Владимир Чекмарев - Африка в огне Страница 7

А посадку произвели только с третьего захода, но даже не сломали шасси.

МИНОМЕТЫ И ДЕВСТВЕННИЦЫ, КАК ЭЛЕМЕНТЫ ЛОГИСТИКИ

'Из миномета можно вести стрельбу как по открытым целям, так и по целям, находящимся за укрытиями. Особенно губителен для противника массированный огонь минометов'.

И опять дорога. Красная земля, красная пыль, летящая из-под гусениц Мэтлов, из-под колес БРДМов и Шишариков, красные от недосыпа глаза, набивший оскомину пейзаж и бессчетные километры позади, и, что не маловажное, впереди. Любая война состоит на девяносто процентов из логистики и тяжелой работы, а сам переход от работы к бою весьма скоротечен и незаметен, и минута там кажется иногда длиннее часа. Так один человек седеет десятилетия, а другой за несколько секунд.

Так случилось и сейчас. Залп из зарослей, наш ответный огонь, вовремя развернутые Акимом минометы, который очень удачно накрыли ядро, готовящегося к атаке отряда инсургентов, имитация контратаки, еще три залпа 82-миллиметровых мин, и все в шоколаде. На всё про всё ушло двадцать две минуты. В данном случае все решили минометы, и заслуга в этом целиком принадлежала одному пожилому артиллерийскому капитану. Капитан этот был из племени 'вечных капитанов', у него было среднее военное образование, и в армии он держался только потому, что когда-то воевал вместе с нашим генералом. Капитан был энтузиастом минометной стрельбы и искренне ненавидел современную методику обучения. Он разработал свою систему, благодаря которой за две недели можно было гарантированно обучить минометные расчеты.

Генерал позволил ему экспериментировать, но только с добровольцами, и в добровольцы попал наш взвод. Мы самоназвались "Отдельной Гвардейской минометной батареей имени Капитана Блинова" и пошла работа. Ребята загорелись идеей капитана, и не жалели сил и личного времени. Мы очень старались, но профессиональные артиллеристы относились к нашей программе скептически, и когда нас возили на полигон минометной учебки, все местные бомбометчики смотрели на нас с иронией, смешанной с презрением. Тем не менее, когда нашу 'молодую' батарею выставили на показательные стрельбы, в соперники нам, на всякий случай, выделили сержантскую учебную батарею, но мы всеравно умыли их и по времени развертывания батареи, и по меткости, и по скорострельности. Капитана после этого быстренько уволили из войск, и действительно… Ведь не может какой-то капитанишка быть умнее кучи генералов из ГАУ. А Аким после этого влюбился в минометы, и при каждом удобном случае с наслаждением и мастерски стрелял из этого вида оружия. Каждый раз, накануне его Дня рождения, а так же других праздников (включая Восьмое марта), кто-нибудь к месту и без оного обязательно заявлял: "А Акиму подарим миномет".

Но вернемся к нашему бою. Подсчитанные потери были небольшими по количеству, но невосполнимыми по качеству… Погибли все три местных проводника, и это очень осложняло наше дальнейшее путешествие. Местность эта, сейчас весьма малонаселенная, когда-то кишела рудознатцами и прочими шахтерами, но ввиду войн и революций многие населенные пункты опустели. Белые уехали в Европу, местные рабочие расползлись по родным стойбищам, и в результате тут остались только десятки брошенных поселков, сотни километров, неуказанных на картах дорог, некоторое количество местного коренного населения и энное количество мелких вооруженных формирований различных оттенков. А колонна должна была прибыть точно в срок, в расположение некоего царька, выбравшего путь построения Социализма, и ехали мы, естественно, не пустыми. На старой Португальской карте, километрах в 20 от места нашей дислокации, была обозначена большая деревня, бывшая по совместительству столицей какого-то племени народности овимбунду. Туда поехала делегация (она же – передовой дозор) на шишарике и БРДМе, в переводчиках там был Таракан, командовал, естественно, Барон, для торга по цене услуг был привлечен Старшина Тарасюк, а на случай проведения дипломатии канонерок взяли Акима и Арканю. Как сказал Борька, раздосадованный, что мы едем без него: "Выбор состава Мирной делегации ясен: Акима взяли за то, что он лучше всех стреляет из миномета, а Арканю потому, что он самый красивый". По дороге нас пару раз обстреливали, так что скорость держали максимально возможную, и тут впереди показался достаточно приличный мост через небольшую речушку, и все бы хорошо, но… На мосту находился местный пейзанин с чем-то вроде коровы. Домашнее животное и его верный хозяин находились примерно по середине моста, и, учитывая нашу скорость, деваться ему было некуда. И тут африканский колхозник стал выталкивать несчастную животину с моста прямо в речку, а потом прыгнул за ней и сам. Когда мы проезжали мимо плавающих в мутно-бурой воде местных обитателей, Таракан проворчал: " Герасим, блин… ", – а Аким пафосно произнес: "Так не доставайся же ты никому".

