Николай Лейкин - Наши за границей [Юмористическое описание поездки супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых в Париж и обратно] Страница 41

Городовой очень любезно указал дорогу в Луврский магазин, и супруги опять отправились. Но тут случилось маленькое обстоятельство. Выслушав объяснение дороги, они позабыли сказать городовому «спасибо». Городовой, очевидно, этим обиделся, окликнул супругов и, когда те обернулись, издали откозырял им и, кивнув, крикнул по-французски:

— Благодарю за учтивость!

Глафира Семеновна поняла, в чем дело, и тотчас же сообщила об этом мужу.

— Дурак, совсем дурак. За что же тут благодарить, коли он для того и поставлен, чтоб указывать дорогу, — отвечал Николай Иванович.

— Нет, уж, должно быть, здесь такой щепетильный народ, что все на тонкой деликатности.

— Хороша тонкая деликатность, коли со всех сторон тебя на улицах толкают, извозчики на твои вопросы ничего не отвечают, а только отвертываются, ежели заняты или не хотят ехать, торговцы всякую дрянь в нос суют. Давеча вон один приказчик чуть не в нос ткнул мне резиновыми калошами, предлагая их купить, да еще ударил подошву о подошву перед самым лицом. Нет, на наших рыночных приказчиков-то, хватающих покупателей за рукава, только слава, а в сущности, здесь еще хуже.

Расспрашивая дорогу, супруги добрались, наконец, до Луврского магазина и вошли в одну из распахнутых широких дверей его. Уже на подъезде их поразила толпа покупателей, остановившихся около сделанной в дверях выставки товаров с крупной вывеской occasion, то есть «по случаю». Мужчины и дамы рылись в набросанном без системы товаре, состоящем из лент, косыночек, кружев, платочков, и читали нашпиленные на них цены. Приказчик с карандашом за ухом только наблюдал за роющейся публикой и ежеминутно выкрикивал по-французски:

— Цены написаны… Выбирайте сами!.. Цены решительные!..

Пришлось протискаться сквозь толпу.

В самом магазине было также тесно. В нескольких местах высились вывески, гласящие: «Касса № 1», «Касса № 2» и так далее. Товары были выложены на прилавках, громадными штабелями стояли на полу, лежали на этажерках, висели на стенах. И чего-чего только тут не было! Куски всевозможных материй, целые ворохи перчаток, женских корсетов, готового платья, лент, обуви. Около всего этого толпились покупатели. Дамы, разумеется, преобладали. Приказчики и приказчицы, облаченные исключительно во все черное, с неизменным карандашом за ухом, еле успевали отвечать на вопросы. Один приказчик продавал сразу двум-трем покупателям. Невзирая на громадное помещение, было жарко, душно; воздух был сперт.

— Эка махина магазин-то! — невольно вырвалось у Николая Ивановича, когда супруги прошли два десятка шагов.

— Я читала в описании, что здесь больше тысячи приказчиков и приказчиц, — отвечала Глафира Семеновна, у которой глаза так и разбегались по выставленным товарам.

— Ну, покупай, что тебе требуется. За поднятие на Эйфелеву башню тебе ассигновано на покупки четыреста французских четвертаков.

— Пятьсот же ведь ты ассигновал. Ну скажите на милость, вот уж утягивать начинает. Пятьсот, пятьсот. Я очень хорошо помню, что пятьсот. Даже еще шестьсот.

— Да уж покупай, покупай. Вон приказчик-замухрышка освободился, у него и спроси, что тебе нужно.

— Да все нужно. А только дай прежде оглядеться. Боже мой, как дешевы эти носовые платки с Эйфелевой башней! По шестидесяти сантимов за штуку. Ведь это на наши деньги… Сколько на наши деньги?

— Двадцать две — двадцать три копейки. А только ведь это дрянь.

— Как дрянь? Для подарков отлично. Приедем из-за границы, надо что-нибудь подарить на память родным и знакомым.

— Ты платье-то прежде себе купи. Тебе ведь я платье обещал.

— Платье потом. Антанде, месье, комбьян кут се мушуар? — спросила Глафира Семеновна пробегавшего мимо приказчика с ворохом товара, указывая на платочки.

— Les prix sont écrits, madame[28], — отвечал тот, не останавливаясь.

— Месье, месье! Венэ зиси. Же ве зашете!.. — обратилась она к другому приказчику, завязывавшему что-то в бумагу.

— Tout est écrit, madame. Il faut choisir seulement… Ayez la bonté[29]… — дал этот ответ и не сдвинулся с места.

— Что за невежи здешние приказчики! Ни один не трогается! Послушайте, кто же здесь продает? — крикнула Глафира Семеновна уже по-русски.

Ответа не последовало. Приказчики продолжали заниматься своим делом: что-то увязывали, что-то писали на бумажках, куда-то бежали.

