Роберт Ладлэм - Дорога в Гандольфо Страница 57

К концу второй недели Сэм был уверен, что окончательно лишился рассудка. Мысли об одежде буквально сводили его с ума.

Одежда была естественной стороной бытия на протяжении всей его жизни. Она могла удовлетворять его вкус и в какой-то мере отвечать запросам его эгоцентричного "я", но никогда не являлась предметом, которому он уделял бы много внимания.

«Это превосходный пиджак, но стоит бешеные деньги. Так к чертям его!.. А рубашки? Мать не раз говаривала, чтобы я выбирал себе соответствующие рубашки... Ну и что с того, что она от Филена?.. Но ты же адвокат!.. О(кей! Рубашка и серые брюки. И еще носки... В ящике шкафа всегда их полно. Как и рубашек и носовых платков. Но вот костюм всегда был проблемой: за всю свою взрослую жизнь я всего лишь несколько раз покупал себе их. И никогда не испытывал искушения сшить себе у портного хотя бы один. И в этой чертовой армии, сформированной Хауком в проклятом Махенфельде, я ношу цивильный пиджак и брюки только потому, что питаю отвращение к униформе. Нет, одежда никогда не имела для меня большого значения».

Но — это в прошлом. Теперь же одежда приобрела для Сэма большое значение.

Та часть рассудка, которая еще оставалась у него, призвана была совершить чудеса изобретательности. Именно так, лучше не скажешь! И он начал изобретать, преисполнившись твердым намерением изменить ситуацию.

Надо действовать постепенно, неторопливо, продумывая все приемлемые альтернативы. Каким образом смог бы он бороться и дальше, если был столь глубоко и к тому же вполне официально вовлечен в деятельность «Шеперд компани лимитед» и все пути отступления для него отрезаны? Он находится в изоляции, в роскошной темнице, ключ от которой у человека неуравновешенного, Маккензи Хаукинза, обладающего к тому же сорока миллионами долларов.

Если принять во внимание все факты, то, скорее всего, открытое сопротивление Хаукинзу будет равнозначно попытке самоубийства. Из чего следует, что Сэм должен направить всю свою энергию в другое русло, где бы его усилия принесли наибольшую отдачу. Но есть и еще одна сторона этого дела. Если «Шеперд компани лимитед» взорвется, то от ее осколков никак не укрыться второму по рангу и к тому же единственному после президента высшему должностному лицу в этой фирме.

Таковы были общие соображения, которые Сэм попытался облечь в слова. Сперва это не очень-то удавалось ему, он не был уверен, что формулировал свои идеи более ли менее четко. Но в начале третьей недели, во время одного из дневных визитов к нему Маккензи, он все же решился высказаться, хотя и понимал, что его рассуждения не совсем убедительны. Понятно, от Хаукинза не могли ускользнуть ни ход его мыслей, ни произошедшая в нем перемена.

В среду Сэм задал генералу следующий вопрос:

— Мак, ты не задумывался о юридических аспектах того, что произойдет после?.. Ну да ты сам знаешь, после чего...

— С «Нулевым объектом» все в порядке, что же касается юридических сторон, то, полагаю, ты неплохо в них разбираешься.

— Не уверен в этом. Я вовлечен во множество сомнительных дел. С географией от Бостона до Пекина.

— О чем ты это?

— Да так, ни о чем... Просто я думал... А впрочем, какое это имеет значение? В четверг Сэм заявил Хауку:

— Операция, которую ты, как и выбранное тобою для налета место, именуешь «Нулевым объектом», чревата самыми серьезными последствиями, о чем ты не подумал. Руководству «Шеперд компани» она грозит крахом, который может обернуться ликвидацией фирмы.

— Знаешь, парень, говори яснее.

— Ладно, оставим это. Я лишь порассуждал немного... А что это за шум был после обеда? Довольно громкий.

Прежде чем ответить, Хаукинз бросил на Сэма изучающий взгляд.

— Что сказать о нем? — произнес он спустя несколько секунд. — Так, ничего похожего на то, что происходит на настоящих армейских маневрах, когда загораются сердца мужчин. Но о чем ты все-таки говорил? О какой-такой угрозе?

— Выкинь это из головы. Мало ли какие мысли могли прийти в голову старого законника?.. Но как все же обстоят у тебя дела с подготовкой твоих гвардейцев?

— Э-эх! — Хаукинз перекатил сигару с одного конца рта в другой. — С этим все в порядке, думается мне. В пятницу Сэм продолжил игру:

— Ну а как сегодня прошли практические занятия? Пошумели здорово!

— Практические занятия?! — возмутился Маккензи. — Проклятье, да это же не «практические занятия», а самые настоящие маневры!

— Извини, пожалуйста. Ну и как они?

— Не так чтоб очень хорошо: у нас возникли кое-какие трудности.

— Извини еще раз. Но я верю в тебя: ты сумеешь найти выход из любого положения.

