Михаил Акимов - Юмористические рассказы Страница 6

Начальство и точно, повело себя более чем деликатно: «Николай Ильич, милый Вы наш, что-то Вы сегодня маленько опоздали! Ну, ничего, ничего, со всяким бывает! Не расстраивайтесь, идите – и спокойно работайте»! К счастью для Трофимова, ни один из шоферов вчера телевизор не смотрел, поэтому рабочий день прошёл, в целом, неплохо. Уже через пять минут после его начала Трофимов полностью оправился и уверенно материл всех без различия пола и возраста.

Труднее дался обратный переход, но делать его было необходимо, так как люди на улицах наотрез отказывались хамить. Дети с почтением выслушивали старших, мужчины улыбались и говорили комплименты всем без исключения встреченным женщинам и даже водители не забрызгивали пешеходов грязью, хотя подходящих для этого луж было предостаточно. Всё же к концу пути Трофимов и сам смог втянуться в эту атмосферу доброжелательности, поэтому без оцепенения прореагировал на то, что жена встретила его с улыбкой и снова поцеловала. «Уже второй раз за сегодня», – отметил он.

Порадовал родителей и сын-пятиклассник. Тоже насмотревшись вчера телевизора, он весь день прилежно и активно работал на уроках и в результате этого принёс домой сразу две пятёрки, чего ни разу не случалось с ним за предыдущие семь лет обучения.

Пример сына подействовал на Трофимова самым неожиданным образом: он решил, что обязательно поступит в какой-нибудь институт и окончит его, хотя бы и заочно. Он сел на диван и стал просматривать газету в поисках подходящего. Жена сидела рядом и смотрела по телевизору сериал, где всё происходило абсолютно по-вчерашнему. Время от времени они обнимались и целовались столько раз, что Трофимов даже бросил считать.

Внезапно в телевизоре послышался какой-то треск, и картинка исчезла. Некоторое время экран оставался пустым, затем что-то замелькало, и появилась заставка «Новости. Чрезвычайный выпуск».

Появившийся на экране диктор был очень суров. Суровым же тоном он пояснил, что только что была обнаружена и арестована крупная международная преступная организация, в состав которой входили инженеры-радиотехники самой высокой квалификации. Им удалось подключиться к спутниковой связи, переключить на себя все каналы и удерживать их более суток, транслируя свои, заранее подготовленные передачи. К настоящему моменту почти все члены банды задержаны и вскоре предстанут перед судом.

На этом новости закончились, и сразу же начался художественный фильм, уже в начальных кадрах которого кому-то методично и неторопливо стали отрезать голову кухонным ножом. Делали это минут десять, и всё это время камера охотно и в подробностях демонстрировала происходящее, в особо интересных местах давая замедленные повторы.

Трофимов забросил справочник в угол и увлечённо погрузился в привычное зрелище. Иногда его мысли возвращались к членам неизвестной организации. «Не вышло у вас, голубчики! – насмешливо думал он. – Хотели нас на свой манер перекроить? Марионеток из нас сделать задумали! Как бы не так! Мы – свободные люди, и это уже навсегда»!

Перед сном он подошёл к окну и выглянул во двор, немного опасаясь, что ещё не все граждане смогли очнуться от преступного гипноза, и мир уже никогда не будет таким, как раньше. То, что он увидел и услышал, его сразу же успокоило: где-то невдалеке рванула граната и послышались автоматные очереди; в углу двора, возле трансформаторной будки, подростки избивали прохожего, а в самом подъезде истошно завопила женщина, которую, очевидно, грабили. Всё вернулось на круги своя!

Радостно улыбнувшись, Трофимов прилёг на диван и вскоре задремал под негромкий звук телевизора. И даже то, что на кухне гремела посудой жена, не помешало ему быстро заснуть.

Даёшь МиГ-29!

Собрались мы в цеху на перекур. Не только перекуриваем, но и попутно производственные вопросы решаем. Токарь Валера орёт на наладчика Федю, что тот ему фрикцион слабо подтянул; слесарь Михалыч кричит инструментальщику Сергуне, чтобы тот ему новое полотно для ножовки выдал; ученик электрика Сашка втолковывает мастеру Виталию Палычу, что надо сделать, чтобы производительность труда поднять, уборщица Татьяна рычит на всех, чтобы окурки на пол не бросали, а моторист Семёныч сказал, что надо бы выпить. И что интересно: Валера, Михалыч, Сашка и Татьяна изо всех сил орали, чтобы других перекричать; соответственно Федя, Сергуня, Виталий Палыч и все мы на уши показывали – мол, ничего не слышно, – а Семёныч потихоньку сказал, но его все услышали. И, конечно, сразу согласились. И на меня посмотрели. Понятное дело: как-то так сложилось, что когда речь о выпивке заходит, именно я иду начальника приглашать. Я спорить не стал – традиция есть традиция – поднялся и пошёл.

