Павел Асс - Дык, или Как московские Митьки достали питерских Страница 7

— О! — удивился император. — А ведь туда послали целый взвод. Он прибыл?

— Так точно, государь, прибыл. Обложил церковь со всех сторон, предлагают сдаться. Но толстовцы отвечают весьма грубо, что дырку от бублика, а не Шарапова.

— Шарапова? — переспросил царь. — Не знаю такого! Может они князя Юсупова имели ввиду?

— Не могу знать-с, ваше величество. Только Шарапова они не отдадут.

— А как же взвод? Почему не может выбить их из церкви?

— Так, ваше величество, там в церкви шибко святые мощи лежат. Если силу начать применять, толстовцы их могут того, попортить. Они и баб-с требуют из-за этого, пыль, говорят, стирать с икон.

— О! — еще раз удивился царь. — А как эти хулиганы Пушкин, Лермонтов и Достоевский?

— Пойманы, государь. Ехали к графу Толстому на выручку, да в деревне Забубеновке верный слуга вашего величества Альфред де Мюссе выдал их в руки правосудия.

— Он француз?

— Кто?

— Ну, этот, Альфред де Мюссе.

— Так точно, ваше величество. Француз. Но русского царя любит, как свою собственную жену.

— Похвально, — задумчиво сказал император. — А что, этих Пушкина, Лермонтова и Достоевского уже допросили?

— Никак нет, государь, пьяны-с, как сволочи.

— А Бенкендорф?

«Тоже пьян, — подумал было князь Подберезовиков. — Свинья не лучше Пушкина, Лермонтова, Достоевского и Толстого вместе взятых!»

А вслух сказал:

— Болеет, ваше величество. Стар стал.

— Верный слуга, — вздохнул государь, — надо бы ему еще пару орденов за заслуги перед отечеством. Когда у него день рождения?

— В декабре, ваше величество. Еще пол года ждать.

— Помереть может, — сказал царь. — А у тебя когда день рождения?

— Через две недели, — вздрогнул от радости князь Подберезовиков.

— Наградим его к твоему дню рождения!

Князь сник.

— Да, наградим. А вот по поводу Козлодоевска…

Император задумчиво постучал каблуком, полюбовался на себя в зеркало, остановился перед картиной Врубеля, отколупнул ногтем кусочек краски и проговорил:

— И что же делать?

«Что делать, что делать! Как награду, так Бенкендорфу, а как что-то делать, или думать, что делать, так Подберезовиков!»

Князь Подберезовиков развел руками.

— Что же, мы, русский самодержец, должны терпеть в своем городе Козлодоевске таких хулиганов? Может послать семеновцев?

— Целый полк? Ваше величество, мне кажется, это бесполезно. Ведь загадят церквушку-то!

— Ну, тогда сам езжай, разберись на месте. Я тебе доверяю.

— Слушаюсь, ваше величество, — поклонился князь Подберезовиков, думая про себя: «Эх, черт, говорила мне мама — не перечь никогда царю. Уж лучше б семеновцев послали… Эх, черт!»

На следующий же день карета князя Подберезовикова выехала из Санкт-Петербурга в сторону Козлодоевска.

Глава тринадцатая

Народность

В луже хрюкало свинство щетинисто,

Стадо вымисто перло с лугов,

Пастушок загибал матершинисто,

Аж испужно шатало коров…

Карета князя Подберезовикова катила по грязной сельской дороге Козлодоевского уезда. Князь и его камердинер Иван сидели внутри кареты, камердинер читал вслух новые похабные стихи господина Пушкина, князь хлопал себя по ляжкам и громко ржал, да так, что лошади его кареты отвечали ему не менее громким ржанием.

— Эк загнул! Ну, сукин сын! Вот поганец!

Внезапно карета затормозила. Послышался злобный голос кучера.

— Куда тя черт занес, вот я тя кнутом! — орал пьяный кучер.

— Чего орешь, козел? — отвечал нежный женский голосок, — Мы ж только подвести просим!

— Пошла прочь, бесстыжая! Штаны нацепила…

Князь Подберезовиков заинтересовался. Что это за женщина там в штанах? И он высунулся в окошко кареты, раздвинув ажурные занавесочки.

— Семеныч! Перестань ругаться с барышнями!

— Дык, ваше сиятельство! Они ж в штанах!

— Эй, мужик, — спросила одна дама, светловолосая, в потертых джинсах и тельняшке, которые красиво очерчивали ее округлые формы. — До Козлодоевска довезешь?

«О!» — подумалось князю. Он резво отворил дверцу кареты и галантно заявил:

— Прошу-с!

