Коллектив авторов - Одесский юмор: Антология Страница 15

1921 (?)

Рабинович и другие

Одесские анекдоты

Как-то барон Ротшильд подал нищему милостыню.

– Ваш сын дает мне вдвое больше.

– Мой сын может себе это позволить. У него богатый папа.

Проводится расследование о пожаре в Одесском оперном театре. Допрашивают свидетеля Рабиновича.

– Расскажите, что вы видели.

– Значит, закрыл я вечером свою лавочку, прихожу домой, поднимаю Сарину юбку…

– Следствию это не интересно, говорите по существу.

– Так за что я и говорю. Значит, закрыл я вечером свою лавочку, прихожу домой, поднимаю Сарину юбку…

– Свидетель, короче!

– Я и говорю короче! Значит, закрыл я свою лавочку, прихожу домой, поднимаю Сарину юбку, которой окно завешено. И что, вы думаете, вижу? Оперный горит.

Гражданская война. Разгул бандитизма в Одессе. Рабиновичи ложатся спать.

– Сара, ты дверь закрыла?

– Закрыла!

– А верхний замок повернула?

– Повернула.

– А средний на «собачку» поставила?

– Поставила!

– А задвижку задвинула?

– Задвинула!

– А крючок накинула?

– Накинула, спи!

– А цепочку…

– Повесила, успокойся уже!

– А… швабру подставила?

– Подставила!!! Перестань уже наконец!

– Перестань?!.. Ну хорошо, так мы будем спать с открытой дверью!

Миллионер говорит своему врачу:

– Знаете, я решил вам не платить гонорар, вместо этого я вписал вас в свое завещание. Вы довольны?

– Конечно! Только, будьте любезны, верните рецепт, я должен туда внести небольшие исправления.

Телеграмма: «Волнуйтесь, подробности письмом».

Ответная телеграмма: «Что случилось, что?»

Телеграмма: «Кажется, умер Сема».

Ответ: «Так кажется или да?»

Телеграмма: «Пока да».

– Роза, почему ты носишь обручальное кольцо не на том пальце?

– А я вышла замуж не за того человека.

Старый Рабинович рассказывает гостям:

– Вы знаете, я нашел врача – это волшебник. Он меня полностью вылечил от склероза.

– Потрясающе! А как его фамилия?

– Фамилия?… Фамилия… Как называется цветок… с шипами?

– Роза?

– О! – поворачивается к жене. – Роза! Как фамилия этого доктора?

– Моня, сколько будет семью восемь?

– А мы покупаем или продаем?

Контролер в поезде обращается к еврею-пассажиру:

– У вас билет до Херсона, а поезд идет на Конотоп.

– И часто ваши машинисты так ошибаются?

– Гуревич, значит, вы хотите у меня занять сто тысяч долларов. А где гарантия, что вы мне их вернете?

– Я вам даю слово честного человека.

– Хорошо, я вас жду сегодня вечером вместе с этим человеком.

Жена будит мужа:

– Что с тобой? Почему ты так кричишь?

– Мне приснилось, что Маруся тонет.

– Что еще за Маруся?

– Да ты ее не знаешь… Я с ней во сне познакомился.

Забегает в бар посетитель – и к бармену:

– Давай быстренько, быстренько, быстренько наливай сто грамм, пока не началось.

Выпил, крякнул, огляделся.

– Давай опять быстренько, быстренько, быстренько наливай сто грамм, пока не началось.

Выпил, крякнул, огляделся.

– Друг, давай быстренько, быстренько, быстренько, пока…

– А платить кто будет?

– Ну вот, уже началось!!!

Старый слепой нищий, всю жизнь проведший в сборе милостыни на углу Дерибасовской и Ришельевской, по шагам узнавал всех своих постоянных клиентов. И вот он слышит – мимо проходит молодой человек, который на протяжении многих лет бросал ему полтинник, а сейчас положил в шляпу нищего только двугривенный.

– Постойте, постойте, молодой человек, – окликает его слепой, – скажите, что происходит, раньше вы мне подавали полтинник!

– Понимаете, я женился, и теперь не могу тратить так много на милостыню.

– Интересное дело. Он, видите ли, женился, а я должен содержать его семью!

Два друга поехали в Одессу в гости. Когда подошли к дому, куда они были приглашены, один из них постучал ногой в дверь.

– Почему ты стучишь ногой? – спросил второй.

– Чтобы хозяева подумали, что наши руки заняты подарками. Иначе не откроют.

Дама подходит к будке с газированной водой:

– Можно стакан воды?

– С сиропом?

– Без.

– Без вишневого или без яблочного?

– Как вы относитесь к нынешней власти?

– Как к жене.

– ?

