Андрей Абинский - На флоте бабочек не ловят. Морские рассказы Страница 10

– Кто везёт, на того и грузят, – обиженно сказал я и нехотя взял ключи со стола.

– Цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи! – выдал чиф свою любимую присказку.

Так я стал артельщиком, а также барыгой, ворюгой и лавочником.

2. Тесный контакт

Теоретически, артельщиком может стать любой матрос. Но для этого нужно иметь некоторые знания и опыт. Мясо, оказывается, вымерзает и при выдаче, его нужно отвешивать меньше, сахар и соль впитывают влагу и становятся тяжелее, редкие дефицитные продукты надо «шхерить» подальше и выдавать в особых случаях.

И, хотя мое комсомольское сердце глухо протестовало против недовесов и недочетов, через месяц в провизионке образовалась небольшая экономия и чиф списал мой личный долг за съеденную закуску. Не скажу, что это мне не понравилось.

Скоро, я уже мог прикинуть на руке килограмм гречки и ошибиться при этом граммов на тридцать, не больше. Естественно, в свою пользу.

Обещанного «тесного контакта» с поварихой, однако, не получилось. И, признаюсь, здесь я сам виноват.

Однажды, мы с доктором сражались в шахматы в столовой команды. Док, несмотря на свою простодушную улыбку, рассеянность и любовь к Бахусу, в шахматах был дока. Бывало, он играл на четырёх досках одновременно и выигрывал у всех. Эскулап бродил по судну с шахматной доской и приставал к прохожим. Все знали, что играть с ним – зряшное дело. Я соглашался на партейку-другую исключительно из-за слабости характера.

Я отчаянно морщил лоб и выстраивал на доске Сицилианскую защиту, когда мимо прошла наша повариха, Мария Толоконникова. Румяная, крепкая, как болгарский помидор, Маша была в розовом пушистом халате и с полотенцем на шее.

– Чик-чик-чик, – доктор посмотрел на девушку и передразнил ее легкую походку.

– С легким паром, наша Маша! – сказал я и в шутку добавил: – Стели постельку, закончу партейку и загляну к тебе на огонёк.

Маша рассмеялась: «Много вас таких! Ты, Андрюха, последний в очереди!» И, обдав нас ароматом земляничного мыла, уплыла к себе домой.

На неё приятно было посмотреть даже сзади.

– Вам шах и мат, сударь, – ехидно заявил доктор и щелчком свалил моего короля.

– Придется наказать тебя в теннис, – невозмутимо ответил я.

Язык мой – враг мой. Что называется, ляпнул девушке про свидание и начисто забыл. На следующее утро я принёс кульки с макаронами на камбуз и встретил там сердитую Машу.

– Ну и гад же ты, Абинский! – вместо приветствия прошипела красавца и повернулась ко мне спиной.

Её спина, острые лопатки и даже тонкая шея выражали крайнюю степень презрения.

– Маша, ты чего? – не понял я. – Что я такого натворил?

– Сам обещал вчера, а сам не пришёл…

– Боже мой! – искренне застонал я и грохнулся на колени. – Совсем забыл… Не отвергай меня, прости бедного лавочника! Свою вину искуплю кровью! Могу даже шампанским!

– Даже не надейся на это, жалкий барыга, – холодно сказала девушка. – Моя любовь к тебе погасла, ботинки жмут и нам не по пути!

Через неделю Маша Толоконникова полюбила нового штурмана, Муфтахова Рашида Закеича. Рашид был славный парень и обещал на ней жениться.

May Day in Russian Bay – 1 мая в Русской бухте

Я болтался за кормой на подвеске и белой краской выводил название нашего лайнера. Боцман Варенников часто поручал мне работу, которая требует терпения, аккуратности и художественного вкуса. К тому же, у меня не кружилась голова и не было страха свалиться в воду. В корни моего генеалогического древа наверняка вплелись предки из племени ирокезов, которые строили Эмпайр-Билдинг в Штатах и генетически не боялись высоты. Конечно, в детстве, лазая за шишками на столетние кедры, я об этом ещё не знал.

ЯРОС – старательно рисовал я четвёртую букву, когда на планшире повисла Маша Толоконникова, наша красивая повариха.

– Андрейка-а-а, – ласково запела она, – навагу забыла выписать по раскладке, сам вылезешь или ключ от артелки дашь?

Ещё чего! Первая заповедь лавочника – не доверяй ключи никому. Поэтому, я начал торговаться:

– Чем порадуешь за это?

– Будет тебе спасибо…

– Только-то? – куражился я, любуясь снизу её стройными ножками. – Пообещай чего-нибудь хорошего. Хотя бы для приличия.

– Ладно, – засмеялась покладистая Маша, – будет всё, чего пожелаешь!

– Это другое дело, – самодовольно сказал я и начал карабкаться вверх по шторм-трапу.

