Владимир Кунин - Возвращение из рая Страница 3

— Не думаю, — говорю. — Мы одно время с Шурой их заседания в Думе чуть ли не каждый день смотрели по телевизору. Срань болотная!

— Ка-а-ак?!

Ну явно, явно этот Сокc — Кот домашнего, я бы даже сказал, оранжерейного воспитания! Хотя и чувствуется в нем культура, интеллект. Наверное, знаний до чертовой матери, а в обычной жизни ни хрена не рубит!.. Очень многих слов не знает, удивляется пустякам... Хотя в то же самое время в драке вел себя отменно и мужественно. Не очень умело, но достаточно настырно.

— Объясняю, — говорю. — Срань болотная... Это... Как бы поточнее выразиться? Ну, ерунда Собачья, понимаешь? Они в этой Думе лаются на чем свет стоит, некоторые даже дерутся и болтают, болтают, болтают... И все без толку! Уж кто только не стал депутатом в этой говенной Думе?! Разброс жуткий! От жлоба до академика, от ворюги до банкира, от бандита до генерала. Приличных мужиков — раз-два и обчелся. Кормушка — будь здоров!

— Как ты странно рассуждаешь... — задумчиво говорит Сокс. — У нас тоже есть свои претензии к конгрессу, но чтобы так... Ты что, не чисто русский? Это я с точки зрения патриотизма...

— Чисто, чисто русский! — говорю. — Уж с точки зрения патриотизма — я такой русский, дай Бог всем русским такими быть! Хотя можно считать, что во мне есть и частичка еврейской крови тоже...

— Что ты говоришь?! — восхитился Сокс. — А откуда же?!

— Года три назад, на пустыре перед нашим домом, мой Шура Плоткин разнимал мою драку с тремя чужими Котами. Ну и в пылу схватки мне кто-то из этих троих прокусил переднюю лапу. Видишь шрам?

— Вижу...

— Ну вот. А в горячке миротворческих усилий Шуры эти курвы расцарапали ему руку до крови. Наши крови — моя и Шурина — по запарке смешались, и Шура потом повсюду утверждал, что теперь во мне течет и еврейская кровь тоже!..

Ну и пошло-поехало!.. Кто такой Шура? Что такое «курвы»? Где такой город «Пустырь»? И так далее...

Вот и пришлось за последний месяц в третий раз пересказывать свою историю.

Первый раз — Капитану судна «Академик Абрам Ф. Иоффе», второй раз — сержанту нью-йоркской полиции Рут Истлейк и ее русскому сыну Тимуру и в третий раз вот сейчас.

Причем я заметил, что каждый раз, несмотря на все более и более сокращенные варианты моего рассказа, рассказ все удлинялся и увеличивался в объеме: Капитану я рассказывал все, что было ДО НЕГО; Рут и Тимурчику — все, что было ДО НИХ, но уже включая в рассказ и Капитана; теперь же я рассказываю Соксу все, что происходило со мной ДО БЕЛОГО ДОМА, но уже с историями Капитана и Рут с Тимуром...

Надо отдать должное Соксу — он был превосходным слушателем.

Но как только я закончил свой опус на том, каким образом оказался в Вашингтоне, так меня словно молнией стукнуло!!!

— Боже мой!.. — завопил я. — Что же делать?! Я же шофера этого туристического автобуса Кевина Стивенса ни о чем не предупредил!.. Елочки точеные!.. Он же там с ума сходит!.. Ему же за меня перед Рут и Тимурчиком ответ держать... Что делать?! Батюшки, сволочь я, каких не бывало!..

— Не мечись и не верещи так, — говорит Сокс. — У меня даже голова распухла от твоей истерики. Сейчас что-нибудь придумаем...

И нажимает лапой одну из трех разноцветных кнопок на пульте, который лежит прямо перед ним. И Сокc нажимает именно зеленую кнопку.

— Возьми себя в лапы, Кыся. Сейчас придет Ларри Браун, и ты ему все объяснишь. Это мой личный телохранитель и умница. Мой приятель. Говорит по-Нашему лучше любого Кота.

Дверь открывается, и в наш лазаретик входит тот самый мужик, у которого я лежал на руках, а он еще втихаря ржал, когда услышал от Сокса, что «Бляди» — это особая порода Собак.

— Привет, ребята! — говорит он. — Как дела?

— Нормально, — отвечает ему Сокс. — Ларри, познакомься, пожалуйста: это — Кыся. Кыся! А это Ларри Браун. Я тебе про него уже говорил.

— Привет, Кыся, — говорит Ларри. — Что стряслось?

Объяснил я ему ситуацию — так сбивчиво, с пятого на десятое, но он все просек, записал откуда автобус, название — «Америка», и что по бокам автобуса нарисована та смехотворная тощая Псина. И что группа — шведская, а водителя зовут Кевин Стивенс.

Ларри тут же позвонил по своему карманному телефону, продиктовал кому-то все эти данные, попросил немедленно разыскать мистера Кевина Стивенса и соединить его с ним — Ларри Брауном.

— Он еще толстый такой, и на вид ему лет за пятьдесят, — добавил я для верности.

