Джером Джером - Досужие размышления досужего человека Страница 47

В это время одна из пассажирок извлекла из-под юбки довольно объемистое портмоне.

— И охота всю дорогу трястись на нем, словно наседке! Вот это выносливость, куда нам, мужчинам! — Кондуктор доверительно понизил голос. — Верите ли, однажды я наблюдал, как одна дама вытянула из-под себя дверной ключ, коробку леденцов, пенал, дюжину булавок и пузырек духов. Мы с вами не высидели бы на дверной ручке и получаса, а этим хоть бы хны! А брось их на пуховую перину, тут же начнут причитать: «Ах, жестко, ах, отлежала все бока!» Вот что ей стоит вынуть два пенса заранее? Так нет же, куда там! Начнет охлопывать себя, вертеться как заведенная, пока автобус не дернется и она не свалится на пол. Будь моя воля, нанимал бы женщин-кондукторов, пусть бы сами разбирались с пассажирками. А бедные карманники!.. Вот что я вам скажу: уж если сумел добраться до кошелька, добыча по праву твоя.

Впрочем, вспомнить об излишней обстоятельности женщин меня заставило вовсе не желание их высмеять. У меня есть теория: на мой взгляд, мы слишком осторожничаем. Мы привыкли идти по жизни, не поднимая глаз. Возможно, так мы и впрямь спотыкаемся реже, но забываем о голубизне небес и благодати холмов.

Умные книги, которые учат нас, как достичь успеха, убеждая пожертвовать юностью и зрелыми годами ради обеспеченной старости, выводят меня из себя. Мы жертвуем наши жизни громадному мыльному пузырю; отказываем себе во всем, тщательно просчитываем каждый шаг и не замечаем, как превращаемся в недалеких и черствых зануд. Мы оставляем розовый сад на потом, мы слишком заняты торгами и интригами, а когда приходит время, нам уже нет дела до розовых кустов — куда полезней выращивать капусту.

Жизнь дается для того, чтобы жить. Не тратить дни впустую, не пытаться во что бы то ни стало взять от жизни все. Жизнь — не шахматы, где побеждает умнейший, а скорее — карточная игра.

Всегда ли в карты выигрывает самый искусный? Вовсе нет. Самый удачливый игрок в вист, которого я знал, никогда не помнил козырей и открывал рот, только чтобы извиниться перед партнерами за очередной выигрыш.

Я знавал одного строительного подрядчика, стремительно разбогатевшего на застройке окраин Бирмингема, который не мог написать своего имени и в течение тридцати лет ни разу не ложился спать трезвым.

О, не подумайте, что забывчивость — черта, которую следует развивать игрокам в вист. Да и мой приятель-подрядчик наверняка удвоил бы капитал, если бы выучился писать и хотя бы изредка позволял себе не напиваться. Путь добродетели необязательно ведет к успеху в обычном понимании. И если вы выбираете его, вами движут иные побуждения.

Жизнь — азартная игра, простая и безыскусная, а все наши хитроумные правила столь же нелепы, как те безошибочные методы, вооружившись которыми болваны ежегодно штурмуют казино в Монте-Карло.

Мы собранны и расчетливы — знаем, когда нужно отступить, а когда идти напролом, — но считать, будто это поможет нам сорвать куш, все равно что надеяться обмануть судьбу. Не лучше ли уподобиться спортсменам, встречающим победы улыбкой, а поражения — легким пожатием плеч? Возможно, эта игра и затеяна лишь для того, чтобы мы научились элементарным добродетелям хорошего игрока: самообладанию, умению держать удар, твердости, осторожности, равнодушию к прихотям судьбы. Если мы усвоим хотя бы некоторые из этих уроков, жизнь пройдет не зря. А если встанем из-за стола, переполненные раздражением и жалостью к себе, значит, впустую потратили отпущенное нам время.

Вот раздается стук в дверь.

— Номер пять биллионов двадцать восьмой, лодка ждет.

Как, уже? Мы лихорадочно сгребаем наши фишки, только зачем? На том берегу реки они вряд ли пригодятся. Кроваво-алые для золота, нежно-зеленые для любви: кому бы их отдать? Первому попавшемуся бедняку, которого игра еще забавляет. Пусть тешится, пока не придет его время.

Держи порох сухим, верь в судьбу — вот девиз истинных мудрецов. Влажный порох нам ни к чему, и да поможет нам провидение.

Порой мы ведем себя так, словно человек — существо разумное. Это величайшее заблуждение. Зачастую в него впадают прекраснодушные субъекты, рисуя картины будущего, когда институт брака будет усовершенствован, бедность и войны забыты, а грехи и страдания упразднены голосованием в парламенте. Вот тогда-то мир станет достойным нас. Напрасные надежды, дамы и господа! Вам не дождаться ни социальных преобразований, ни всеобщего смягчения нравов, пока не изменится сам человек.