Вот вы, наверное, сейчас думаете: ну, и начальничек у них! С рабочими пьянствует! И будете неправы. Что там скрывать, бывают такие начальники, которые именно так и делают и тем самым роняют свой авторитет и нарушают производственную дисциплину. Наш не такой. У него даже, если хотите знать, на столе в кабинете под стеклом лист А4 лежит, а на нём в альбомном формате крупными буквами написано: «Не пей с подчинёнными»! Это он сам на компьютере набрал и на цветном принтере отпечатал, чтобы всегда перед глазами было. Вроде памятки, в общем. Поэтому когда я к нему прихожу и говорю: «Иваныч, мы тут выпить собираемся, ты с нами будешь?», он молча стекло поднимает, лист обратной стороной переворачивает и только после этого спрашивает: «По сколько сбрасываемся»?

Но в этот день он, похоже, не в духе был. Сразу бурчать начал: «И что за рабочие у меня? Даже выпить – и то без начальства не могут»!

– Ну, скажи честно: не можете ведь? – торжествующе спрашивает он меня.

– Не можем, – признался я. – А как мы без тебя выпьем, если ты зарплату пятый месяц не платишь? Вот нам и приходится в бухгалтерии аванс просить. А бухгалтерша без твоей подписи в приказе ничего не даст.

Но он из моей фразы только первые два слова услышал, улыбнулся довольно и приказ подписал. Ну и, конечно, стольник из кармана достал и мне подал. Ему-то аванс не нужен.

Вышел я из его кабинета, подошёл к бухгалтерии, и тут-то до меня дошло, что в бухгалтерию надо было кого-то другого послать. Потому что наша бухгалтерша Клавдия Петровна меня очень не любит. Всех мужиков любит (она до сих пор не замужем), а меня – нет. Раньше она и меня любила, а неделю назад перестала. А потому что случай такой был.

Не так давно выяснилось, что на нашем малюсеньком заводике есть профсоюзная организация, и мы все – её члены. А члены профсоюза должны взносы платить. А как мы их будем платить, если нам зарплату не дают? Вот наш профорг, эта же самая Клавдия Петровна, и заставила всех писать заявления, чтобы профвзносы у нас из зарплаты высчитывали. Все безропотно написали, один я под всякими предлогами три месяца от этого удачно увиливал. А неделю назад и я попался. Во всём телевидение виновато: в программе «Доброе утро!» показали мой гороскоп на день, а там сказано: «Вас ожидают крупные финансовые пополнения». Поэтому когда секретарша ко мне подошла и сказала, что меня в бухгалтерию зовут, я, как дурак, и помчался. Только я туда вошёл, наша кассирша Вера Львовна из-за стола выскочила и в дверях встала. А уж мимо неё не проскочишь! Я даже и не пытался. А Клавдия Петровна говорит: хватит тянуть волынку, давай пиши заявление. Я, правда, попытался отговориться, но как-то без энтузиазма, без огонька. Потому что понимал: шансов у меня – никаких. Да я, говорю, не знаю, как его писать.

– Ничего, – говорит Клавдия Петровна, – вот тебе заявление твоего напарника Бунина, пиши всё, как у него, только в шапке, естественно, свою фамилию поставь.

Ну, написал я шапку заявления, стал уныло читать дальше: «Прошу высчитывать мои профсоюзные взносы из моей зарплаты», – и тут меня осенило. Ах, так, думаю, значит, всё, как у него? Ладно! И написал: «Прошу высчитывать мои профсоюзные взносы из зарплаты Бунина». Расписался и ей подал. Она до того обрадовалась, что, наконец-то, из меня заявление выбила, что даже читать не стала, а в общую папку сверху положила.

А на следующий день у них ревизия была. И, конечно, комиссия её отчитала за то, что одно заявление не совсем правильно написано. И в акте проверки это указали. Вот она меня и невзлюбила.

Что же, думаю, теперь делать-то? Не даст она мне денег, из вреда не даст. А я из-за этого перед мужиками опозорюсь. Но ничего, выкрутился. Сказал, что Семёныч с женой на развод подали, вот он и хочет это событие отпраздновать. Клавдия Петровна без звука всю сумму отсчитала и сказала, что на святое дело ничего не жалко.

Собрались мы, как всегда, за столом в раскомандировке. Водку в стаканы налили, закуску порезали – тут и начальник подошёл. А следом за ним и Клавдия Петровна явилась. Семёныча по голове погладила и рядом с ним села. Она, оказывается, на свои деньги бутылку коньяку купила, но наливала из неё только Семёнычу.