Дмитрий Скирюк - Прививка против приключений Страница 26

Внезапно с кормы донесся шорох, и кто-то позвал:

— Па-аша-а… ох… Паша-а! Рому, Паша…

— Нету, — хмуро отозвался знакомый голос. — Ничего нету…

Приглядевшись, мы увидели странную картину.

На развернутых в сторону океана шлюп-балках висел еле различимый в тумане баркас. Кто-то сидел на скамейке и работал веслами, усиленно загребая воздух.

— Что они делают? — шепотом спросил Олег.

— По-моему, гребут, — почему-то тоже шепотом отозвался я и растерянно умолк — над бортом шлюпки показалась вторая голова в треуголке, по которой мы сразу опознали Командора.

— Где мы? — спросила голова.

— Мужайтесь, Капитан, — сдавленно сказал Паша. — Нас бросили.

— И давно ты гребешь?

— Часа два. Туман, однако…

Поддерживая сваливающиеся штаны, Хозяин осторожно встал во весь рост, вынул из футляра от подзорной трубы пустую бутылку и, сосредоточенно свинтив пробку, стал обозревать через горлышко горизонт. Весла с характерным постукиванием скрипели в уключинах. Туман помаленьку рассеивался.

— Ни черта не видно! — Игорь опустил «трубу» и вытаращился на нас. — Не может быть!

— Что? — встрепенулся Паша.

— Еще не все потеряно! — воскликнул Игорь, передавая бутылку Паше. — Смотри, — он указал на нас. — Там люди!

Учитывая то, что нас разделяло от силы метра три, заявление Предводителя выглядело несколько запоздалым.

— Э-эй! — Хозяин отчаянно замахал треуголкой. — Мы ту-ут!

— Спаси-ите! — вторил ему боцман. На голой Пашкиной спине зеленели присохшие банные листья.

Багром подтянув баркас к борту корабля, мы втащили «потерпевших крушение» на палубу. Пашка сразу полез обниматься, Игорь жал всем руки и говорил, что мы спасли их от неминуемой гибели. Препроводив обоих в каюту, мы уложили их спать, а сами вернулись на палубу. Коля и Олег отыскали пару кастрюль и взялись готовить завтрак, а мы с Виктором принялись за уборку.

— Как они забрались в этот баркас? — недоумевал мой друг.

Надо сказать, сколько мы потом ни расспрашивали Игоря и Пашку, выяснить это так и не удалось. Зачем они туда залезли, тоже осталось неизвестным.

Не успели мы прибраться, как из трюма показался Коля.

— Вода, — хрипло сказал он.

— Что «вода»?

— Пресной воды нет! Ни капли. Все бочки пустые. И продуктов тоже нет, только соли мешок, сухари и сгущенки ящик. Куда они все подевали?!

Командор и Пашка пришли в себя только к середине дня. Со слов боцмана дело было так. После нашего ухода оба капитана, Пашка и офицеры с «Фортуны» еще долго сидели за столом, после чего капитан Эдвардс заявил, что ему пора возвращаться на корабль — принять сауну и спать. «Сауна?! — вскричал Хозяин. — К дьяволу сауну! Пашка! приготовь баню гостям, да пожарче!»

Объединенными усилиями изрубив двери на дрова, они вышвырнули из камбуза всю мебель и при помощи пороха разожгли там громадный костер, лишь чудом не взлетев при этом на воздух. Раскалив на огне ядра, они затащили туда упирающихся иностранцев и долго, с наслаждением парились, изведя при этом всю пресную воду. Сбросив за борт штормтрап, они раскрыли иллюминатор и прямо из парилки, с пушечным всплеском прыгали в воду, насмерть перепугав всех акул в радиусе нескольких миль, взбирались обратно и парились снова.

Утолив жажду после бани несколькими бутылками вина, Эдвардс расчувствовался и презентовал Игорю еще десяток ящиков. Вы не поверите, но они выпили все! Все вино, сколько-то там бутылок джина и бренди, доставшиеся нам в наследство от пиратов, бутылку водки, припрятанную Командором на черный день, и даже спирт из компаса! Нактоуз стоял пустой, картушка в нем опустилась на дно и лежала неподвижно, сиротливо отсвечивая раскрашенной поверхностью с обозначенными на ней румбами и галсами. Радушный Хозяин не остался в долгу и долго отдаривался продуктами, пока все они не перекочевали в кладовые «Фортуны», а сорок пять ящиков красного вина — в наши погреба. После этого они в обнимку прошествовали к баркасу; Эдвардс — в узких модных плавках, Командор — в разбухшей и обвисшей треуголке и белоснежных кальсонах с волочащимися следом завязками. Они долго прощались, обещая навещать друг друга время от времени, и затем Игорь еще минут десять махал шляпой вслед уходящему кораблю. Последнее, что помнил Паша — как он вместе с Игорем крутил брашпиль, поднимая якоря. Все остальное, включая историю с баркасом, было покрыто мраком неизвестности. Вероятно, увидев воду в коридоре, они решили, что мы тонем.

