Марта Кетро - Плохие кошки Страница 27

Понимаешь? У нас заберут самое главное — наше пространство! Полагаешь, легко будет найти новое, такое же большое и красивое? Я скиталась почти два года с рождения, прежде чем попасть сюда. Мне было столько лет, сколько тебе сейчас.

К тому же он каждый день приносит отличный корм И шампунь для кошек мне очень нравится — такой приятный запах! Раньше меня хотело забрать семейство из панельной пятиэтажки — далеко, в другом районе. В первый же день помыли антиблошиным шампунем. Страшно вонял! Я поняла, что там ловить нечего. Я заслуживаю лучших условий. Кошка таксиста рассказала, что есть проспект, где живут одни богатые. И пока молодая, надо срочно пробираться туда. Приободрила, что у меня хорошие шансы — я ведь пушистая, с красивыми миндалевидными глазами…

Цаца поет себе оду — это ее ежедневный ритуал. Тут и широкие лапы — признак истинно благородного происхождения, и ушки с кисточками — большая редкость, и окрас «пепел любви» — светло-серый, цвета тумана.

Кошка уверена, что название окраса Цаца выдумала во время проживания у плебеев из пятиэтажки — наверняка там было множество любовных романов в мягких обложках.

— На твоем месте я бы задумалась. Кошки прекрасны до смерти. Мы только медленнее передвигаемся с годами — в этом есть свое очарование. Когда тебе будет, сколько мне, ты уже не будешь так интересна.

— Что же делать? Выйти за него замуж? А потом развестись? — мяукает маленькая.

— Как кошка может быть такой глупой! Ты не знаешь человеческих законов. Он же специалист по семейному праву! Сколько раз я слышала, как он консультировал по телефону особо важных клиентов. Я на этом собаку съела! Понимаешь, особенность современных бродячих женщин, таких, как ты, — безапелляционно уточняет Цаца, — что они приходят на все готовое, как кошки. Для нас это единственно умный ход. Но люди считают иначе. Ты должна выйти за молодого, подающего надежды, вместе горбатиться тридцать лет, чтобы иметь все это, — Цаца рисует хвостом полукруг, — когда тебе пятьдесят три. Кошачьи девять лет.

Я в этом возрасте буду такой же пушистой, вальяжной, роскошной. Разве что не смогу с места запрыгнуть на шкаф, ну да и ни к чему эти дешевые эффекты, это для молодежи.

А ты в пятьдесят три… да уж, выгоднее родиться настоящей кошкой! Женщинам-кошкам сложнее! Так вот, ты имеешь на все это право, если оно — внимание — совместно нажитое имущество. Дошло? А если ты пришла на территорию, приобретенную задолго до тебя, — ничегошеньки тебе не достанется.

— А если того… вдовой стать?

— Э, нет! — бодро отвечает Цаца, как будто ждала этого вопроса. — У него есть дети. Двое. И внуки. Гиблое дело. Эти все идут вперед тебя. Ты — в последнюю очередь. И то, если упомянута в завещании. Вот будь ты единственной наследницей… но устранять всех нам не под силу. Надо быть мудрыми и трезво оценивать ситуацию. Детки просто вышвырнут тебя на улицу — откуда пришла А меня заберут к себе — я всем нравлюсь, ведь у меня…

Еще одно хвалебное отступление.

— …У тебя только один путь. Слушай внимательно. Во-первых, завещание все-таки нужно. Без этой бумажки — никуда. Но! Завещание на меня!

— На тебя?

— Да, на меня, прекрасную! Он должен все эти хоромы завещать мне! И пожизненное содержание! Чтобы хватило на самый лучший корм и вкусно пахнущие шампуни. А тебя пусть назначит опекуном. Ты будешь меня кормить и расчесывать. И распоряжаться деньгами. Быть кошачьим казначеем — очень круто. Коммерческий директор у кошки — это неимоверно престижная профессия. Ежегодно в мире завещают миллионы долларов кошкам.

— Откуда ты знаешь?

— Я хотя бы слушаю новости в отличие от тех, кто только валяется в постели, благоухая на всю спальню. Литровый флакон лосьона с маслом жожоба уже почти пустой!.. Ладно, слушай дальше. Конечно, не кошачье это дело — самостоятельно ухаживать за собой. Это делают специально обученные люди — опекуны. Иногда они нанимают других людей — если денег оставили совсем много.

— А если родственники выкинут нас обеих?

— Что ты! Ни за что! Можно оспорить завещание в пользу ребенка, но в пользу кошки — никогда! Нас же все так любят. Так что тебе придется вытерпеть газетную шумиху. Журналисты тут же прибегут подзаработать. Снимут пару десятков умилительных сюжетов. Это станет фишкой сезона и сенсацией вечерних новостей. Общественное мнение будет за нас. Людям нравится тот факт, что огромные деньги достаются кошкам. Открою тебе секрет — они изначально смотрят на нас снизу вверх. А что? Не зря же они поклонялись нам, как богам, когда на этой планете было какое-то подобие порядка! Так что не бойся, нас никто не тронет.

