Борис Егоров - Сюрприз в рыжем портфеле (сборник) Страница 16

— Я женщина, председатель месткома!

Но это в столь опасной ситуации, видимо, уже не имело решающего значения.

Оглоблина бросила в воду деревянный стол, пыталась на нём добраться до берега, но стол понесло к порогам ещё быстрее, чем «Поплавок».

И только один человек не испытывал страданий и страха. Им был Груздев. Он спокойно, как посуху, шагал по воде, блестя свежевычищенными штиблетами…

… Чарушин вскрикнул и проснулся.

Да, всё описанное в этой главе было его сном. А в действительности в день юбилея произошло другое.

XII. Новый сюрприз в рыжем портфеле

Что услышал Нолик

Стоит ли недоумевать?

Пётр Филиппович Груздев стоял у подъезда УКСУСа, встречая своих сотрудников. Глава учреждения пожимал каждому руку и прикалывал на грудь юбилейный значок.

Эта трогательная церемония была заранее предусмотрепа планом торжества. Окончив её, Груздев вместе с Чарушиным прошёл в свой кабинет.

Кабинет выглядел так, как и раньше: фабрика «Сантехмедтруд» с выполнением заказа на кресло «ДБ-1» почему-то медлила.

По это Петра Филипповича не огорчало. У него было отличное праздничное настроение, и он мурлыкал себе под нос весёлые марши.

Потом закурил. Посмотрел в окно. В окне была видна фабричная труба. Из трубы шёл дым.

— Вот так, Чарушин, проведём юбилей, а там, как говорится…

Но фразу он не докончил: в кабинет вошла пожилая женщина с рыжим потасканным портфелем.

— Товарищ Груздев? Примите, пожалуйста, пакет.

— Это, наверно, от Шилова! — ликующе воскликнул Пётр Филиппович. — Давайте, давайте.

Курьерша ушла, Груздев распечатал конверт и, пробежав глазами ио строчкам шиловского послания, выронил изо рта папиросу. Розовое лицо его мгновенно стало пепельно-бледным.

— Какой кошмар, Чарушин! Ты слушай!

То, что сказал дальше Груздев, слушал не только Чарушин: за дверью топтался Нолик.

Нолик тоже мгновенно побледнел.

Когда Груздев закончил пересказ письма, Нолик кинулся в коридор и побежал по нему с такой скоростью, словно сдавал норму на значок спортсмена-разрядника.

Через несколько секунд он уже крутил диск телефона.

— Афанасий Петрович? Афанасий Петрович, это Нолик говорит. Помните?… Да, да. Нет ли у вас для меня местечка? Сколько я здесь получаю? Семьдесят. А у вас? Шестьдесят пять? И ничего другого? Только одна вакансия? Так вы оставьте её за мной… Да, да, очень прошу. Сейчас же…

Нолик положил трубку, и ушастая голова его упала на стол.

Соседи Нолика по комнате недоуменно переглянулись:

— Нолик, что с тобой?

— Ты с ума сошёл! В день юбилея…

— Ему, наверно, премии не дали…

— Стоит из-за этого переживать?

— Нет, объясни, Нолик.

Говорить Нолик не мог: несколько раз он пытался открыть рот, но звуков за этим не последовало.

— Воды ему, дайте воды.

Наконец голос прорезался, и Нолик объяснил:

— Закрывают нас… Не будет больше УКСУСа…

— Как закрывают? А юбилей?

— И юбилея не будет. Ничего не будет.

— Но ведь разрешили же юбилей? Товарищ Шилов…

— Ага, разрешили. Только не нам. В канцелярии товарища Шилова произошла ошибка. При рассылке. И кого-то там наказали.

— А при чём мы?

Нет, сотрудники УКСУСа не были жертвой нелепого случая.

Получив разрешение на празднование 25-летия, они так увлеклись юбилейной кампанией, что оставили свою прямую работу. УКСУС как учреждение функционировать перестал. Так продолжалось два месяца. И за это время ровно ничего не случилось. Без УКСУСа спокойно обошлись. Оказалось, что УКСУС — вовсе не нужен. И вот теперь его ликвидируют как липшее межведомственное звено.

Почтим его память. Прольём, как говорит Груздев, бальзам на раны.

XIII. Ещё о «Евгении Онегине»

Свадьба или пародия на неё?

Где находится фабрика «Сантехмедтруд»?

Труженики УКСУСа хотели славы. Они жаждали, чтобы их воспела «Лесогорская правда». С другой стороны, они всегда боялись, как бы не проникло на страницы этой газеты что-нибудь обидное, критическое. А оно как раз и проникло.

Неприятные строчки были напечатаны 22 июля, через день как УКСУС лопнул.