Так закончилась наша первая пиратская вылазка. Мы лишились всех продуктов и пресной воды, а также почти всей посуды и мебели, приобретя лишь головную боль и девятьсот бутылок настоящего «Божоле» с французских виноградников. Вдобавок Капитан Флинт или приказал долго жить, или исчез в неизвестном направлении.

Игорь и без того был наказан — когда мы сказали ему, что он своими руками сгрузил с корабля все продовольствие, он впал в глубокую депрессию. Целый день он ни с кем не разговаривал, однако через два дня его природная жизнерадостность взяла свое. С утра переодевшись во все новое, он сжал в зубах заброшенную было трубку и, собрав экипаж на палубе, сказал речь.

— Кушать нечего, други мои. Еда не падает с неба. Во что бы то ни стало нам надо достичь земли, а потому — надо использовать те блага, которые дает нам океан.

— Так ведь не клюет же рыба, я пробовал… — возразил Пашка.

— Я не о том! — отмахнулся Игорь. — Я предлагаю изымать излишки продуктов со встречных кораблей. Экспроприация экспроприаторов. Грабь награбленное! К дьяволу шелка и пряности нам нужна вода и еда! Так чего же мы ждем? Вперед! Ура пиратам!

— Да здравствуем мы! — вскричал Паша. — Ура!

В затуманенных алкоголем мозгах будущее расцвело радужными красками, и мы, поставив все паруса, какие смогли, двинулись вперед.

Глава 6

Нельзя сказать, что мы скучали или сидели сложа руки одна только ликвидация последствий капитанской оргии заняла без малого двое суток. Мы без конца что-то скоблили и чистили, выметали горы мусора отовсюду и чинили такелаж. Не обошлось и без сюрпризов — в одной из кают мы обнаружили хозяйскую наволочку, игравшую некогда роль салфетки; доверху набитая всевозможными котлетами, пирожками и пельменями, она сослужила нам добрую службу — мы целый день питались этим с неба упавшим провиантом и потом не раз с грустью вспоминали это последнее пиршество.

Дни стояли жаркие. Говорю об этом, лишь намекая на то, в каких неимоверных количествах экипаж поглощал трофейное вино. Счет выпитого за день шел на ящики, и к исходу вторых суток я почувствовал, что уже насквозь пропитался чистым соком виноградной лозы. Хоть Командор и уверял, что это всего лишь слабое десертное вино и что французы пьют его за завтраком вместо минералки, верилось в это с трудом: насчет французов ничего не могу сказать, а вот мы постепенно наспиртовались так, что любого из нас можно было использовать в качестве светильника, снабдив предварительно фитилем. Сам же Игорь, неожиданно для всех и самого себя, проникся особой любовью к «настойке на компасе», о которой у него сохранились самые приятные воспоминания. Подкрашенный какой-то синей гадостью, слабо разбавленный спирт с добавкой пищевого глицерина пился удивительно легко, не вызывал похмелья и к тому же, по утверждениям Предводителя, заметно улучшал пространственную ориентировку. Теперь Хозяина часто можно было встретить по ночам на корме; он стоял там, оборотившись к северу лицом, держал в руке рюмку, наполненную чернильно-синей жидкостью (Игорь называл ее — «компасовка»), курил и задумчиво смотрел на Полярную звезду.

Поскольку все продукты улетучились вместе с «Фортуной», наше меню страдало некоторым однообразием — завтрак, обед и ужин отличались друг от друга всего-навсего количеством съеденных сухарей и выпитого сгущенного молока, один лишь вид которого вскоре стал приводить нас в бешенство. Последствия такой диеты не замедлили сказаться на нашем состоянии. Если даже такой трезвенник, как Паша, утолив жажду, продвигался на мостик столь извилистым маршрутом, словно был десятибалльный шторм, то что уж говорить об остальных. О постановке парусов никто и не помышлял, а отважившийся на такой подвиг Олег сорвался с мачты и упал на палубу, отделавшись растяжением мениска. Дизель запускали нерегулярно и бессистемно, то и дело кто-нибудь засыпал за штурвалом, и корабль шел противолодочным зигзагом, выписывая на водной глади самые невероятные геометрические фигуры.

Однако шло время, и постепенно положение стало меняться. Во-первых, некоторое количество воды мы получали в виде сгущенного молока. Перед едой Игорь педантично прочитывал этикетку на банке, сообщая нам затем, что оный продукт «вырабатывается из свежего молока с добавлением сахара и содержит 26,5 % воды». Во вторых, организм постепенно адаптировался к ежедневной дозе спиртного, вернулись координация и ясность мышления, и мы решили, что все пришло в норму. В конце концов здраво, как нам казалось, рассуждал Командор — полагалась же зачем-то матросам русского флота ежедневная чарка к обеду! С пути наша бригантина больше не сбивалась, а некоторое замедление реакции не стало большой помехой.