я владел. Я, по всем правилам, исполнил обряд на возвращение утраченного. Здесь написано, — он показал книгу, которую держал в руке. — А то знаю я тебя…

— Когда я обманывал? — обиделся старикан и вдруг шумно потянул носом воздух. — Чесноком пахнет, — он подозрительно взглянул на гинеколога, — и укропом. Ты что задумал!?

— Вернуть всё потерянное, — спокойно ответил врач, бросая книгу на землю, так, чтобы чёрт не видел обложку в газете.

— А почему от тебя чесноком с укропом несёт!? — взвизгнул дед. — Меня лечить не надо, сам могу! Где труп друга!?

Бутербродов немного опешил, но, памятуя принцип: «лучшая защита — это нападение», перешёл в атаку.

— Отвечаю по порядку, — сказал он невозмутимо. — Да, я ел сегодня на ужин чеснок. У тебя что, аллергия? Труп Халюкина вон в тех кустах — можешь посмотреть. — Врач показал на заросли возле кладбищенской ограды. — И, вообще, жри своё мясо, а не хочешь — убирайся! — Андрей повысил голос. — Смотрите, какой подозрительный!? Ты, случайно, не страдаешь паранойей?

— Ладно, не кипятись, — осадил едок. — Станешь тут с тобой… Сам виноват, — он нагнулся к котлу, пальцами вытащил из кипящего бульона кусок плоти. — Зачем слушал друзей, книгу сжигал?..

Бутербродов сжал губы и сдёрнул с головы деда капюшон, обнажив срезанную макушку. Глазам Андрея открылись мозги, обтянутые красноватой плёнкой. Он выхватил коробок и мгновенно высыпал его содержимое на них. Мозги задымились. Выхватил из кармана «строгий ошейник», найденный в палате Агафьи, и с силой опустил на стариковскую голову. Вся операция заняла не более пяти секунд.

Дед выпрямился, сбросил «строгий ошейник», толкнул врача. Тот отлетел метра на три, упал, пробормотал:

— Не понял!

Дед взревел:

— Так ты платишь за мои услуги!?

Расставив руки, сделал три шага к растерянному Бутербродову, четвёртый сделать не успел.

Из зарослей возле кладбищенской ограды выскочил «труп» Антона с дубиной в руках и со всего маху ударил старого по спине. Палка сломалась, старый хрыч даже не покачнулся, как будто был сделан из железа.

— Ты ещё и наврал мне! — обратился к Андрею. — Нехорошо свистеть, особенно старшим. Ну, ничего, я сам выступлю и разделочником, и поваром… А после разделаюсь с тобой.