После шаткой подвески твёрдая палуба давила на подошвы ботинок. За бортом, в густом ультрамариновом небе, зеленели кудрявые сопки острова Шикотан.

Навстречу шел боцман Варенников:

– Куда ты её, такую молодую?

– В закрома, – говорю, – будем рыбу жарить.

– Это сейчас так называется? – пошутил боцман и добавил: – Зайди потом к чифу. Срочное дело есть.

– Абинский нарасхват, – говорю, – там еще ЛАВЛЬ дописать надо. Так я до обеда не управлюсь.

– Интеллигента туда налажу, – сказал дракон, – принайтую покрепче, пусть обвыкает помалу…

Интеллигентом боцман называл Сашу Будиша, совершенно случайного человека на флоте. Будиш мог свистнуть на палубе, сесть на кнехт или назвать гак крючком, а компАс кОмпасом.

– Прогуляешься, Абинский, на берег, – сказал старший помощник, едва я вошёл. – Держи сто двадцать тугриков. Возьмёшь на все спирта – дюжину бутылок. Мешок прихвати, куда складывать. В «Сельпо» спросишь Нетребу Ивана, без него не дадут. Обратно на плашкоуте. Подойдешь к «курятнику», тебя посадят. Смотри, чтобы наши ухари не перехватили по дороге, до праздника еще целая неделя.

Я почувствовал себя разведчиком, которого засылают в стан врага. Правда, имя резидента я запомнил крепко – Нетреба Иван.

– Тяжеловесы будем выгружать? – спросил я.

– Пути военных неисповедимы, – развел руками старпом. – Если и будем, то при свете звезд. Чтобы враг не заметил. Успеешь…

Во втором трюме ждали выгрузки два средних танка. У бортов располагались ящики со снарядами, патронами и ручными гранатами. В третьем трюме, по обеим сторонам гребного туннеля, были уложены ракеты в круглых зелёных футлярах. С таким арсеналом мы запросто могли бы объявить войну Японии и захватить у нее пару северных островов.

Перевозить военные грузы – дело неблагодарное. Самовыгрузка оплачивалась через бухгалтерию и контора забирала себе приличный кус за амортизацию лебёдок. Еще хуже было то, что нами командовали военные. Они вдруг устраивали учения, десантировали технику на берег, потом снова грузились на судно и ехали покорять другой остров. Десантники менялись, а экипажу приходилось работать и днём, и ночью, выгружая танки и самоходки тяжеловесными стрелами.

– Прощай, турыст! – сказал чиф голосом Анатолия Папанова, смахнул воображаемую слезу и добавил: – Ключи от артелки оставь. Мало ли что…

В прошлом году мы потеряли на Шикотане старшину самоходной баржи. Парень уехал на берег к девушкам и пропал навсегда. С баржевиками нам не везло. Другого шкипера, Аркадия Веселова, зарезали в пьяной драке в тихом кафе «Оазис» в порту Корсаков.

Через час катер ткнулся в железный пирс посёлка Крабозаводское. Мир сузился полукругом зелёных сопок, поросших молодой травкой и колючим стлаником. Пахло солёным морем, прелыми водорослями и свежей рыбой. Слева выгружался рыболовный сейнер. Над ним метались горластые чайки. Рядом из воды выступал ржавый остов затонувшего корабля. У его дырявых бортов толкались и всхлипывали мелкие волны.

– Где тут «Сельпо»? – спросил я у бородатого шкипера, когда он бросил чалку на швартовый кнехт.

– А вон, желтый лабаз на сопке, – махнул он рукавицей, – ступай по дороге, мимо не пройдешь.

«Асфальт здесь не в моде», – подумал я и зашагал вверх по каменистой тропинке. Каждая досточка, каждый кирпич – всё здесь привозное. Население, в основном, сезонное – люди приезжают со всех концов Союза на заработки, «шкерить» рыбу.

Над окном магазина была прибита фанерная доска с надписью «СЕЛЬПО». На двери в кованых железных петлях висел солидный замок. Вокруг – ни души. Я присел на каменные ступеньки, закурил и стал ждать резидента. Из-за угла появилась большая рыжая собака.

– Привет, Трезор, – сказал я. – Как поживаешь?

– Терпимо, – дружелюбно взмахнул он хвостом и растянулся у моих ног.

Я давно заметил, что рыжие собаки обладают весёлым нравом и добрым характером.

Следом подошёл древний дедок в брезентовой штормовке и высоких резиновых сапогах. Нечёсаная борода висела у него сосульками.

– Добрый день вам, – сказал старик и присел рядом на ступеньку. – С какой лайбы будете?

– С «Ярославля».

– Большой корабль, – уважительно сказал дед. – Штурманишь или как?

– Или как… Я там матросом.

– Матросов уважаю… Революцию делал кто? Народ? Хрен в нюх – матросы! – сказал дедок и мелко захихикал.