Роберт Ладлэм - Дорога в Гандольфо Страница 5

— А к чему они? — воскликнул Маккензи Хаукинз со своего кресла — единственного образчика европейской мебели в восточном доме — и, положив ногу в тяжелом ботинке на черный лакированный стол, свесил руку со спинки кресла таким образом, что зажженный конец сигары едва не касался шелковой занавески, перегораживающей комнату. — Какие еще могут быть формальности, кроме тех, которые идут через дипломатическую миссию? Отправляйтесь туда и уж там излагайте свои жалобы. Правда, для этого вам, возможно, придется встать в очередь!

Довольно усмехнувшись, Хаукинз отпил виски из стакана.

— Но вы живете не и миссии, — проговорил Лин Шу, следя глазами за сигарой и шелком, — и, значит, не находитесь на территории Соединенных Штатов. Из этого же следует, что вы подпадаете под юрисдикцию народной милиции. Однако, что бы там не было, нам известно, что вы никуда не собираетесь уходить, генерал. Именно поэтому я и говорю, что это все простые формальности.

— А что у вас там? — Хаукинз ткнул рукой с сигарой в сторону узкого прямоугольного окна.

— Два караульных, — ответил Лин Шу. — Мы выставили по паре бойцов с каждой стороны вашей резиденции. Всего восемь человек...

— Не много ли для того, кто не собирается никуда бежать?

— Это так, лишь для приличия, генерал... Два караульных смотрятся на фотографии лучше, чем один, в то время как три выглядят уже угрожающе!

— Выходит, вы беспокоитесь о соблюдении приличий? — проговорил Хаукинз, вновь располагая сигару в угрожающей близости от шелка.

— Да, — ответил китаец. — Министерство образования пошло нам навстречу, разрешив устроить вас здесь. Согласитесь, генерал, что место вашей изоляции подобрано в высшей степени удачно. Прекрасный дом на живописном холме. Прямо-таки мирная идиллия на фоне изумительного пейзажа

Лин Шу обошел кресло с генералом и мягким движением отодвинул занавеску подальше от сигары Хаукинза. Но сделал он это слишком поздно: генерал уже успел прожечь в материи маленькую круглую дырку.

— Это весьма дорогой район, — ответил Хаукинз. — Кто-то в этом народном раю, где никому не принадлежит ничего и тем не менее, каждый имеет нее, весьма успешно и быстро делает деньги. Как-никак я плачу за жилье четыре сотни долларов в месяц!

— Вам повезло, что вы поселились в этом районе, генерал. Что же касается собственности, то она может быть приобретена коллективом, но коллективная собственность ни в коей мере не является частной.

Лин Шу, подойдя к узкой двери, заглянул в единственную в доме спальню. Внутри темно. Широкое окно, сквозь которое мог бы проходить солнечный свет, было завешено одеялом. На полулежали аккуратно сложенные циновки и валялись обертки от американских конфет. Воздух пронизывал резкий запах виски.

— А зачем вам фотографии? — поинтересовался генерал.

— Чтобы показать миру, — отведя взгляд от неопрятной картины, ответил Лин Шу. — что мы обращаемся с вами лучше, нежели вы с нами! Этот дом вовсе не похож на сайгонские тигровые клетки или, скажем, на подземную тюрьму на берегу кишащего акулами залива Холкогаз...

— Индейцы называют его Алькатраз!

— Извините!

— Не стоит извинения... А вы подняли настоящую шумиху вокруг этого дела, не так ли?

Несколько секунд Лин Шу не отвечал, собираясь с мыслями, затем сказал:

— Если бы кто-нибудь в течение ряда лет поливал грязью ваши святыни, а потом взорвал Мемориал Линкольна на площади Вашингтона, то ваши разряженные в мантии дикари из Верховного суда немедленно приговорили бы его к смертной казни. — Китаец усмехнулся и провел рукой по своему форменному пиджаку, какой носил и сам председатель Мао. — Но мы не настолько примитивны. Для нас любая жизнь священна. Даже такой бешеной собаки, как вы

— И вы, азиаты, никогда никого не поносили?

— Наши лидеры говорят только правду, и это знают во всем мире, как и то, чему учит наш никогда не ошибающийся председатель. А правда, генерал, не имеет ничего общего с поношением, поскольку правда — это правда. Истина, известная каждому.

— В том числе и в моем штате Колумбия, — пробормотал генерал, убирая ногу со стола. — Но почему вы выбрали именно меня? Ведь людей, что поносят вас, предостаточно. Чем заслужил я такое внимание?

— Только тем, что остальные не так знамениты, как вы, а если быть уж столь совершенно точным, то они совсем не знамениты, коль вам угодно знать. Признаюсь, я с большим интересом посмотрел фильм о вашей жизни. Ничего не скажешь, весьма артистичная поэма о насилии!

— Вы действительно видели этот фильм?

