Людмила Уланова - Хорошо быть дураком, умным и красивым Страница 5

Однажды лягушка задумалась: еще в головастом детстве ей было предсказано, что в болото к ней прилетит стрела, после чего лягушка выйдет замуж и в люди. Время шло, стрелы все не было. Тогда лягушка вспомнила заветы своей бабушки – той самой, которая взбила масло в горшке со сметаной: пока сама не побарахтаешься, ничего не получишь. И отправилась она искать стрелу.

Так что вы думаете? Нашла у старой черепахи. Отобрала. Села со стрелой в пасти и стала ждать. Дождалась – правда, не царевича, а уток. Они подхватили стрелу клювами с двух сторон и понесли лягушку в дальние страны. Та сперва молчала от неожиданности, а потом как завопит: «Отпустите! Вы сказку перепутали! Я не путешественница, я царевна!» Тут она, конечно, и грохнулась. Приземлилась где-то в джунглях. Подходит к ней молодой человек, ничего так. И говорит: «Мы с тобой одной крови, ты и я! Ибо лягушонком Маугли нарекли меня». В общем, вы уже поняли: за него она замуж и вышла. Багира очень ревновала.

Одну девушку звали…

Одну девушку звали Маша. А другую не звали. Никуда. Так никто и не узнал, что ее звали Аделина.

Одну девушку звали Анфиса Гавриловна. Но она не отзывалась. Никак не могла поверить, что это ее так зовут.

Одну девушку звали – и она приезжала. А если не звали, не приезжала. Просто она была скромной девушкой и ненавязчивой. Вызовут – едет. Не вызовут – не едет. Так и звали ее: девушка по вызову.

Одну девушку звали Павлик. Нет, пол не меняла. Нет, имя не перепутали. Просто родители идиоты.

Одну девушку звали. А другую нет. Так обычно и бывает.

Одна женщина

Одна женщина вышивала крестиком. Вышивала, вышивала, полчаса вышивала. Ничего не получалось. Наконец она отложила крестик и стала вышивать иголкой. Сразу дело пошло.

Одна женщина закатывала банки. Закатывала, закатывала, два часа закатывала. Наконец закатила последнюю банку под кровать и с облегчением вздохнула: «Ну вот, теперь в комнате попросторней будет».

Одна женщина колола орехи. Колола, колола, четыре часа колола. Наконец положила иголку и написала в дневнике наблюдений: «Рефлексы полностью отсутствуют».

Ежики и другие люди

Ежики всегда носят с собой йод. Когда ежик встречает другого ежика, они от радости сжимают друг друга в объятиях. Крепко-крепко. А потом мажут друг другу лапы йодом. Долго-долго.

Ночью в дома проникают суслики. Они ищут сусло. А где его сейчас найдешь? Вот скажите, только честно: у вас есть сусло? Да на вас только взглянешь, и сразу ясно: кофе, сыр, ветчина. Бедные суслики.

Норок, которые звери, на словах часто путают с норками, которые норы. Но норки, которые звери, не обижаются. Они вообще необидчивы. Им главное, чтобы их не путали с норками, которые шубы. Особенно не на словах.

Весной обостряется поиск корней. Горностаи сбиваются в стаи, уходят в горы и тоскуют там до лета. Кроты ударяются в кротость и сильно ушибаются. Выдра выдрючивается до полного изнеможения. Выхухоль… да что и говорить. Весна вообще тревожное время.

Морская свинка грызет мебель. Хозяйка приходит с работы, садится на стул, и он рассыпается под ней в груду опилок. «Какое свинство!» – возмущается хозяйка, потирая ушибленное. «Морское», – с достоинством отвечает животное и ныряет в опилки.

У нутрии очень богатый внутренний мир. Она тянется к людям, но большинство считает ее внешность отталкивающей, на близкий контакт не идет и предпочитает шапочное знакомство.

Отрежьте мне компота

стихи и другие игры со словами

Шпионская легенда

О великих шпионах есть много легенд,В том числе о провалах немало.Вот легенда о том, как искусный агентОказался на грани провала.

Билли Смарт изучил трудный русский язык,Перерыл информации ворох,Прочитал триста шесть познавательных книгО бескрайних российских просторах.

Прибыл он в город Плюйск в сапогах на меху,С документами Васи Смирнова,Поступил на работу в секретном цеху.Или цехе? Коварное слово…

И таких вот коварных и каверзных словОказалось как пыли в Канзасе.Чтобы груз отвезти, звали все шоферов,Звал шофёров один только Вася.

«Торты», «шарфы», «директоры» и «договор»Говорил он, учебникам веря.А народ-то, народ он не слышал в упор —Не агент, а глухая тетеря!