Вообразите общество, состоящее из одних лишь разумных индивидов. Десять заповедей отменены: разве человек разумный способен грешить и ошибаться? Богачей не станет: станет ли разумный человек кичиться богатством? Не станет и бедных: разумно ли мне есть за двоих, когда мой брат голодает? Никаких споров и разногласий, одно благоразумие и здравомыслие. Да-да, дорогой читатель, у нас с тобой больше не будет предметов для дискуссий. Исчезнут пьесы и романы, ибо в жизни разумного существа нет места драмам. Равно как и безумной любви, жгучим слезам и смеху до упаду. А еще безудержной ярости, душераздирающим страстям и отчаянным мечтам.

Впрочем, пока нам далеко до существ разумных. Я заправляю блюда майонезом, запиваю их шампанским, понимая, что гублю свою печень, однако это меня не останавливает. Джулия очаровательная девушка, такая умненькая и приветливая, к тому же наследует пивоварню. Почему же Джон выбрал Энн? Девицу вздорную, своенравную, без гроша за душой. Что-то неуловимое в очертаниях ее скул — он и сам толком не смог бы объяснить, что именно, — сводит Джона с ума. Джулия гораздо привлекательнее, но чем больше Джон размышляет о Джулии, тем больше его тянет к Энн.

На Джулии женится Том. Пивоварня разоряется, жестокий ревматизм делает из Джулии беспомощного инвалида. А как же Энн? Она неожиданно получает наследство от австралийского дядюшки, о существовании которого узнает только после его смерти.

Мне рассказывали о юноше, решившем обзавестись лучшей в мире женой. В таком деле, как выбор спутницы жизни, не бывает мелочей, рассуждал молодой человек. Его избранница оказалась чистым совершенством с ничтожным количеством слабостей, свойственных женскому полу. Только одно говорило не в пользу выбора — молодой муж не испытывал к супруге никаких чувств.

Как легко шествовали бы мы по жизни, если бы знали себя лучше. Если бы могли предугадать, как изменится наше настроение завтра. Приходит лето, и мы опять влюблены. Наша избранница нежна и свежа, при одной мысли о ней кровь вскипает в жилах. Посвятить ей жизнь без остатка — все, о чем можно мечтать! Чистить ее туфельки, целовать край платья — не беда, что подол заляпан грязью, так даже романтичнее. Кто усомнится в искренности наших чувств? Увы, лето проходит, и с ним уходит летняя благость, оставляя нас гадать, как выпутаться из тех крайне двусмысленных обстоятельств, в которые нас вовлекло наше собственное легкомыслие.

Впрочем, иногда летнее помешательство длится дольше обычного, и внезапно мы обнаруживаем, что помолвлены, а там и свадьба не за горами. Мы заключаем брак (интересно, сколько страстных романов исчерпали себя до того, как молодые встали у алтаря?), проходит три месяца, и сердце юной жены разбито, ибо муж уже не желает распутывать шнурки на ее туфельках. Да и туфельки как будто увеличились в размере. Нам нет оправдания. Впрочем, чего еще ждать от глупых детей, играющих в свои странные игры, причиняя друг другу боль, и громко хнычущих от разочарования и обиды?

Одна моя приятельница-американка вечно плакалась мне в жилетку на жестокость своего благоверного. Впоследствии она подала на развод, с успехом выиграла судебный процесс, и друзья от души поздравляли ее с избавлением от пут ненавистного брака. Случилось так, что на несколько месяцев я потерял ее из виду. Однажды мы снова встретились. К слову сказать, нет ничего более неловкого, чем такие мимолетные встречи. Мы изо всех сил пытаемся изобразить сочувствие и интерес, но разговор не клеится, ибо на самом деле не испытываем ни того ни другого.

Разумеется, я спросил о ее бывшем муже. Она ответила, что он жив и здоров.

— Женился?

— Да.

— Что ж, пусть пеняет на себя, — заметил я (отчего бы не подольститься к хорошенькой женщине?). — Наверняка нашел дамочку себе под стать. Она еще сделает его жизнь адом, а ему не привыкать демонстрировать тиранские замашки.

— С тех пор он сильно изменился, — неожиданно возразила моя приятельница.

— Глупости! — воскликнул я. — Сколько волка ни корми…

— Вы слишком строги к нему!

— Это я-то строг? Когда-то вы сами величали его злодеем!

— Я заблуждалась на его счет, — вспыхнув, пробормотала она. — К тому же я и сама не без греха. Вдвоем мы наломали столько дров…

Я молчал, ожидая дальнейших объяснений.

— Приходите в гости, сами увидите, — смущенно рассмеялась она. — Дело в том, что мой бывший муж женился на мне. Мы принимаем по вторникам. — И, добавив адрес, моя приятельница упорхнула, а я остался стоять разинув рот.