Александр Федотов - Митька на севере (сборник) Страница 5

У Замполита был комплекс Наполеона. Он стремился иметь всю часть… и, в частности, иметь ее под своим полным тотальным контролем. Одной политической власти ему уже не хватало. Станилэ устроил на самых блатных ключевых должностях двух своих земляков. Начальником продовольственного склада был молдаванин, старший прапорщик Рычану. Водителем и единственным человеком, имевшим право отлучаться в любой момент с территории части, в посёлок, на почту и в магазин был его земляк, прапорщик Ибаништяну. Для контроля над личным составом имелась сеть стукачей. И всё бы хорошо, но…

Осуществить свой замысел замполиту мешали только такие персонажи, как Митяй, Володя Шикера и ещё пара пролётчиков, типа их корефана Генки Зарубина. Они никак не хотели гнуться и укладываться в стандартные замполитовские схемы. И тот факт, что они пользовались непререкаемым авторитетом среди рядового состава, путал замполиту все его карты.

Он, конечно, сажал их по очереди на гауптвахту, но это не помогало. Однажды, отчаявшись, Станилэ даже написал письмо матери Митяя, где в пространной форме, во всех подробностях, описал всё нехорошее поведение ее сына и выразил свое мнение, что ей должно быть стыдно за своего сына, не для того она отдала его на службу Советской Родине. На что мама ему в выразительной и лаконичной форме ответила, что вообще-то она своего сына никуда и никому не отдавала. Её мнения никто не спрашивал. Сына у неё просто забрали. А своего сына она знает. И что замполиту, самому, у её сына человеческим качествам поучиться нужно… В общем… с письмом у Станилэ не получилось…

«Вот это номер!» – опешил Митяй, увидев улыбку Станилэ. – «Этот перец откуда здесь?! Какого хрена? Где лейтенант?» – мысли мельтешили в его голове, наталкиваясь друг на друга и не находя ответа на поставленные вопросы.

– Гонгадзе ищешь? – Заметив растерянность Митяя, довольно улыбнулся замполит. – Так это зря. Сегодня я смену в казарму поведу. Лично. От двери до двери. Мы с тобой сегодня не разлей вода… Ни на шаг от себя не отпущу. Ты у меня весь вечер по струнке ходить будешь. Вместе и за Новый Год выпьем… грушевого компотика… – Прищуренные глаза замполита горели злорадным мстительным огнем.

«Какая сволочь настучала?!» – осенила Митяя сокрушительная догадка. То, что кто-то стуканул про готовящийся сабантуй, было ясно как божий день. Замполит никогда лично разводом смены не занимался. Особенно в Новогоднюю ночь! «Сработала чертова агентура! Эх, отловить бы гада, да как узнаешь?! Станилэ берёг свои кадры». Сдаваться не хотелось, но выхода похоже уже не было.

– Смена строиться! – прозвучала команда замполита.

Вышли с КП, как и положено, по инструкции, Замполит шел первым по расчищенному в снегу проходу. Тонкий луч его фонарика прорезал темноту морозной зимней ночи. Митяй, как старший после замполита по сроку службы и по званию, как обычно, шел замыкающим.

«Неужели и Володьку с аппаратом накрыли?» – сверлила мозг полная отчаянья мысль.

Митяй подошел к развилке дорожки. Прямо был путь в казарму, а справа от него расчищенные от снега деревянные мостки вели в сторону радиолокационного поста его друга. До казармы оставалось ещё сорок метров ходу.

«А была, не была!» – сверкнуло в голове отчаянное решение. Митяй резко повернул вправо. Он более не раздумывал. Цепочка бойцов под предводительством замполита медленно продолжала движение в сторону казармы. А Митяй, ни разу не обернувшись, мчался по направлению кунга Володи Шикеры.

– Всё, братан! – выдохнул Митяй, распахивая заиндевевшую дверцу кунга.

– Что такое?

– Прихват, похоже! Заму кто-то сдал!

– Да ну?! Как знаешь?

– Сердцем чувствую.

Не снимая тулупа, Митяй грузно опустился на стул.

«Старшему сержанту Федотову срочно прибыть в казарму к командиру батальона!» – донёсся из динамика хриплый голос дежурного по роте.

– Хватился молдован, – ухмыльнулся Митяй.

Володя наклонился, достал из-под стола трёхлитровую банку самогона и осторожно, стараясь не пролить, наполнил семидесятиградусным напитком майонезную баночку.

– Ну давай, зёма, на посошок, – Володя протянул самогон другу. – С Новым Годом!

– С Новым дембельским годом!

Митяй взял протянутую ему баночку и, элегантно оттопырив мизинец, опрокинул в себя её содержимое, всё до последней капли.

– Хорош, однако! – выдохнул Митяй, протерев рукой слезящиеся глаза, и деловито занюхал самогон, рукавом тулупа.

– Руку не меняют, – Володя снова наполнил майонезную баночку самогоном.

– И тебя с Новым Годом!

