Павел Асс - Дык, или Как московские Митьки достали питерских Страница 6

Было уже темно. Умные разговоры кончились, братишки-митьки спали. Фтородентов во сне ворочался, шептал нежно: «Настенька!» и всхлипывал. Сидор храпел и бурчал животом. И лишь Виктор, который, кстати, Мирону не понравился, хотя и принес мешок кур, не спал, а тихонько ступая, бродил вокруг машины. При вопле Мирона он замер на одной ноге, через пару минут снова занялся своим черным делом. Открыв дверь «Запорожца», Виктор залез внутрь, повернул ключ зажигания и поехал.

«Ворюга! — неприятно поразился Мирон. — От гад какой! А еще наших куриц жрал!»

— Прощайте, козлы! — послышался издалека насмешливый голос Виктора. — Вспоминайте братишку Витю!

Но никто не проснулся, лишь Вася перевернулся на другой бок и внятно сказал:

— Сестренка моя миленькая… Ведь ты сестренка мне?

«Н-да…» — подумал Мирон и опять заснул.

Ночь висела над лесом звездным покрывалом. Где-то далеко кричала сова. Еще дальше, засыпая, гасил огни город Москва.

Глава одиннадцатая

Православие

Петухи недавно

В третий раз пропели,

С колокольни плавно

Звуки пролетели.

— Ать-дда, ать-дда! — командовал капрал Холин, шагая рядом со своим взводом. — Пдавое пдечо впедед!

Солдаты тяжело вышагивали по пыльной сельской дороге, скрывая в густые бороды усмешки — уж больно весело им было слушать, как капрал Холин выкрикивает команды. Вместо некоторых букв капрал произносил букву «Д». Это было непередаваемо!

— Ать-дда! На месте стой!

Взвод остановился возле трактира.

— Всем стодять! Я зайду сниму допдос с тдактидчика!

Капрал ввалился в трактир, но, как ни странно, допрос снимать не стал. Услужливая смазливая дочка трактирщика подала ему кувшин с вином, который Холин, предварительно ущипнув девушку за круглое место, опорожнил в три глотка.

— Ходошо! — крякнул он, вытирая усы. — Дедушка, скажи мде, додогая, господин начадьник жаддадмов не появлялся?

— Нет, — тоненьким голоском ответила дочка трактирщика.

Капрал Холин еще раз крякнул, потрепал ее по щеке, смачно влепил поцелуй в ухо и, гордо поправив шашку на боку, вышел к солдатам.

— Давняйсь! Смидно! — заорал он, видя, что его подчиненные расслабились. — Напда-о! Шагом мадш!

Взвод лихо сделал маневр и пошагал к жандармерии. Капрал Холин слегка поотстал, за углом трактира справил малую нужду и бросился догонять.

Возле жандармерии два седых жандарма резались в карты, азартно кидая карты и выкрикивая при этом разные нехорошие слова.

— На месте! — раздался крик капрала Холина. — Стой! Ать-дда! Вольно.

Подойдя к жандармам, Холин закрутил ус и спросил:

— Начадьник жаддармедии дде?

— А хрен его знает! — отмахнулся один из жандармов. — Авось в хате… А мы тя валетом! Чтоб те шашкой да по…

Жандарм-натуралист вставил медицинское название того места, по которому бы да шашкой… Капрал Холин представил себе, как шашкой было бы неприятно… И передернулся. С трудом обогнув расположившихся на крыльце картежников, он отворил замшелую дверь и вошел в жандармерию. Жандармерия была на самом деле простой деревенской хатой, но с тех пор, как деревню Козлодоевку переименовали в город Козлодоевск, здесь размещался шеф жандармов и его управление.

Сам шеф жандармов, развалившись в огромном кресле, пил вино и курил трубку.

— Ваше бдагододие! — доложился капрал. — Взвод капдала Ходина бдибыл в ваше дасподяжение.

— Капрал Ходин? — попытался привстать шеф жандармов. — Це гарно. Будем знакомы.

Шеф налил из огромного кувшина в огромную кружку и протянул ее Холину.

— Накось, выкуси!

Холин, придерживая шашку, принял от шефа кружку, ловко опрокинул ее в рот и опять, в который раз, крякнул.

— О! — с уважением протянул жандарм. — Грамотно! С какого года служишь?

— С шесятого, ваш бдагдодь, — качнулся Холин.

— Иван Семеныч, — представился тогда шеф жандармов, — Рад познакомиться.

— Капдал Ходин, — пожал протянутую руку капрал. Иван Семеныч достал из-под стола еще одну такую же кружку, разлил остатки вина.

— За знакомство!

Они чокнулись и выпили.

— Це гарно! — выдохнул Иван Семеныч.

Капрал Холин оловянным взглядом повел по горнице, шатнулся и вдруг заорал:

— Взвод! Сдушай модю комадду!

И упал под стол.