– Немножко люблю, немножко боюсь, немножко хочу другую…

Отец с сыном в банях Исаковича на Преображенской улице:

– Сынок, мойся хорошо, посмотри, какой ты грязный!

– Папа, а какой ты грязный!

– Так сколько лет мне и сколько тебе!

Встречаются два старых одессита.

– Аркаша, может быть, за встречу выпьешь грамм сто коньячку, а?

– А почему бы нет!

– Ну нет так нет.

Покупательница продавцу:

– Что это за сыр вы мне дали?

– Как вы просили, швейцарский.

– Так я не понимаю, он прислан из Швейцарии или выслан оттуда?!

– Яша, – говорит жена, – если бы ты знал, как мне не хочется идти к Шнейдерманам.

– Мне тоже не хочется. Но ты представь, как они обрадуются, если мы не придем.

Жена – мужу:

– Сема, почему ты не носишь обручальное кольцо?

– В такую жару?

Сын: – Я хочу быть кардиналом.

Отец: – Почему?

Сын: – Они могут выбирать себе папу!

Одесские гасконцы

1920–1940

В Одессе можно было сделать любую сенсацию. Написать, например, в газете «Одесская почта», что на рабочей окраине Пересыпи лопнул меридиан и катастрофа для города была предупреждена только благодаря героическим усилиям пожарных команд…

«Одесса – это советская Гасконь» – так пишет в начале своего очерка «Одесские гасконцы» Лев Славин. В нем он описывает веселый и авантюрный нрав жителей Одессы. Но правота этого сравнения еще и в другом. Многие из одесских журналистов и писателей точно так же, как честолюбивый гасконец д' Артаньян, покинули родные места с мечтой покорить столицу. И так же, как он, многие в этом преуспели. И прежде всего (особенно в первый период) как мастера смеха.

Знаменитый отдел фельетонов московского «Гудка» собрал под своей крышей одесситов Ильфа и Петрова, Олешу, Катаева, Славина, Козачинского. Энергия начала века и благородные лозунги первых лет революции раскрыли их дарования, сделали известными их имена…

Представлен в этом разделе и Исаак Бабель. Несмотря на то, что его «Одесские рассказы», по сути, трагичны, понятие «одесский юмор» в значительной степени связано именно с ними.

Присутствуют здесь и такие знаменитые уроженцы Одессы, как Саша Черный и Владимир Жаботинский. Их ностальгические рассказы об одесском детстве тоже полны юмора.

Особо хочется сказать о Валентине Катаеве. Это именно он, подобно Пушкину, предложившему Гоголю сюжет «Гевизора», подарил Ильфу и Петрову сюжет «Двенадцати стульев». В нашем томе Валентин Петрович представлен несколькими рассказами и фельетонами конца двадцатых – начала тридцатых годов. Сатирический и юмористический талант классика предстает в них, как мне кажется, во всем блеске.

В. X.

Александр Козачинский

Зеленый фургон

Отрывок

…Три с лишним года Одессу окружала линия фронта. Фронт стал географическим понятием. Казалось законным и естественным, что где-то к северу от Одессы существуют степь, леса Подолии, юго-западная железная дорога, станция Раздельная и станция Перекрестово, река Днестр, река Буг и – фронт. Фронт мог быть к северу от Раздельной или к югу от нее, под Бирзулой или за Бирзулой, но он был всегда. Иногда он уходил к северу, иногда придвигался к самому городу и рассекал его пополам. Война вливалась в русла улиц. Каждая улица имела свое стратегическое лицо. Улицы давали названия битвам. Были улицы мирной жизни, улицы мелких стычек и улицы больших сражений – улицы-ветераны. Наступать от вокзала к думе было принято по Пушкинской, между тем как параллельная ей Ришельевская пустовала. По Пушкинской же было принято отступать от думы к вокзалу. Никто не воевал на тихой Ремесленной, а на соседней Канатной не оставалось ни одной непростреленной афишной тумбы. Карантинная не видела боев – она видела только бегство. Это была улица эвакуации, панического бега к морю, к трапам отходящих судов.

У вокзала и вокзального скверика война принимала неизменно позиционный характер. Орудия били по зданию вокзала прямой наводкой. После очередного штурма на месте больших вокзальных часов обычно оставалась зияющая дыра. Одесситы очень гордились своими часами; лишь только стихал шум боя, они спешно заделывали дыру и устанавливали на фасаде вокзала новый сияющий циферблат. Но мир длился недолго; проходило два-три месяца, снова часы становились приманкой для артиллеристов; стреляя по вокзалу, они между делом посылали снаряд и в эту заманчивую мишень. Снова на фасаде зияла огромная дыра, и снова одесситы поспешно втаскивали под крышу вокзала новый механизм и новый циферблат. Много циферблатов сменилось на фронтоне одесского вокзала в те дни.