Игорь Губерман - Гарики из Иерусалима. Книга странствий Страница 18

Наш дух бывает в жизни искушен

не раньше, чем невинности лишен

Творец нас в мир однажды бросили дал бессмысленную прыть,нас по судьбе несет без весел,но мучит мысль, куда нам плыть.

С возрастом яснеет Божий мир,делается больно и обидно,ибо жизнь изношена до дыри сквозь них былое наше видно.

Настолько время быстротечнои столько стен оно сломало,что можно жить вполне беспечно,от нас зависит очень мало.

Совсем не реки постной шелухикарающую сдерживают руку,а просто Бог нас любит за грехи,которыми развеивает скуку.

Не постичь ни душе, ни уму,что мечта хороша вдалеке,ибо счастье — дорога к нему,а настигнешь — и пусто в руке.

Живу среди своих, а с остальнымиобщаюсь, молчаливо признавая,что можно жить печалями иными,иную боль и грусть переживая.

Чтоб нам не изнемочь в тоске и плаче,судьба нас утешает из пространствато радостью от завтрашней удачи,то хмелем послезавтрашнего пьянства.

Идея прямо в душу проникает,идея — это праздник искушения,идея — это то, что возникаетв уме, который жаждет орошения.

И детские грезы греховные,и мудрая горечь облезлых —куют нам те цепи духовные,которые крепче железных.

Дав дух и свет любой бездарности,Бог молча сверху смотрит гневно,как черный грех неблагодарностимы источаем ежедневно.

Масштабность и значительность задач,огромность затевающихся дел —заметней по размаху неудач,которые в итоге потерпел.

В толкучке, хаосе и шуме,в хитросплетенье отношенийлюбая длительность раздумийчревата глупостью решений.

Все в жизни потаенно, что всерьез,а наша суета судеб случайных —лишь пена волн и пыль из-под колес,лишь искры от костра процессов тайных.

Я плавал в море, знаю сушу,я видел свет и трогал тьму;не грех уродует нам душу,а вожделение к нему.

Размазни, разгильдяи, тетери —безусловно, любезны Творцу:их уроны, утраты, потериим на пользу идут и к лицу.

Вера быть профессией не может,ласточке не родственен петух,ибо правят должность клерки Божьи,а в конторе — служба, а не дух.

В извилистых изгибах бытияя часто лбом на стену клал печать,всегда чуть не хватало мне чутья,чтоб ангела от беса отличать.

Нрав у Творца, конечно, крут,но полон блага дух Господний,и нас не он обрек на труд,а педагог из преисподней.

Увы, рассудком не постичь,но всем дано познать в итоге,какую чушь, фуфло и дичьнесли при жизни мы о Боге.

Сметая наши судьбы, словно сор,не думая о тех, кто обречен,безумный гениальный режиссервсе время новой пьесой увлечен.

Я вдруг почувствовал сегодня —и почернело небо синее, —как тяжела рука Господня,когда карает за уныние.

Три фрукта варятся в компоте,где плещет жизни кутерьма:судьба души, фортуна плотии приключения ума.

Наш век успел довольно много,он мир прозрением потряс:мы — зря надеялись на Бога,а Бог — напрасно верил в нас.

Печальный зритель жутких сцен,то лживо-ханжеских, то честных,Бог бесконечно выше стенвокруг земных религий местных.

Недюжинного юмора запасиспользовав на замыслы лихие,Бог вылепил Вселенную и насиз хаоса, абсурда и стихии.

А жить порой невмоготу —от угрызений, от сомнений,от боли видеть наготусвоих ничтожных вожделений.

Сурово относясь к деяньям грешным(и женщины к ним падки, и мужчины),суди, Господь, по признакам не внешним,а взвешивай мотивы и причины.

Когда азарт и упоениетрясут меня лихой горячкой,я слышу сиплое сопениечертей, любующихся скачкой.

А если во что я и верю,пока мое время течет,то только в утрату, потерю,ошибку, урон и просчет.

