Енё Рэйтё - Тайна алмазного берега Страница 6

Но где там! Этой возможности меня лишил мой заядлый враг – бюрократия. И как назло, в ту пору у причалов Орана швартовались суда, где царил дурацкий, формальный подход и от матроса требовали кучу всяких бумаг. Им, видите ли, мало, что ты способен в одиночку за восемь минут поставить паруса, с закрытыми глазами провести корабль от Орана до Токио (мне это под силу!), – нет, изволь отвечать на идиотские вопросы: какими документами располагаешь, да занесен ли ты в реестр мореходов.

Ясное дело, занесен, только впоследствии был вычеркнут. Спросите, почему? Объясняю: потому что в Сан-Франциско сгорело здание портового управления!

Смешно, не правда ли? Ведь я матрос, а не пожарный. Судили бы пожарную команду за то, что прибыла с опозданием, или служащих, любителей бумажной волокиты, а чего к безвинному человеку придираться! Я всего лишь пытался втолковать начальнику порта, этому грубияну и забияке, что юнга-туземец вовсе не страдает бери-бери, а нога у него распухла оттого, что он умудрился наступить на гвоздь. И посему я не обязан поднимать желтый флаг и отправляться в карантин – вроде бы даже дураку понятно.

Так нет, этот остолоп разорался, хоть уши затыкай: он, мол, сейчас вызовет полицию и отправит меня за решетку. Я ему тихо-спокойно отвечаю: нечего реветь, как бык, даже ежели ты скотина. Он взъярился пуще прежнего и велел мне отправляться в контору, а там он меня как следует проучит. Я ему деликатно предложил заткнуть пасть и повернул к выходу. Он хвать меня за руку. Я, по-прежнему сохраняя кротость и терпение, попытался отстранить его. И отстранил… на стеклянную дверь. Но керосиновой лампой запустил в него лишь после того, как он выхватил револьвер. У меня достало гуманности столкнуть объятого пламенем начальника порта в бассейн для сбора дождевой воды, и тем самым я спас ему жизнь. Думаете, он меня поблагодарил? Ошибаетесь! Настрочил донос, и в результате мое честное имя было вычеркнуто из реестра мореходов, а самого меня объявили в розыск.

В наше время благодарности не жди – разочарований не оберешься.

Словом, в Оран не заходило ни одного судна, где деловые качества моряка ставились бы выше формальностей. За всю неделю едва удалось разжиться кое-какой мелочишкой. Дважды занимались разгрузкой по заказу Квасича. Дело в том, что почтеннейший доктор занимается также импортом медицинских препаратов, и к причалу для рыболовецких судов прибыли для него несколько ящиков кокаина и прочих лекарственных средств первой необходимости.

Альфонс Ничейный со своими двумя постоянными подельниками с голодухи даже вынужден был приторговывать автомобильными колесами (кузова автомобилей они закапывали в землю).

Планов и разных идей у нас было множество, однако осуществлению их препятствовали ясные ночи. По злой прихоти судьбы, именно в день именин одного из моих близких родственников над морем заклубился туман, как предвестник надвигающейся бури.

Один из подельников Альфонса предложил воспользоваться случаем.

Я сослался на именины родственника, за что удостоился всяческих нелестных эпитетов.

В конце концов большинство высказалось в том духе, что грех, мол, упускать такую возможность. Пришлось подчиниться: ведь с этими парнями мы делим последний кусок хлеба, а тут и делить-то было нечего: хлеб весь вышел. Ну, и все ж таки какие ни на есть, а друзья; друзьями пробросаешься – с кем останешься!

И вот под покровом ночи взяли мы целую баржу мыла для бритья, предварительно упрятав сторожа среди груды мешков.

На судно это мы еще раньше глаз положили. Несколько дней назад оно вместе с баржей на буксире налетело на подводную сваю, и его – под охраной одного-единственного стража – оставили загорать в пяти километрах от порта. Предварительно сторговавшись с Барышниковым, мы втроем наведались на баржу.

Затем Альфонс Ничейный подогнал грузовик, простаивавший без дела у кавалерийской казармы сенегальцев, и мы занялись перегрузкой товара. В кузове грузовика обнаружились двое механиков, но Альфонс вывел их из строя, поэтому они нам не мешали.

Все шло как по маслу, но едва грузовик с добычей тронулся, возникло неожиданное препятствие в виде отряда сенегальцев, на полном скаку устремившихся вдогонку.

Какой смысл связываться с ордой дикарей? Тот, кто умней, должен отступить – верно я говорю?

Альфонс за рулем выписывал дерзкие кренделя и, обернувшись к нам, прокричал:

– Сбрасывай груз, да поживее! – И рванул вперед.