— Да. Частным, конечно, образом. И к тому же с купюрами. Вырезаны те куски, где играющий вас артист убивает нашу героическую молодежь. Все это, должен заметить, генерал, крайне дико! — Лин Шу обошел стол и снова улыбнулся. — Да, вы скверный человек, генерал. И теперь жестоко оскорбили нас, повредив почитаемый всеми памятник...

— Да бросьте вы это! — поморщился генерал. — Ведь я даже не знаю, что произошло, поскольку мне подсунули наркотики! И вам прекрасно это известно! Я был с вашим генералом Лу Сином в его же собственном доме!

— Вы должны вернуть нам нашу честь, генерал Хаукинз. Неужели вы не понимаете этого? — Лин Шу говорил спокойно, и Хаукинз не перебивал его. — Вам надо только принести свои извинения, вот и все. Подготовка к церемонии уже завершена. На ней будут присутствовать всего несколько представителей прессы, текст же вашего заявления мы напишем за вас сами.

— Послушайте, приятель! — резко поднявшись со своего кресла и, возвысившись над китайцем, произнес Хаукинз. — Вы опять за свое! Долго еще мне объяснять вам, недоделанным, что американцы не пресмыкаются? Ни на каких церемониях — с прессой или без нее! Запомните это раз и навсегда, вы, заблеванный пигмей!

— Не надо так сердиться, генерал! Вы поставили всех нас в весьма трудное положение, и небольшая церемония. ну, скажем, совсем маленькая и предельно простая...

— Нет, — перебил китайца Хаукинз, — это не для меня! Я представляю вооруженные силы Соединенных Штатов, и все мелкое и незначительное неприемлемо для таких, как мы! Нас нелегко опрокинуть. Мы привыкли идти прямо на врага, дружок!

— Прошу прощения!

Слегка смущенный своими собственными словами, Хаукинз пожал плечами.

— Ничего... Я снова говорю «нет». Вы можете пугать этих гомосеков из посольства, но со мной вам не справиться.

— Но они-то сами просили вас согласиться на наши условия, поскольку на этот счет ими получены соответствующие указания. Так что у вас нет иного выхода.

— Все это чепуха! — Хаукинз подошел к очагу и, выпил из стакана, поставил его на каминную доску рядом с ярко раскрашенной коробкой. — Эти педики что-то задумали вместе с такой же группой гомосеков из государственного департамента. Подождите, наш Белый дом и Пентагон прочтут мой доклад! Да, парень! И тогда все вы. кривоногие коротышки, удерете, задрав хвосты, в горы, а мы взорвем их!

Хаукинз усмехнулся, глаза его блестели.

— Вы слишком много бранитесь, — спокойно заметил Лин Шу, печально качая головой. Затем поднял лежавшую рядом со стаканом генерала яркую коробку. — Петарды Цин Тяу. Лучшие в мире. Оглушительные и ослепительно яркие. Я очень люблю их слушать и смотреть на них.

— Я понимаю вас, — промолвил Хаукинз, несколько удивленный переменой темы. — Их дал мне Лу Син. Мы вдоволь попускали их в тот вечер, пока меня не опоили наркотиками.

— Ну что же, генерал Хаукинз, это прекрасный подарок!

— Да уж, — выдавил американец, — видит Бог, он мне кое-что должен.

— Но разве вы не понимаете, — продолжал Лин Шу, — что все это самая настоящая чепуха, хотя и производящая некоторый эффект? Вся эта пальба не что иное, как показуха, отблеск чего-то еще, всего-навсего иллюзия! Будучи сами по себе реальными, петарды тем не менее, лишь иллюзия другой реальности. А иллюзия не представляет собой никакой опасности.

— И что же?

— Просто такой же точно иллюзией, генерал, является то, что просят вас совершить. Ведь вы должны только сделать вил. Короче говоря, речь идет о простой церемонии с небольшим количеством слон, которые, как вы знаете, не что иное, как все та же иллюзия. Совершенно не опасная и вежливая.

— Ерунда — взревел Хаукинз. — Всем известно, что такое петарда, но никто не будет знать, что я притворяюсь!

— Кроме нас двоих, — заметил китаец. — По сути дела это самый обычный дипломатический ритуал. И, поверьте мне, все поймут.

— Да? А откуда вы, черт бы вас побрал, можете это знать? Вы же. насколько мне известно, всего-навсего пекинский полицейский, а не какая-нибудь дипломатическая задница!

Постучав пальцами по коробке с петардами, Лин Шу шумно вздохнул.

— Прошу прощения, генерал, за небольшой обман, но на самом деле я не из милиции... Я второй вице-префект министерства образования. И пришел сюда, чтобы воззвать к вашему разуму. Ну а все остальное — истинная правда. Вы действительно находитесь под домашним арестом, и охрана у вашего дома и в самом деле выставлена милицией.