— Да отбери, что тебе надо, а потом и будем торговаться, — сказал Николай Иванович.

— Да как же без приказчика-то отбирать? Воображаю я, сколько здесь воруют при таких порядках, — сказала Глафира Семеновна и принялась рыться в разном мелочном товаре, то и дело восклицая: — Боже мой, как это дешево! Ведь вот за эти косыночки надо у нас прямо вдвое заплатить. По франку только… Ведь это по сорока копеек. У нас за рубль не купишь. Николай Иваныч, я возьму шесть штук.

— Да куда тебе? Ведь это дрянь.

— Дрянь-то дрянь, но ты посмотри… как дешево. Ведь это чуть не даром.

— Да на что такие косынки? Ведь ты их не будешь носить.

— Буду, буду. Да, наконец, и другие сносят. Тебе даже отлично надевать на шею, когда ты в баню идешь. Вот я эту шляпчонку возьму. Смотри: всего только два франка. Положим, она жиденькая, из бумажных кружев, но…

— Сама ведь не станешь носить такую дрянь.

— Ах, боже мой! Да кому-нибудь подарю. Ах, какие дешевые перчатки! У нас втрое дороже… Перчаток надо купить побольше. Мой номер шесть с четвертью.

Мало-помалу был отобран целый ворох всякой дряни. Глафира Семеновна указала на него приказчику и сказала:

— Пейэ. Иль фо пейэ. Комбьян?

Приказчик стал разбирать товар и считал его стоимость на бумажке. Вышло сорок два франка с сантимами, и он объявил сумму.

— Сорок довольно, — сказал ему Николай Иванович. — Карант. Ассе карант, а остальное в скидку. Ведь это дрянь.

— Nous avons des prix fixes, monsieur…

— Знаем мы эти прификсы-то! Везде и с прификсами скидывают. Карант, а больше не дам. Карант.

— Oh, non, monsieur.

И приказчик, начавший уже было завязывать товар в бумагу, снова развернул его.

— Ну пренон, ну пренон. Карант де е сантим оси… — кивнула ему Глафира Семеновна и заметила мужу: — Здесь не торгуются.

— Вздор. На том свете и то торгуются.

Приказчик пригласил их для расчета в кассу.

Выбор платья

Супруги поднялись по чугунной лестнице во второй этаж Луврского магазина. Второй этаж был занят преимущественно готовыми нарядами, мужскими и женскими.

Здесь уже не было так называемых occasion’oв, то есть выставок товаров, продающихся по случаю, с уступкой, а потому той толпы, которая стояла и двигалась внизу, не было. В отделении дамских нарядов приказчики и приказчицы были уже более прифранченные, более элегантные, чем внизу. На большинстве приказчиков виднелись черные фраки, самые лица приказчиков были как-то особенно вылощены, бороды и усы приглажены и прилажены волосок к волоску, и от них отдавало тонкими духами. Приказчики эти очень напоминали танцмейстеров. Они становились то и дело в красивые, заученные позы перед покупательницами, при ответах как-то особенно наклоняли головы, подобно манежным лошадям. Приказчицы также резко отличались от приказчиц нижнего этажа. Они все на подбор были одеты хоть и в черные, но в самые новомодные платья различных фасонов. На головах некоторых из них красовались элегантные кружевные наколки. Очевидно, что они были одеты в модели магазина и служили вывесками.

Супруги прошли по всему этажу, пока дошли до отделения дамских платьев и confections. Глафира Семеновна восторгалась на каждом шагу, поминутно останавливалась и покупала разную ненужную дрянь. Николай Иванович, таскавший сзади покупки, превратился уже совсем во вьючное животное, когда они прибыли в отделение готовых дамских платьев.

— Сесть бы где-нибудь, — проговорил он, увидя стулья и отдуваясь. — Скверная здесь манера, в Париже, за посиденья на стульях платить, но я бы уж, черт с ними, пожалуй бы, заплатил.

— Садись, садись здесь, теперь можешь и отдохнуть, потому мы именно туда и пришли, куда нам надо, — сказала Глафира Семеновна. — Ведь это-то и есть отделение готовых платьев. Видишь, готовые платья в витринах висят. Смотри, смотри, какая прелесть! — воскликнула она, приходя в восторг и указывая на бальное платье.

В этот момент перед ней как из-под земли выросла рослая продавщица в черном шелковом платье с громадными буфами на плечах, доходящими до ушей, и с большим воротником а-ля Мария-Антуанетта. Ежели бы не желтый кожаный сантиметр, перекинутый через шею, то ее можно бы было принять за королеву из трагедии.

— Модель этого платья, мадам, получила на нынешней выставке большую золотую медаль, — заговорила она по-французски. — C’est le dernier mot de la mode…

— Же ве эн роб де суа муар… — обратилась Глафира Семеновна к продавщице. — Черное шелковое платье думаю я себе купить, — сказала она мужу.