Кивнули, сойдясь поневоле,и врозь разошлись по аллее,и каждый подумал без боли,что вместе им было светлее.

Наши духа горние вершины —вовсе не фантом и не обман,а напрягший хилые пружиныветхий и залежанный диван.

Всему на свете истинную ценуотменно знает время — лишь оносметает шелуху, сдувает пенуи сцеживает в амфоры вино.

Не для литья пустой водыБог дал нам дух и речь,а чтобы даже из бедымогли мы соль извлечь.

Я жил во тьме и мгле,потом я к свету вышел;нет рая на земле,но рая нет и выше.

Я очень рад, что мы научнопостичь не в силах мира сложность;без Бога жить на свете скучнои тяжелее безнадежность.

Я жив: я весел и грущу,я сон едой перемежаю,и душу в мыслях полощу,и чувством разум освежаю.

Увы, но никакие улучшенияв обилии законов и преградне справятся с тем духом разрушения,который духу творческому брат.

Нет ни единого штрихав любом рисунке поведения,чтоб не таил в себе грехадля постороннего суждения.

У жизни есть мелодия, мотив,гармония сюжетов и тональность,а радуга случайных перспективукрыта в монотонную реальность.

Живешь, покоем дорожа,путь безупречен, прям и прост…Под хвост попавшая вожжапускает все коту под хвост.

В любой беде, любой превратности,терпя любое сокрушение,душа внезапные приятностисебе находит в утешение.

Перед выбором — что предпочесть,я ни в грусть не впадал, ни в прострацию,я старался беречь только честьи спокойно терял репутацию.

Цель нашей жизни столь бесспорна,что зря не мучайся, приятель:мы сеем будущего зерна,а что взойдет — решит Создатель.

Я знаю, печальный еврей,что в мире есть власть вездесущая,что роль моя в жизни моей —отнюдь и совсем не ведущая.

Столько силы и страсти потраченобыло в жизни слепой и отчаянной,что сполна и с лихвою оплаченамимолетность удачи нечаянной.

Я черной краской мир не крашу,я для унынья слишком стар;обогащая душу нашу,потери — тоже Божий дар.

Мой разум точат будничные хлопоты,долги над головой густеют грозно,а в душу тихо ангел шепчет: жопа ты,что к этому относишься серьезно.

Я врос и вжился в роль балды,а те, кто был меня умней,едят червивые плодызмеиной мудрости своей.

События жизни во внешней средев душе отражаются сильно иначе,и можно смеяться кромешной бедеи злую тоску ощущать от удачи.

Азартно дух и плоть вершат пиры,азартны и гордыня, и разбой,Бог создал человека для игрыи тайно соучаствует в любой.

Когда еще не баржи мы, а лодкии ветром паруса не оскудели,заметно даже просто по походке,как музыка души играет в теле.

От Бога в наших душах раздвоение,такой была задумана игра,и зло в душе божественно не менееиграющего белыми добра.

Чуя близость печальных превратностей,дух живой выцветает и вянет;если ждать от судьбы неприятностей,то судьба никогда не обманет.

Я редко сожалею, что не юн,и часто — что в ту пору удалуютак мало я задел высоких струн,а низкие — щипал напропалую.

Из-под поверхностных теченийречей, обманчиво несложных,текут ручьи иных значенийи смыслов противоположных.

Забавен наш пожизненный уделрасписывать свой день и даже час,как если бы теченье наших делдействительно зависело от нас.

Хотя еще Творца не знаю лично,но верю я, что есть и был такой:все сделать так смешно и так трагичновозможно лишь Божественной рукой.

Редко нам дано понять успеть,в чем таится Божья благодать,ибо для души важней хотеть,нежели иметь и обладать.

Комок живой разумной слизитак покорил и даль, и высь,что создал множество коллизий,чтоб обратиться снова в слизь.

Мужество открытого неверия,полное тревоги и метания, —чище и достойней лицемерияханжеского богопочитания.

В безумствах мира нет загадки,Творцу смешны мольбы и просьбы:ведь на земле, где все в порядке,для жизни места не нашлось бы.