Переговоры протекали в классическом стиле. Вождь, очень похожий на актера Омара Шарифа, намазанного гуталином, запросил за предоставление проводников больше, чем было у нас в караване грузов и техники. Тарасюк предложил два пустых магазина к Калашу и пять древних трехзарядных француженок, модели Лебель-Бертье. Вождь почувствовал родственную душу и самозабвенно предался торгу. Высокие договаривающиеся стороны, перемежая лесть и оскорбления, медленно, но верно продвигались к консенсусу, но тут все чуть не испортил Таракан. Он решил, что пора выпускать Арканю. Лейтенанту самому надоело сидеть под брезентом, и он с грацией бегемота, прошедшего школу молодого бойца в ВДВ, выпрыгнул из коробочки через верх, вызвав своим появлением панику у всех селян, кроме вождя. Местная реинкарнация Омара Шарифа пришла в невообразимое возбуждение и выдала длиннейшую фразу, сопровождаемую улыбками и прочими выражениями положительных эмоций. Таракан внезапно стал заваливаться на бок и со стоном рухнул на землю. Мы схватились за автоматы, подозревая, что капитана угостили отравленной стрелой, но оказалось что это не действие яда, а приступ смеха. Вытирая слезы, Таракан перевел нам, что вождь дает трех проводников, пять связок вяленого мяса, тяжелый пулемет с тремя БК, своего домашнего броненосца и четырех девственниц… и все это за Арканю. Несколько минут большинство нашей команды было абсолютно небоеспособно, ибо трудно воевать, рыдая и корчась от смеха. Не смеялся только Тарасюк. По его расстроенному лицу было видно, что дай ему волю, то за такой востребованный товар как Арканя, он пустил бы по миру все это племя, но старшина знал, что командир вряд ли на это пойдет, о чем и загрустил. Торг через время закончился, и старшина страшно отомстил капитану Тараканову. Тарасюк коварно согласился на то, чтобы любимый берет Таракана перешел во владение младшей жены вождя. До самого нашего отъезда вождь не терял надежды, и напоследок попросил передать Аркане, что если он останется, то будет назначен военным вождем и получит пятерых жен и отдельный кораль, но к грусти вождя, Советико офицеро был облико морале! Барон, который по живости характера и гипертрофированному чувству юмора, таких подстав не пропускал из принципа, пробормотал как будто в сторону:

– Совсем озверел Черный Абдулла. Мало ему четырех девственниц, так ему еще и пять жен подавай. Все парторгу расскажу.

Итак, наша колонна двинулась дальше, и километров через сто между проводниками и Бароном возник спор. Проводник хотел резко отклониться от директрисы, хотя каких-то препятствий типа гор, болот, пропастей и взорванных переправ впереди не наблюдалось, но проводники были непреклонны. Это чужая территория, сказали они, и каждый, кто туда вторгается, подвергается Песка. Что такое Песка они не могли или не хотели объяснять, а ведь в Африке разной жути хватало, и не только человеческой… И те, кто не относился к этому серьезно, позднее весьма об этом жалели, если конечно успевали.

Но делать крюк было некогда, и мы решили рискнуть. Несколько километров все было спокойно, не считая десятка другого скелетов, привязанных к столбам, а потом показалась вполне реальная застава. Дорога пересекала небольшую деревушку, вернее, деревушка, судя по всему, появилась возле дороги, на это указывали ржавые останки заправки и площадь с остатками явно заброшенных прилавков, не заброшенным выглядел только местный аналог лобного места… Десяток низких виселиц, на большинстве из которых пребывали людские тела в разных степенях целости. Судя по всему, несчастных, сразу после подвешивания, зверски пытали, причем палачи делали длину веревок такой, чтобы их жертвы не задыхались сразу. Шишарик с брезентовым кунгом, но открытой кабиной, медленно въехал на площадь, а из-под навеса самой большой хижины вышла живописная группа. Возглавлял ее здоровенный негр в красной ливрее швейцара на голое тело и засаленной офицерской фуражке. В одной руке он держал саблю, в другой двадцатизарядный бразильский маузер. Его свита была в более-менее привычной для здешних мест и данного времени амуниции, кроме двоих мордоворотов… Мало того, что они были в касках, что даже для кафра было дискомфортно в этом климате, оба этих стражника держали в руках удилища, причем явно от дорогих спиннингов. Сидевший рядом с Тараканом проводник стал пепельным, и в ответ на удивленный взгляд Таракана, прохрипел: 'Песка'. В голове у капитана как щелкнуло. 'Pesca по-португальски означает удочка. Значит, несчастных пленников засекают до смерти удилищами от спиннингов… Интересные обычаи в этих местах, этнографы были бы в восторге. А "шестьдесятшестой" стал вдруг газовать мотором, и красномундирнику пришлось подойти поближе. Таракан, не выключая ревущего движка, выпрыгнул из кабины, чтобы услышать всевозможные наглые предложения типа – всем выйти из машины, сложить оружие и тогда их, возможно, убьют сразу, без подвергания испытанием Пеской. Таракан покладисто кивнул, отдал честь и без всякого перехода вмазал местному командующему в поддых, и добавил ребром ладони по уху. Над кузовом шишарика взлетел брезент, и короткие очереди Калашей прошили команду экзекуторов, а на площадь уже въезжали бронемашины авангарда, в нетерпении поводя стволами пулеметов. За перегазовками шишарика их появление было для противника полной неожиданностью, как и было изначально задумано.