Девицы влезли в карету, сели напротив князя Подберезовикова и камердинера.

— Ольга, — представилась светловолосая. — А это Леночка! Мужик, чего такой мрачный? Как тебя-то зовут?

— Не «мужик»! — возмутился камердинер Иван, — А «ваше сиятельство»!

— А-а-а! — восхитилась Ольга и ткнула Елену в бок. — Слышь, Лен, «сиятельство»!

— Князь Подберезовиков! — гордо сказал князь. — Личный его величества государя-императора секретарь!

— Дык! Класс! — хором восхитились девушки. — Ну, ты даешь!

Начался светский разговор. Князь Подберезовиков лихо закручивал усы и загибал различные истории, которые, якобы, случались с ним. Девушки весело смеялись.

Прелестные ножки сидящей напротив Оленьки не давали князю Подберезовикову покоя. «Ишь, какие девицы! — думал он. — Сам государь сломался бы от таких ножек! Ну, воще!»

А вслух спросил:

— Э… А для чего таким милым девушкам в Козлодоевск?

— Дык, — ответила Оленька, — Там же братишки наши — Митенька и Феденька!

— Э… — промямлил Подберезовиков, пытаясь вспомнить, как зовут городничего, — А они кто?

— Дык митьки же! — воскликнула Оленька и посмотрела на Елену, вот, мол, какой князь непонятливый нашелся!

— Э… И они, значит, ваши родственники?

— Да нет! Какие родственники! Митьки они и есть митьки! Братишки они нам!

— Ну, а вы-то им сестренки?

— Дык! Елы-палы! Ясный пень!

Князь Подберезовиков наклонился, чмокнул ручку Оленьки и проговорил:

— Хотел бы я, чтоб у меня были такие сестренки!

— Дык, какие проблемы! — воскликнула девушка. — Хочешь быть митьком — будь, мы не комсомол, билетов не даем, взносов не берем! А выпить у тебя ничего нет?

— Иван, доставай, — скомандовал князь.

Иван резво вытащил из-под сидения корзину, из которой торчали запечатанные сургучом горлышки бутылок.

— Класс! — обрадовались Оля и Лена, — Будет чего братишкам нашим подарить! А то они в церкви сидят, все выпили, скучно им. А вокруг — солдаты!

— Где где сидят? — напрягся вдруг князь Подберезовиков. — В церкви?

— Ну да!

— С графом Толстым?

— Точно, со Львом Николаевичем, братишкой нашим!

— А! — отъехал князь и повалился на подушки.

В это время карета въехала в город Козлодоевск, прогромыхала по ухабистым улицам и подкатила к заветной церкви. Узрев герб Подберезовикова на дверце, к карете подскочил капрал Холин.

— Ваше сидятедьстдо! Капдад Ходин со вздодом соддат в вашем дасподяжении!

— О, да мы приехали! — выглянув в окно, порадовалась Оленька и, прихватив корзину с напитками, они с Леночкой выскочили из кареты и бросились к церкви, выкрикивая на бегу, — Митька! Преображенский! Открывай! Свои приехали.

— А-а-а!!! — раздался вопль из церкви. — Сестренки наши!

— Э… Э… — разведя руками, едва выговорил князь Подберезовиков.

Капрал Холин еще больше вытянулся и еще громче заорал:

— Ваше сидятедьстдо! Капдад Ходин со вздодом соддат в вашем дасподяжении!

— Пошел ты! — с ненавистью бросил князь и побежал за сестренками. — Сестренки мои! Я с вами!

И на глазах оторопевших солдат во главе с капралом Холиным князь вместе с девушками скрылся в недрах церкви.

А потом они так надрались… Сам Дмитрий Шагин обзавидовался бы!

Глава четырнадцатая,

О том, как второй раз достали Дмитрия Шагина

Грузите апельсины бочках. Братья Карамазовы.

— Достали! — воскликнул Дмитрий Шагин, дочитав до этого места.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

— Победа! — сказал ему Чарский, ваше дело в шляпе!

Отворите мне темницу,

Дайте мне сиянье дня,

Черноокую девицу,

Черногривого коня.

Дайте раз по синю полю

Проскакать на том коне;

Дайте раз на жизнь и волю,

Как на чуждую мне долю,

Посмотреть поближе мне.

В эту минуту раздался довольно сильный удар грома, и дождь крупным ливнем застучал в стекло; и в комнате стемнело. Старушка словно испугалась и перекрестилась. Мы все вдруг остановились.

— Сейчас пройдет, — сказал старик…

Глава пятнадцатая

Глава, которая могла бы быть эпилогом (если бы у этого романа не было эпилога)