— Это не обязательно. Такие автобусы снабжены радиостанциями, а водители в обязательном порядке имеют в карманах вот эти штуки. — И Ларри показывает мне свой карманный телефон. — Сейчас наши ребята достанут его номер и...

И в эту секунду телефон Ларри запиликал прямо у него в руке.

— Браун! — говорит Ларри в трубку и подмигивает мне. — Здравствуйте, мистер Стивенс. Вам уже сказали, кто я? Вот и прекрасно! А то ваш клиент тут волнуется, нервничает — не успел предупредить вас, что ненадолго задержится у нас тут в Белом доме... Ах, ему еще в конгресс надо?.. Поможем. Нет проблем. Когда он должен вернуться в Нью-Йорк? Ага... Никаких трудностей. Подъедете к Южному входу и заберете его. Я сам вам его и передам. Не волнуйтесь...

Но Кевин Стивенс и не собирался откланиваться! Ларри пришлось еще довольно долго слушать Кевина, глядя на меня. Наконец он прорвался:

— А вы мне продиктуйте телефоны мистера и миссис Истлейк — я им сам сообщу, что все в порядке. Как говорится, информация будет из первых рук. Так им будет спокойнее. А что напишут газеты — я уже заранее знаю... Мы с этим сталкиваемся чуть ли не ежедневно. Так!.. Записываю нью-йоркские телефоны Истлейков... Постойте... Этот второй номер... Это же номер какого-то полицейского участка! Ах, миссис Истлейк работает в полиции?! Понял. Спасибо. Счастливого вам пути, мистер Стивенс.

Ларри отключил телефон, сунул его в пиджачный карман и сказал мне:

— Я специально не говорил этому парню, что вы тут прихварываете. Лишний шухер нам ни к чему, и травмы у вас не смертельные. Но в Нью-Йорк нужно позвонить как можно быстрее — до выхода вечерних газет и телевизионных новостей! Вашу драку снимали из-за ограды репортеры не менее пятнадцати газет, человек сорок любителей, если не считать еще трех-четырех операторов телевидения. Так что, ребятки, материальчик о вас уже стряпается и вот-вот выйдет в эфир, а газеты напишут вообще черт знает что!.. Будто один из вас съел Ясира Арафата, а второй пытался перекусить глотку Саддаму Хусейну.

— А мы потом будем три месяца отмываться от этого дерьма и писать опровержения!.. — склочным голосом проговорил Сокc.

— Точно! — подтвердил Ларри Браун. — Значит, я звоню в Нью-Йорк Истлейкам. А то они посмотрят телевизор, почитают газетки и с ума сойдут там от ужаса — что их Кыся наделал!..

А я про себя подумал — не дай Бог, Шурочка Плоткин все это узнает из газет и телевидения — дескать, какой «халеймес» (это его словечко!) я устроил в Белом доме, вместо того чтобы бросить все свои Котовые силы на поиски его — моего единственного и неповторимого друга и ближайшего кровного родственника... Он так огорчится, так расстроится, что это может быть просто опасным для его здоровья! Потому что я всем своим нутром, всем многотысячелетним Котово-Кошачьим опытом ПРЕДВИДЕНИЙ и интуитивных особенностей, присущих только НАМ, чувствовал, что Шурик Плоткин сейчас очень и очень нездоров...

— Правильно! — тут же сказал этот стервец Сокc, просто-напросто прочитав мои мысли как по книге. — Это самый важный аспект в данной ситуации. Но тем не менее в Нью-Йорк тоже необходимо звонить немедленно!

Не успел я потрястись и поразиться ТАКИМИ ГЛУБИННЫМИ способностями Сокса, не успел Ларри Браун набрать наш нью-йоркский телефон, как распахнулась дверь нашей больнички, и к нам вошли сразу же трое — Челси, которая, по словам Сокса, оказалась дочерью Президента Соединенных Штатов Америки, и ее венценосные родители — мама Хиллари и папа Билл Клинтон — сам Президент Америки.

Хиллари и Билла я узнал сразу же! Мне их фотографии только позавчера Тимур показывал в каком-то журнальчике...

А то, что Билл Клинтон еще и играет на саксофоне, — мне это было известно уже давно и очень нравилось!

Не скрою, я тут же почтительно встал на три здоровые лапы, поджимая под себя больную заднюю левую.

— Да лежи ты! — спокойно посоветовал мне Сокс, даже не шелохнувшись. — Чего ты вскочил?

— Неудобно... — пролепетал я. — Все-таки Первая Леди и сам Президент!..

— Я тебя умоляю!.. — желчно усмехнулся Сокс, будто знал про Хиллари и Билла Клинтон что-то такое, из-за чего не хрен было перед ними так уж вытягиваться. — Не сотвори себе кумира, Кыся.

— Сокс, не хами! — неожиданно не по-шелдрейсовски, а по-нашему, по-Животному жестко произнес Ларри Браун. — Даже твое положение в Белом доме не дает тебе права разговаривать о них таким тоном. Или ты хочешь, чтобы я перевел это Челси?..

— Нет, нет, Ларри!.. — дико перетрусил Сокc, тут же вскочил на все четыре лапы и ну очень натурально стал ластиться к президентской семье.