— Да, но как убедить его пойти на это? И чтобы мне стать опекуном, надо ведь сначала…

— Вот это и следует провернуть грамотно…

Кошки шепчутся тихо-тихо, обсуждая детали предстоящего дела.

К лету их шепот перерастает в глухой гул кухонных бесед, офисной болтовни, дачных баек. Город долго не может успокоиться. Но жизнь кошек остается безмятежной. Им нет дела до мнения людей.

Квартира быстро приобретает истинно кошачий вид. Повсюду валяются изящные подушки, где гибкие хозяйки всегда могут отдохнуть. Деловитую душевую кабину убирают за ненадобностью. На месте прежней ванны — небольшой мраморный бассейн.

В кабинете бывшего владельца — ворох скомканных бумаг: счета, договора, прошения… Цаца рвет их с нескрываемым удовольствием.

Комплект индонезийской мебели, обтянутой ротанговым полотном, новый развлекательный комплекс множество когтеточек всевозможных форм и размеров.

Вечерами Кошка с Цацей подолгу сидят на кухне, с ухмылкой вспоминая свое бесправное прошлое. Тем приятнее блистательное настоящее.

Лариса Павлецова

СОЛЛЕРНСКИЙ КРЫСОЛОВ

Высокий черноглазый мужчина с начавшими седеть висками вышел на крыльцо небольшого деревянного домика и чуть не наступил на пару дохлых серых крыс. Это, кажется, даже обрадовало его.

— Молодец, Рыжий! — обратился он по-венгерски к сидевшему тут же огромному рыжему коту. — Лови этих тварей. Рано или поздно мы с тобой избавим людей от той заразы, что они разносят: я — по-своему, ты — по-своему.

Человек этот говорил на родном языке только с котом. Жил он одиноко — жена умерла давно, еще в Венгрии, детей у них не было, а из жителей поселка венгерского не знал никто.

Кот сделал вид, будто воспринимает похвалу как должное, но было заметно, что слова хозяина ему приятны. Он зажмурил янтарные глаза, словно от яркого утреннего солнца, и нарочито равнодушно зевнул.

— Доктор Золтан! — послышался за калиткой взволнованный мальчишеский голос.

Кот тут же вздыбил шерсть на спине и прижал уши. Никому из ребят и в голову не пришло бы обидеть любимца одного из самых уважаемых людей в поселке, но кот тем не менее относился к детям с опаской. Хотя, кто знает, что ему пришлось пережить до того, как хозяин подобрал его несколько лет назад тощим облезлым котенком.

— Доктор Золтан! — повторил мальчишка на улице. — Отец сильно обжегся, просит, чтобы вы пришли.

Мужчина тут же скрылся в домике, но через пару мгновений вернулся на крыльцо с потертым чемоданчиком в руках.

— Что, опять на заводе что-то случилось? — отрывисто бросил он.

— Да, на заводе. Клапан какой-то не выдержал, я не понял толком Я сразу к вам побежал.

— Скажи отцу, что я уже иду! — доктор Золтан натянул сапоги. Потом раскрыл чемоданчик, чтобы проверить его содержимое, и проворчал, снова перейдя на венгерский: — Этот чертов заводчик Морган думает только о своей прибыли. Лишний грош не потратит, чтобы как-то обезопасить своих рабочих. Когда-нибудь он дорого заплатит за это.

Он спустился к калитке и, как обычно, попрощался с котом.

— Ну, Рыжий, пока я не вернусь, ты будешь тут хозяином.

Кот не ответил. Он уже сидел на заборе, презрительно наблюдая, как внизу беснуется соседский пес.

В этом городе Анне нравилось все. Старый парк, в котором уже начинала желтеть листва. Современный деловой центр, в котором тянулись ввысь здания, словно отлитые из цельных кусков черного стекла. Широкая набережная, где всегда много народу и ветер приносит запахи моря. Люди, с которыми Анна случайно встречалась взглядом на набережной, в автобусе или в лифте гостиницы, чаще всего улыбались, и Анне казалось, что сам город приветливо улыбается ей.

Несколько дней назад Анне позвонила Клара — одна из кураторов фирмы.

— Слушай меня, моя дорогая!

Анна была ее заместителем. Может быть, поэтому Клара всегда и обращалась к ней снисходительно-покровительственным тоном. А может, Кларе просто нравилось изображать материнскую заботу о подчиненных.

— До открытия нового филиала в Соллерне остаются считаные дни! — продолжала Клара. — Собирайся туда, проследи, чтобы вся документация была в порядке. Проверишь, что улажены формальности с муниципалитетом. Потом проведешь инструктаж для персонала… Ну, в общем, все как всегда!