Игорь Губерман - Гарики из Иерусалима. Книга странствий Страница 17

Божественность любовного томления —

источник умноженья населения

Приснилась мне юность отпетая,приятели — мусор эпохи —и юная дева, одетаяв одни лишь любовные вздохи.

Не всуе жизнь моя текла,мне стало вовремя известно,что для душевного тепладолжны два тела спать совместно.

Любым любовным совмещениямданы и дух, и содержание,и к сексуальным извращениямя отношу лишь воздержание.

Красотки в жизни лишь одновсегда считали унижением:когда мужчины к ним давноне лезли с гнусным предложением.

В те благословенные годажили неразборчиво и шало,с пылкостью любили мы тогдавсе, что шевелилось и дышало.

С таинственной женской натуройне справиться мысли сухой,но дама с хорошей фигурой —понятней, чем дама с плохой.

Даже тех я любить был не прочь,на кого посмотреть без смущенияможно только в безлунную ночьпри отсутствии освещения.

Храни вас Бог, любовницы мои!Я помню лишь обрывки каждой ленты,а полностью кино былой любвихранят пускай скопцы и импотенты.

Она была задумчива, бледна,и волосы текли, как жаркий шелк;ко мне она была так холодна,что с насморком я вышел и ушел.

Теряешь разум, девку встретив,и увлекаешься познанием;что от любви бывают дети,соображаешь с опозданием.

В моей судьбе мелькнула ты,как воспаленное видение,как тень обманутой мечты,как мимолетное введение.

Если дама в гневе и обидена коварных пакостниц и сучекплачет, на холодном камне сидя,у нее не будет даже внучек.

Люблю я дев еврейских вид вальяжный,они любить и чувствовать умеют,один лишь у евреек минус важный:они после замужества умнеют.

Вселяются души умерших людей —в родившихся, к ним непричастных,и души монахинь, попавши в блядей,замужеством сушат несчастных.

Чтобы мерцал души кристаллогнем и драмой,беседы я предпочиталс одетой дамой.Поскольку женщина нагая —уже другая.

Вон дама вся дымится от затей,она не ищет выгод или власти,а просто изливает на людейзапасы невостребованной страсти.

Волнуя разум, льет лунасвет мироздания таинственный,и лишь философа женаспокойно спит в обнимку с истиной.

Я знание собрал из ветхих книг(поэтому чуть пыльное оно),а в женскую натуру я проникв часы, когда читать уже темно.

Обманчив женский внешний вид,поскольку в нежной плоти хрупкойнатура женская таитединство арфы с мясорубкой.

Все, что женщине делать негоже,можно выразить кратко и просто:не ложись на прохвостово ложе,бабу портит объятье прохвоста.

Во сне пришла ко мне намеднисоседка юная нагая;ты наяву приди, не медли,не то приснится мне другая.

У зрелых женщин вкус отменно точени ловкая во всем у них сноровка:духовные невидимые очи —и те они подкрашивают ловко.

Дуэт любви — два слитных соло,и в этой песне интереснойдевица пряного посолавокально выше девы пресной.

Когда года, как ловкий вор,уносят пыл из наших чресел,в постели с дамой — разговорнам делается интересен.

Как женской прелести примерв ее глазах такой интим,как будто где-то вставлен хери ей отрадно ощутим.

Когда я был тугой, худой, упругийи круто все проблемы укрощались,под утро уходившие подругитогда совсем не так со мной прощались.

Люблю я этих, и вон тех,и прочих тоже,и сладок Богу сок утехна нашем ложе.

Как утлый в землю дом осел,я в быт осел и в нем сижу,а на отхожий нежный промыселуже почти что не хожу.

Не в силах дамы поборотьни коньяком, ни папиросамисвою сентябрьскую плотьс ее апрельскими запросами.

Всегда готов я в новый путьна легкий свет надежды шалойнайти отзывчивую грудьи к ней прильнуть душой усталой.

Чем угрюмей своды мрачные,тем сильней мечта о свете;чем теснее узы брачные,тем дырявей эти сети.

Женщину полночной и дневнойвижу я столь разной неизменно,что пугаюсь часто, как со мнойэти две живут одновременно.

Супруг у добродетельной особы,разумно с ней живя на склоне дней,не пил я в полночь водку, спал давно бы,уже блаженно спал бы. Но не с ней.

Есть явное птичье в супружеской речизвучание чувств обнаженных:воркуют, курлычут, кукуют, щебечут,кудахчут и крякают жены.

Про то, как друг на друга поглядели,пока забудь;мир тесен, повстречаемся в постеликогда-нибудь.

А жаль, что жизнь без репетицийтечет единожды сквозь факт:сегодня я с одной певицейсыграл бы лучше первый акт.

У той — глаза, у этой — дивный стан,а та была гурман любовной позы,и тихо прошептал старик Натан:«Как хороши, как свежи были Розы!»

Когда к нам дама на кроватьсама сигает в чем придется,нам не дано предугадать,во что нам это обойдется.

Ту мудрость, что не требует ума,способность проницательности вещейи чуткость в распознании дерьма —Создатель поместил зачем-то в женщин.

Хотя мы очень похотливы,зато весьма неприхотливы.

Не будоражу память грезами,в былое взор не обращаюи камасутровыми позамиуже подруг не восхищаю.

Я с дамами тактичен и внимателен;усердно расточая дифирамбы,я делаюсь настолько обаятелен,что сам перед собой не устоял бы.

Не видя прелести в скульптуре,люблю ходить к живой натуре.

Когда я не спешу залечь с девицей,себя я ощущаю с умилениемхранителем возвышенных традиций,забытых торопливым поколением.