Вместо «ехай» – «езжай», вместо «длиньше» – «длинней»И дурацкое «класть» вместо «ложить»…Вскоре взгляды недобрые добрых людейСтали Билла все больше тревожить.

В Управленье послал он экспертам сигнал,Явно чувствуя близость провала.Как ни бились они, так никто не узнал,Что же в нем чужака выдавало.

И на плюйские тайны им плюнуть пришлось,Отослали в Америку Билла.Раз народ этот видит шпионов насквозь,Значит, есть в нем особая сила.

Ну а в Плюйске вздыхали: «Смешной был мужик…Эх, чего он сорвался куда-то?Ладно, закусь давай… Кто тут вякнул «ложи»?Во, клади! И за Васю, ребята!»

Однажды хомяк повстречал хомяка,Хомяк хомяку удивился слегка:«Какой безобразно щекастый толстяк!Такого небось прокормить не пустяк!»

Однажды рыбак повстречал рыбака,Рыбак рыбаку удивился слегка:«Никак он не может прожить без вранья!Да кто ему верит? Уж точно не я!»

Однажды дурак повстречал дурака,Дурак дураку удивился слегка:«С таким потрясающе глупым лицомВ дурдом загребут – да и дело с концом».

Однажды с поэтом столкнулся поэтИ он не слегка удивился, о нет.Он фыркнул: «Бездарность! Болван! Графоман!»И тут же полез за блокнотом в карман.

И вывела твердо в блокноте рука:«Однажды поэт повстречал дурака».

Парнишку в свитере неброском,В штанах спортивного покрояЧетыре дня пытали Босхом,Как настоящего героя.В него вливали для затравкиКоктейль из Вагнера и ШниткеИ смесью Борхеса и КафкиУпорно продолжали пытки.Он выполз мятый, бледный, тощийИз тренировочной кабины.Теперь без содроганья к тещеОн ехать мог на именины.

Бежит кругами гражданин румяный,И надпись проступает на лице,Что кашей он питается овсянойИ любит витамины АВС.

Он завтракает под холодным душемИ в проруби съедает свой обед,А к пиву абсолютно равнодушен,Как к Дездемоне сумрачный Макбет.

А вот другой – с брюшком, но желтый, хилый – В двадцатый раз идет на перекур,И видно в нем любителя текилыИ жирных бедер иностранных кур.

А я, как буриданова ослица,Смотрю в окно и думаю: кто прав?И в чьи ряды мне подобает влиться,Навеки образ жизненный избрав?

Но все же мне понять обоих сложно,Умеренность – мой самый ценный клад…Пойду-ка, съем десятка три пирожных,Чтоб натощак не лопать шоколад!

Уроки ботаники

Нет уж! Мы с тобою бродимПо лесу не просто так!Мы науке о природеПосвящаем каждый шаг,Каждый кустик называя,Каждый гриб и каждый лист.Ты учись, пока жива я,Я большой специалист!Знаешь, что такое профи?Так что спрашивай давай!…Это?.. Это… Иван-кофе.То есть нет… Василий-чай!

Старушка

Одна старушка в вязаном беретеЗадумчиво гуляла по планете.Планета ей казалась несуразной,Заставленной, заваленной и грязной,С унылыми облезлыми домами,Со злыми бесполезными умами.

Старушка веник старенький взялаИ все с планеты тщательно смела.

Метеоритный дождь был очень грязным,Но разноцветным и разнообразным.Он выпал на соседние планеты,В нем были камни, люди, пистолеты,Вороны, плюшки и ботинки были,Таблетки, елки и автомобили.

Заводы, банки, университетыУпали на соседние планеты.

Все тут же приросло и загудело,Заколосилось и взялось за дело.Космическую пыль стряхнув проворно,Пошли в кино любители попкорна.Работники отправились в конторы,Образовались пробки и заторы.

И лишь старушка в вязаном беретеОдна осталась на своей планетеИ наслаждалась чистым кислородом,И любовалась розовым восходом.Ни грохота вокруг, ни хулиганства,Одно незамутненное пространство.

Она еще раз глубоко вдохнулаИ вниз, за всеми следом, сиганула.

Думы

Приятно валяться на мягкой кроватиИ думать о Гегеле и о Сократе.

Приятно сидеть на прохладном балконеИ думать о Ницше, Эйнштейне, Платоне.

Приятно в саду на расстеленном пледеПодумать о Канте, Дидро, Архимеде.

Приятно и в кресле, в расслабленной позе,Подумать о Фихте, Руссо и Спинозе.

Их много, а дума все время одна:Что все они, бедные, от Авиценны иДо Шпенглера дни промотали бесценныеИ время свое исчерпали до дна,

Но все – от Коперника и до Бернулли —Не сделали главного: не отдохнули.

Парус