То, что опубликовала газета, не походило на обычную критическую статью. Скорее это была рецензия на некоторые выступления в клубе «Глобус». Впрочем, вот она сама, эта рецензия.

«Вчера в самодеятельном клубе «Глобус» зрителям была показана неожиданная сатирическая программа. Авторы её Юрий Звонков и Константин Ромашкин не использовали ни одного рассказа, стихотворения или фельетона. Они только комментировали некоторые документы выхваченные из живой жизни. Так, К. Ромашкин под хохот зала прочитал сочинение ученика восьмилетней школы Феди Л. на тему «Образ Евгения Онегина».

Сочинение состояло сплошь из казённых фраз и вульгарно-социологических формулировок. Но зачем же смеяться взрослым людям над отстающим учеником? Смеялись, однако, не над ним. Оказалось, что сочинение было написано самим Ромашкиным как пародия, но, попав в школу, куда отнёс его Федя, получило у преподавательницы литературы тов. Нолик высшую оценку — «5». Более того, «Фивопрос» отобрал эту работу как лучшую для специальной выставки. Вот над чем смеялся «Глобус»! Полагаем, что этот смех докатится и до Министерства просвещения, так как чтение сочинения и реакция зала были записаны на плёнку.

Удачно выступил К. Ромашкин и со вторым своим номером. Он решил познакомить слушателей с проектом ритуала комсомольской свадьбы. Зрители поначалу восприняли услышанное как пародию. Но увы, оказалось, что это не пародия, а живое творчество тт. Гречишниковой и Свинцовского. Если на вечере в «Глобусе» присутствовали отдельные любители подобных «обрядов», то они, видимо, кое-что поняли.

Но, пожалуй, самым интересным номером был тот, который носил странное название «ДБ-1». На экране возникло изображение кресла, несколько похожего на зубоврачебное.

— Что это такое? — спросил Юрий Звонков.

Ответить никто не мог.

Тогда Звонков зачитал описание кресла, сделанное фабрикой «Сантехмедтруд».

Зрители начали было выкрикивать иронические реплики по адресу малоизвестной фабрики, но Звонков поднял руку.

— Это кресло не только спроектировано. Оно заказано УКСУСом для товарища Груздева.

— А что такое «ДБ-1»? — спросили из зала. — Как это расшифровывается?

Звонков ответил:

— «Для бюрократов»… Кстати, фабрики «Сантехмедтруд» не существует. Её выдумала редколлегия «Глобуса». Мы разослали описания кресла в несколько учреждений, но желание приобрести его проявил только УКСУС…»

Эпилог

Вот и вся история, которая произошла в Лесогорске.

А что стало с её героями?

Ромашкин и Люся-Мила поженились. Уборщица Полина быстро нашла себе работу и городской поликлинике. Нолик тоже работает, но получает на пять рублей меньше. Поэтому он частенько с сожалением вспоминает об УКСУСе. Оглоблина неожиданно вышла замуж и целиком посвятила себя воспитанию дочери. Ушёл на заслуженный отдых Свинцовский, получив пенсию в 120 рублей. Неплохо перенесла кораблекрушение и Гречишникова: для неё нашлось приличное место в «Фивопросе». Хуже стало Чарушину. За юбилеи, как председатель комиссии, он получил ещё один выговор, и ему предложили: либо идти на рыбозавод, либо в канализационный трест. Он выбрал последнее: Её Величество Зарплата в тресте выше.

А Груздев? Где миловидный, весёлый Груздев? Курит ли он и теперь «Казбек», поглядывая в окошко? Курит. И поглядывает. Его устроил Гаврилюк, бывший заместитель товарища Шилова. Гаврилюк уехал в другую область, а вслед за ним и Груздев.

Правда, перед этим у Петра Филипповича возникли некоторые неприятности: в общественные организации поступило письмо Свиицовского. Отставной начканц писал, что Груздев «морально неустойчивый человек, любит слушать анекдоты» и что «некоторым сотрудникам (Оглоблиной) известны компрометирующие его факты».

Но письмо хода не получило. Видимо, потому, что не было подкреплено примерами. А может, и другие причины были: это же всё-таки Груздев.

Через две недели после того, как Груздев возглавил новый трест, он телеграммой вызвал к себе Ферзухииа: гроссмейстер межведомственных комбинаций всегда нужен.

УКСУС лопнул, УКСУСа нет. Но, как видите, некоторые его ветераны благополучно процветают. И по-прежнему квадратное окошечко кассира светит им ласковым жёлтым светом.

ПИРАМИДА ХЕОПСА

Предисловие

Предыдущую повесть я начал с рассуждения о первой фразе.

Первую фразу трудно написать потому, что она первая.

Чтобы облегчить страдания писателей, я предлагал стандартное начало: «Дело было так». И дальше рассказывай, как оно было. Конкретно. По существу.