Мы в два счета скинули на дорогу тяжелые ящики, заодно выбросили и механиков, по-прежнему пребывавших в беспамятстве. Одного из подельников прошило пулей, и он свалился аккурат на только что полетевший вниз ящик с мылом. Грузовик, набирая скорость, мчал вдоль обсаженной пальмами дороги.

– Похоже, влипли, – заметил уцелевший подельник.

Вдали темноту прорезал луч прожектора. Сигнал тревоги!

– Грех работать в день именин своих близких, – вынужден был напомнить я. – Отсюда и все наши неприятности.

– Неприятности можно бы пережить, – вмешался Альфонс, – да только всадников за нами гонится слишком много.

Мы свернули вправо, чтобы не попасть в луч прожектора.

– У въезда в город я приторможу, и спрыгнем. Разбегаться всем в разные стороны!

Взвизгнули тормоза, и я спрыгнул.

Однако у ближайшего перекрестка меня подстерегал полицейский мотоцикл с коляской, и фараоны устремились в погоню. У края тротуара приткнулся деревянный киоск, запертый по причине позднего времени. Я поднажал плечом, киоск завалился и лег поперек дороги.

Грянул выстрел, просвистела пуля…

Я припустил со всех ног по каменистой почве окраинных пустырей. Оступаюсь, спотыкаюсь, но бегу. Слева, неподалеку от меня, тоже стреляют – вроде бы не в меня. В воздухе стелется тень, словно гигантская кошка распласталась над землей. Время от времени «кошка» падает, но тотчас вскакивает и вновь подхватывается бежать: Альфонс Ничейный!

Из меня бегун хоть куда, однако эта скорость ветра, эта способность отталкиваться пружиной и поистине сверхчеловеческая ловкость вызывают зависть даже во мне.

В нашем забеге ставка – жизнь.

Да-да, я не шучу: в здешних краях предпочитают пристрелить бродягу, лишь бы с ним не возиться: не заводить досье, не сажать за решетку… Себе дороже.

Мне посчастливилось добраться до песчаных холмов ближайшей пустыни, а здесь для преследуемой дичи простор – знай огибай песчаные барханы то справа, то слева. Шум погони стихал, и наконец полицейские сбились со следа.

Но ведь эта передышка ненадолго. Когда рассветет, меня запросто сцапают. Тут вдруг из-за тучи выглянул месяц, и на небольшой возвышенности прямо передо мной предстал форт святой Терезы.

Лагерь Иностранного легиона! Я почувствовал прилив энергии. Легионером мне еще бывать не доводилось. Но вряд ли будет хуже, чем угодить в тайфун или санитарный карантин, не говоря уж об ужасах китайских тюрем…

Часовой без звука пропустил меня внутрь, и вскоре я очутился в прокуренной конторе, где усатый сержант, закатав рукава рубашки, брился.

– Чего тебе?

Запыхавшись после всех этих гонок с препятствиями, я и слова не мог вымолвить.

– Прочисть дыхалку, паразит, а потом возьми на столе бланк заявления о вступлении в легион и заполни. Да поаккуратней, без ошибок!

– Пусть очухается, придет в себя, а заявление я за него заполню.

Сидя в углу, Альфонс Ничейный трудился над своей бумагой.

2

Расследуя дело о грабеже на барже, полиция, естественно, нагрянула в форт.

Двоих новобранцев, завербовавшихся в легион той самой ночью и в критический час, вызвали к капитану на допрос.

– Неудачное вы время выбрали для вступления в легион, – начал капитан.

Вытянувшись по стойке «смирно», мы отмалчивались, будто в рот воды набрали.

– В ту ночь был совершен грабеж.

Изумлению нашему не было предела.

– Откуда вы заявились в форт?

– Я из корчмы.

– А вы?

– Я собирался было переночевать в пустыне, но потом передумал.

– Вы знакомы между собой?

– На гражданке я этого новобранца ни разу не видел.

– И вы утверждаете то же самое?

– Да.

– Что вам известно о грабеже? – обращается капитан к Альфонсу Ничейному.

– Грабеж – способ приобретения имущества, когда один или несколько человек пытаются насильно завладеть чужой законной собственностью и присвоить ее себе.

Капитан подавил улыбку.

– А что вы знаете о барже, с которой был похищен груз ящиков с мылом для бритья?

– Первый раз слышу.

– А вы?

– Я предпочитаю бриться у парикмахера, – ловко выкрутился я. – Так что мыло мне и вовсе без надобности.

– Значит, о краже вам ничего не известно, ночью вы оба находились в разных местах и в легионеры подались не вместе, а порознь?

– Oui, mon commandant! Так точно, господин капитан!

– Подпишите протокол.

С полным нашим удовольствием.