Разомлевший в тепле Митяй с удовольствием наблюдал, как его друг медленно опрокидывает в себя горячительный напиток.

– Ой хорош! – Шикера эффектно стукнул пустой баночкой о пластиковую поверхность стола.

– Да. Получился на славу… Ну, я, пожалуй, пойду, – Митяй указал рукой на дверь. – Замполит ждёт. Волнуется.

– Ну, давай брат. Ни пуха!

– К черту! – крикнул Митяй уже на ходу.

Осторожно пошатываясь, он медленно пробирался по мосткам в направлении тускло мерцающих из-под сбившейся светозащиты огоньков казармы. Приятное тепло медленно, но верно разливалось по всему телу. Все проблемы, вместе с замполитом, отплывали на второй план. Становилось хорошо… «Скоро домой», – засветилась в мозгу приятная мысль… Когда Митяй дошел наконец до двери казармы и вошел в комнату к командиру батальона, ему было уже очень и очень хорошо.

У замполита при виде довольного добродушного выражения лица Митяя отпала челюсть.

– Федотов! Когда?!! Ты минуту назад трезвый был?!!

Комбат привстал из-за стола.

Митяй оперся спиной о стенку. Стакан спирта на голодный желудок сделал своё дело. Перед глазами поплыли перекошенные лица комбата… замполита… комната начала вращаться. Под мелодичный звук голосов своих начальников он стал медленно сползать вниз по стенке и сел на пол. Он сделал это как раз вовремя. Над его головой просвистела и с треском разбилась о стенку запущенная комбатом табуретка.

– Ты куда смотрел! – глухо, как из глубины бочки, гудел комбатовский лошадиный голос.

– Да, товарищ подполковник, он только что, минуту назад, трезвый был. Лично следил. Он у меня с КП замыкающим шел. Где успел? – оправдывался замполит

– Ши-ке-ра!!!..ять!

– Твою… мать…

Доносились до Митяя обрывки фраз.

– …Срочно в кунг…

Митяй сидел на полу в кабинете командира части, опершись спиной о стену, и широко улыбался. Над его ухом мило ворковали начальственные голоса. Ему было хорошо и спокойно…

Не прошло и минуты, как в кунг к Володе Шикере ворвался запыхавшийся дежурный по батальону толстяк капитан Завьялов.

– Где самогон?! – только и смог выдохнуть капитан, с трудом переводя дыхание.

Тут взгляд капитана упал на трёхлитровую банку, стоявшую на столе перед Шикерой. Глаза дежурного по батальону вспыхнули алчным желтым огнём.

– Не отдам, – тихо сказал Володя.

Глядя прямо в глаза капитану, он поднял со стола банку с самогоном и стал булькающими крупными глотками жадно отхлебывать из горла обжигающее нутро содержимое.

Толстяк капитан опешил. Несколько секунд он стоял с широко раскрытыми глазами, молча наблюдая за тем, как ритмично двигается кадык Шикеры, как бегут по его подбородку тонкие ручейки спирта и как они медленно стекают за расстегнутый ворот гимнастёрки… Завьялов сглотнул слюну. Тут что-то щелкнуло в его голове.

– Стой… га-а-ад!!! – будто очнувшись от оцепенения, капитан спружинил и рванулся к Шикере, как бык на тореадора.

Боковым зрением наблюдая за надвигающейся на него тенью, Володя продолжал жадно хлебать самогон. В тот самый момент, когда пухлые пальцы капитана уже почти коснулись стеклянной банки, Шикера резким движением с размаху грохнул банку с самогоном об пол кунга.

Фонтан осколков и брызг окатил капитана с ног до головы.

– Сук-а-а-а!!! – только и смог выдохнуть толстяк.

– С Новым Годом! – лицо Шикеры расплылось в довольной хмельной улыбке.

Пришлось ребятам в казарме эту ночь опять довольствоваться брагой.

Наутро, когда самогонщики наконец проспались, комбат объявил им обоим по семь суток губы (гауптвахты). Самогонный аппарат конфисковали и змеевик уничтожили. Замполит лично руководил процессом. Все трубочки, державшие в казарме занавески, были срочно заменены на верёвочки. Но с гауптвахтой не сложилось. Вскоре выяснилось, что вертушка (вертолёт) ожидалась на точке не раньше чем через два месяца. Другого способа доставить пролётчиков к месту отбывания наказания не было, и комбат заменил губу на наряды вне очереди.

Это произошло к великому разочарованию Митяя. Так ему не удалось добавить ещё одну неделю губы к тем двум месяцам, которые уже имелись в его послужном списке за два неполных года службы. Он ждал поездки на гауптвахту, как долгожданного отпуска. Это был поездка на большую землю. Здесь на точке, в Харасавэе, было всего пятьдесят человек, из них в течение полутора лет он каждый день видел только двадцать… А там на губе были новые интересные люди, много людей, по улицам ездили машины. Одним словом, там была жизнь…