Иван Семеныч, который этого не заметил, тем временем рассказывал Холину, зачем его вызвали в их уезд.

— Объявились, понимаешь, в уезде нашем граф Толстой и с им двое. Один — Преображенский, кажись тоже граф, а второй — то ли Стаканов, то ли Бутылкин… Не помню. Бродят то босиком, то воще голые по дорогам, смущают народ. Жандармов посылают, а вот недавно, попа Акакия, батюшку нашего поймали, говорят ему: «Чего, мол, на тебя девки жаловаются, мол, при исповеди ты их, значит, того…» Ну, и бросили батюшку в сортир. Хорошо мимо купец первой гильдии Агафонов проезжал, спас отца Акакия, а то потонул бы… А граф Толстой и компания заперлись в церкви, звонят в колокола, псалмы поют, ругаются… Православный народ шибко недоволен, ибо в церкви нашей — чудодейственная икона святого Онуфрия и его же святые мощи! Вот и надоть тебе с твоим лихим взводом энтих фулюганов из церкви изъять, скрутить и в Санкт-Питербурх препроводить! Э, да ты уснул, братец! Да, — вздохнул Иван Семеныч. — Не умеет пить молодежь. А ведь с шестидесятого года…

На следующее утро капрал Холин проснулся на сеновале и долго не мог понять, где он и что с ним.

«Если я дома, — размышлял он, — то почему не на кровати? Если остановился в трактире, то почему рядом нет дочки трактирщика? Ничего не понимаю.»

Холин встал, подтянул штаны и выглянул во двор. Во дворе двое его солдат играли с жандармами в очко. Кто выигрывал, тот бил всем остальным по заднему месту, отчего остальные солдаты, стоящие вокруг, громко ржали и отпускали заковыристые остроты сексуальной тематики. Именно это ржание и разбудило капрала Холина. Он выскочил из сарая и с перекошенным от злости лицом заорал:

— Смидно! Стадовись!

Солдаты нехотя выстроились. Жандармы, сидя на крылечке покатывались со смеху. Капрал, переваливаясь с ноги на ногу, прошелся мимо строя.

— Совсем даспустидись! Бездедьники! В то вдемя, как нас пдисдали сюда ддя пдохождения сдужбы, вы, негодяи, тут пьянстдуете, дазвдратничаете, как посдедние скоты! Я из вас сдедаю отбивные! Модчать! — выкрикивал он, махая кулаками возле солдатских морд.

На крики разбушевавшегося капрала из хаты выглянул шеф жандармов.

— О, Ходин! — воскликнул он. — Це гарно! Заходи-ка…

Капрал Холин напоследок дал кому-то поддых и пошел к начальству.

— Капдал Ходин по вашему пдиказанию пдибыл!

— Садись, закуси, — пригласил Иван Семеныч. Стол был уставлен закусками, на самой его середине стояло огромное блюдо с жареным гусем, а при виде литровой бутылки мутного самогона, глазки Холина заблестели, и он, сделав глотательное движение, сел за стол.

Выпив по стакану первача и закусывая картошечкой в мундире и солеными огурчиками, Иван Семеныч снова рассказал капралу, зачем того вызвали в Козлодоевск.

— И стало известно еще сегодня утром, что едут к этим нехорошим господам из Санкт-Питербурха тоже нехорошие господа — Пушкин, Лермонтов и Достоевский. А когда станет их шестеро, выбить их из церкви будет гораздо труднее!

— Выбьем, — сказал капрал Холин, работая челюстями, — али мы не пдавосдавные?

— Слова не мальчика, но мужа! — потер руки довольный шеф жандармов. — Пожалуй, выпьем еще по одной?

Глава двенадцатая

Самодержавие

— Почтеннейший, — сказал Чичиков, не только по сорока копеек, по пятисот рублей заплатил бы! С удовольствием заплатил бы, потому что вижу почтенный, добрый старик терпит по причине собственного добродушия.

Натертые полы ярко отражали огонь хрустальных венецианских люстр на потолке. Царь, поскрипывая хромовыми сапогами, прошелся по зале и повернулся к князю Подберезовикову.

— Итак, что же сейчас творится в Козлодоевске?

— Кошмар, государь, — подобострастно ответил князь Подберезовиков. — Граф Толстой и с ним еще двое заперлись в церкви, заложили двери и окна разной мебелью, ругаются, баб-с требуют. Если, говорят, баб-с не приведут им, то так церковь загадят, что еще сто лет от сортира не отличить будет.

— О! — удивился император. — А ведь туда послали целый взвод. Он прибыл?

— Так точно, государь, прибыл. Обложил церковь со всех сторон, предлагают сдаться. Но толстовцы отвечают весьма грубо, что дырку от бублика, а не Шарапова.

— Шарапова? — переспросил царь. — Не знаю такого! Может они князя Юсупова имели ввиду?