Глупо — врать о страсти, падать ниц,нынче дам не ловят на уловку,время наплодило тучу птиц,жадных на случайную поклевку.

Когда еще я мог и успевалиметь биографические факты,я с дамами охотно затевалповерхностно-интимные контакты.

В разъездах, путешествиях, кочевьяхя часто предавался сладкой неге;на генеалогических деревьяхна многих могут быть мои побеги.

Мы даже в распутстве убоги,и грустно от секса рутинного,читая, что делали боги,покуда не слились в Единого.

Забав имел я в молодости массу,в несчетных интерьерах и пейзажахна девок я смотрел, как вор — на кассу,и кассы соучаствовали в кражах.

Наши бранные крики и хрипыБог не слышит, без устали слушаятолько нежные стоны и всхлипы,утешенье Его благодушия.

Люблю житейские урокибез посторонних и свидетелей,мне в дамах темные порокимилее светлых добродетелей.

Душевной не ведая драмы,лишь те могут жить и любить,кто прежние раны и шрамыумел не чесать, а забыть.

Меж волнами любовного приливав наплыве нежных чувств изнемогая,вдруг делается женщина болтлива,как будто проглотила попугая.

С лицом кота, не чуждого сметане,на дам я устремляю легкий взори вычурно текучих очертанийвкушаю искусительный узор.

Наука описала мир как данность,на всем теперь названия прибиты,и прячется за словом «полигамность»тот факт, что мы ужасно блядовиты.

Спектаклей на веку моем не густо,зато, насколько в жизни было сил,я жрицам театрального искусствасебя охотно в жертву приносил.

Опять весной мечты стесняют грудь,весна для жизни — свежая страница;и хочется любить кого-нибудь,но без необходимости жениться.

В меня вперяют взор циничныйто дама пик, то туз крестей,и я лечу, цветок тепличный,в пучину гибельных страстей.

Вовсе не был по складу душия монахом-аскетом-философом;да, Господь, я немало грешил,но учти, что естественным способом.

Молит Бога, потупясь немного,о любви молодая вдовица;зря, бедняжка, тревожишь ты Бога,с этим лучше ко мне обратиться.

Не знаю выше интереса,чем вечных слов исполнить гаммуи вывести на путь прогрессазамшело нравственную даму.

Встречая скованность и мнительность,уже я вижу в отдаленностивосторженность и раздражительностьхронической неутоленности.

Когда внезапное событиезаветный замысел калечит,нам лишь любовное соитиевсего надежней душу лечит.

В дела интимные, двуспальныепартийный дух закрался тоже:есть дамы столь принципиальные,что со врага берут дороже.

Петух ведет себя павлином,от индюка в нем дух и спесь,он как орел с умом куриным,но куры любят эту смесь.

Подушку мнет во мраке ночи,вертясь, как зяблик на суку,и замуж выплеснуться хочетдевица в собственном соку.

Какие дамы нам не разшептали: «Дорогой!Конечно, да! Но не сейчас,не здесь и не с тобой!»

Семья, являясь жизни главной школой,изучена сама довольно слабо,семья бывает даже однополой,когда себя мужик ведет как баба.

На старости у наших изголовийнезримое сияние клубитсяи отблесками канувших любовейвысвечивает замкнутые лица.

Увы, но верная жена,избегнув низменной пучины,всегда слегка раздраженаили уныла без причины.

Любви теперь боюсь я, как заразы,смешна мне эта легкая атлетика,зато люблю мои о ней рассказыи славу донжуана-теоретика.

Семьи уклад и канительдуша возносит до святыни,когда семейная постель —оазис в жизненной пустыне.

Затем из рая нас изгнали,чтоб на земле, а не в утопииплодили мы в оригиналесвои божественные копии.

Чтобы души своей безбрежностьхудожник выразил сполна,нужны две мелочи: прилежностьи работящая жена.

Чего весь век хотим, изнемогаяи мучаясь томлением шальным?Чтоб женщина — и та же, но другаяжила с тобою, тоже чуть иным.

Логикой жену не победить,будет лишь кипеть она и злиться;чтобы бабу переубедить,надо с ней немедля согласиться.

Проблемы и тягости множа,душевным дыша суховеем,мы даже семейное ложе —прокрустовым делать умеем.

Забавно, что ведьма и фуриясперва были фея и гурия.

А та, с кем спала вся округа,не успевая вынимать,была прилежная супругаи добродетельная мать.

Зов самых лучших побужденийпо бабам тайно водит нас:от посторонних похожденийсемья милей во много раз.

Любви блаженные страницыкоплю для Страшного суда,ибо флейтистки и блудницыменя любили — таки да.

В семье мужик обычно первыйбывает хворостью сражен;у бедных вдов сохранней нервы,ибо у женщин нету жен.

Кто в карьере успехом богат,очень часто еще и рогат.

Стал я склонен во сне к наваждениям:девы нежные каждую ночьподвергают меня наслаждениям,и с утра мне трудиться невмочь.

Глаза еще скользят по женской талии,а мысли очень странные плывут:что я уже вот-вот куплю сандалии,которые меня переживут.

Нет, любовной неги не тая,жизнь моя по-прежнему греховна,только столь бесплотна плоть моя,что и в тесной близости духовна.

Когда умру и тут же славаменя овеет взмахом крыл,начнется дикая облавана тех старух, с кем я курил.

Думаю угрюмо всякий раз,глядя на угасшие светильники:будут равнодушно жить без насбабы, города и собутыльники.

Я готовлюсь к отлету души,подбивая житейский итог;не жалею, что столько грешил,а жалею, что больше не мог.

Я тебя люблю, и не беда,что недалека пора проститься,ибо две дороги в никудамогут еще где-то совместиться.

Наш дух бывает в жизни искушен