Я редко, но тревожу имя Бога:материи Твоей худой лоскут,умерить я прошу Тебя немногомою непонимания тоску.

Живя с азартом и упорствомсреди друзей, вина и смеха,блажен, кто брезгует проворством,необходимым для успеха.

Ты скорее, Господь, справедлив, чем жесток,мне ясней это день ото дня,и спасибо, что короток тот поводок,на котором Ты держишь меня.

Молитва и брань одновременнов живое сплетаются слово,высокое с низким беременновсе время одно от другого.

В игры Бога как пешка включен,сам навряд ли я что-нибудь значу;кто судьбой на успех обречен,с непременностью терпит удачу.

В лицо нам часто дышит бездна,и тонкий дух ее зияниянам обещает безвозмездновосторг полета и слияния.

То главное, что нам необходимо,не знает исторических помех,поэтому всегда и невредимопребудут на земле любовь и смех.

Нам чуть менее жить одиноков мираже, непостижном и лестном,что следит неусыпное окоза любым нашим шагом и жестом.

Душа моя нисколько не грустито грешном словоблудии моем:ей Бог мои все глупости простит,поскольку говорил я их — о Нем.

Под осень чуть не с каждого сука,окрестности брезгливо озирая,глядят на нас вороны свысока,за труд и суету нас презирая.

Сполна сбылось, о чем мечталито вслух, то молча много лет,за исключением детали,что чувства счастья снова нет.

У мудрости расхожей — нету дна,ищи хоть каждый день с утра до вечера;в банальности таится глубина,которая ее увековечила.

Ощущение высшей рукив нас отнюдь не от воплей ревнителей;чувство Бога живет вопрекивиду многих священнослужителей.

Хотелось быть любимым и любить,хотелось выбрать жребий и дорогу,и теми я порой хотел бы быть,кем не был и не стану, слава Богу.

Сейчас, когда постигла душу зрелость,нам видится яснее из туманаупругость, и пластичность, и умелостьцелебного самих себя обмана.

Часами я валяюсь, как тюлень,и делать неохота ничего;в доставшихся мне генах спала леньзадолго до зачатья моего.

Цветение, зенит, апофеоз —обычно забывают про истоки,в которых непременно был навоз,отдавший им живительные соки.

Товарищ, верь: взойдет она,и будет свет в небесной выси;какое счастье, что лунаот человеков не зависит!

О, как смущен бывает разумлихим соблазном расквитатьсясо всеми трудностями сразу,уйдя без писем и квитанций.

В сумерках закатного сознаниягаснет испаряющийся день,бережно хранят воспоминанияэхо, отражение и тень.

Жил на ветру или теплично,жил как бурьян или полезно —к земным заслугам безразличнавсеуравнительная бездна.

С азартом жить на свете так опасно,любые так рискованны пути,что понял я однажды очень ясно:живым из этой жизни — не уйти.

Когда последняя усталостьмой день разрежет поперек,я ощутить успею жалостько всем, кто зря себя берег.

Сегодня настроение осеннее,как будто истощился дух мой весь,но если после смерти воскресениене сказка, то хочу очнуться здесь.

В этой жизни, шальной и летящей,мало пил я с друзьями в пивных,но надеюсь, что видеться чащенам достанется в жизнях иных.

Решит, конечно, высшая инстанциякуда я после смерти попаду,но книги — безусловная квитанцияна личную в аду сковороду.

А жаль, что на моей печальной тризне,припомнив легкомыслие мое,все станут говорить об оптимизмеи молча буду слушать я вранье.

Струны натянувши на гитары,чувствуя горенье и напор,обо мне напишут мемуарыте, кого не видел я в упор.

От воздуха помолодев,как ожидала и хотела,душа взлетает, похудевна вес оставленного тела.

Нам после смерти было б веселопоговорить о днях текущих,но будем только мхом и плесенью,всего скорей, мы в райских кущах.

Улучшить человека невозможно,