— У-ух! — Хаук, с изжеванной вконец сигарой во рту, подошел к кровати, на которой сидел Сэм. — Я должен подготовить несколько диверсионных групп. Две или три, не больше: я против концентрации на одном участке значительных сил. И, черт побери, Сэм, я должен непрестанно держать своих бойцов под прицелом, что и делал за исключением того случая, когда ты, парень, доставил мне столько неприятностей.

— Я же говорил тебе... Поверь, я очень об этом сожалею. Не хочу вдаваться в подро... Маккензи перебил его:

— Ты так думаешь?

— Да, — медленно, виноватым тоном сказал Сэм. — Первое, чему обязан научиться юрист, — это придерживаться в своей практике фактов и только фактов. И я осознаю, что выбора особого у меня нет. Я изолирован от внешнего мира. О чем я искренне сожалею.

— Я не буду делать вид, будто понимаю всю ту чепуху, что ты мелешь, если тебе самому действительно ясно то, о чем ты болтаешь, — а я думаю, так, оно и есть, — то растолкуй мне хоть что-нибудь из того, о чем говорил ты вчера. И позавчера тоже, черт тебя побери! О том, что может произойти после завершения операции «Нулевой объект».

«Слава Богу», — подумал Сэм Дивероу. Но он ничем не выдал своего ликования и сидел с видом холодного, рассудительного адвоката, неустанно пекущегося об интересах своего клиента.

— Ладно, поясню. Мне известны все трастовые счета, Мак. Они, за исключением одного, который, как полагаю я, оформлен на тебя, могут быть предъявлены твоей семеркой или их доверенными лицами к оплате, и, поскольку молодчики эти знают шифр номер один, каждому из них отвалится по триста тысяч долларов. Второй шифр, дающий право на изъятие остальных денег, указан на отпечатанном на пишущей машинке листе бумаги, имеющемся среди других документов и приобретающем юридическую силу лишь после того, как ты завизируешь текст и поставишь внизу свою подпись. Если я не ошибаюсь, ты обратишься с ним в цюрихский банк непосредственно перед началом осуществления завершающей фазы операции «Нулевой объект». Правильно?

— Я чувствую себя школяром, постигающим трастовое дело. Но что тут не так?

— Успокойся, Мак, пока все идет так, как надо. Но только пока. После вторичного обращения в цюрихский банк каждый из твоей семерки будет иметь уже по пятьсот тысяч долларов. Верно? Такова общая сумма их вознаграждения за участие в операции «Нулевой объект». Полмиллиона! Каждому.

— Неплохой заработок за шесть недель.

— Есть и еще над чем подумать. Если поработать успешно головой, то можно много добиться, помимо чувства удовлетворения. И речь идет не только о писательском труде, хотя, как я понимаю, в наши дни через руки издателей проходят колоссальные суммы.

— Что ты хочешь сказать всем этим? — пробурчал Хаукинз и раздавил измочаленную сигару о спинку кровати.

— Кто может помешать одному из твоих офицеров или всем им вместе связаться — естественно, через посредников, — с властями и вступить с ними в сделку? Это, учти, вещь вполне вероятная. Они получают от тебя свои денежки и, сговорившись между собой, оставляют тебя одного, так и не выполнив твоего задания. Не забывай, речь идет об одном из крупнейших преступлений в истории нашего мира. И, предав тебя, эти парни смогут еще кое-что добавить к той сумме, которая перепала им от твоих щедрот.

Зрачки Маккензи расширились. Облегченно вздохнув, он улыбнулся победоносно.

— И это все, что ты придумал?

— Ты не согласен со мной?

— Черт побери, конечно же нет! Ни один из моих людей не сделает ничего подобного из того, что ты мне столь чудесно расписал. Они не поступят так, в частности, потому, что, сбежав, тут же окажутся в положении зайцев под прицельным огнем. Они нигде не найдут покоя хотя бы из-за страха встретиться друг с другом.

— Что-то я тебя не пойму, — удрученно проговорил Дивероу.

Хаукинз присел на край его кровати.

— Все, о чем ты тут говорил, я предусмотрел и принял соответствующие меры, сынок. Действовал примерно в том же направлении, что и тогда, когда накрепко привязал тебя к моей заряженной, готовой к выстрелу гаубице... Кстати, ты подал мне хорошую идею. Когда придет время прощаться с моими офицерами, я встречусь с каждым из них отдельно и вручу по дополнительному чеку в полмиллиона долларов на предъявителя. И скажу при этом, что он единственный, кто получил такой чек. И вот почему. Я, как и всякий хороший генерал, веду журнал боевых действий. Перечитывая записи в нем, я понял, что без него, без .его активного участия в осуществлении стратегического плана, мне не справиться со стоящей передо мной задачей. Таким образом, я обезоруживаю своих офицеров. И сразу по двум следующим линиям. Никто не станет разглагольствовать о преступлении, в котором он не просто участвовал, но играл ведущую роль. И это тем более верно в том случае, если за свое участие он получил дополнительно такую баснословную сумму, как полмиллиона долларов: ведь, будь уверен, он не захочет, чтобы его боевые товарищи узнали о выплате ему премиальных в пятьсот тысяч зеленых.