Алексей Ивакин - Кактусятина. Полное собрание сочинений Страница 19

— К сожалению, вынуждена себя огогчить. Не мое. Это нОбогщик нОкосячил нечаянно. А вы таки пготив? По-моему очень удачное сочетание когнитивного диссонанса с постпостмодегнизмом…

Кактусов замычал. Лайя Федосьевна была очень умна и поэтому духовно богата. И, как следствие, стремилась распахнуть ворота в свой внутренний мир каждому страждущему. Но начинала всегда с лекций по 'литегатуге'.

— …Петенька, в отличие от вашего замшелого соцгеализма за постпсотмодгнизмом будущее, жаль, что это вы не понимаете. Но по вашему следующему пгиезду к нам, я готова на все и даже открыть вам глаза на то, что вы еще не видели! Повегьте! Это даст вам шанс для пегехода на совегшенно иной, качественный уговень.

— Я от Кошелькова, — стиснув зубы, ответил Кактусов. — Будем готовить переиздание.

— Пгекгасно, пгекгасно! Жду гукописи! Будем ее пгиводить в соответствие с аннотацией!

Томные гудки завякали в трубке телефона. Кот продолжал яростно раскапывать свои древние окаменелости в песках лоточной сахары.

Петя обреченно пошел к компу — готовить переиздание.

Через месяц все плакали над приключениями мерных эльфов, скачущих по планетам ойкумены с луками-арбалетами конструктора Шпагина — сокращенно ЛАШ. И даже бронированные элефанты с восьмидесятивосьмимиллиметровыми хоботами не могли остановить их…

На обложке переиздания нарисовали упыря, видимо мерного эльфа, с бутылкой в руках. На бутылке была сделана микроскопическая надпись — 'коктейль Мерлина'

С неба падали драконы системы 'Мистерсмит'.

На заднем плане тонул, пронзенный фаусткопьем гигантский линкор 'Йуховый Мамато'. Небоскреб, оставшийся с прошлой обложки, так и не смог рухнуть. Зато появилась статуя острова Пасхи, зачем-то высунувшая язык.

Художник продолжал трезветь.

Аннотация же обещала новый роман писателя Кактусова 'Вампирская сага'.

И Кактусов со вздохом открыл новый, еще свежий, файл.

А кот, открыв холодильник, жадно зачавкал копченой селедкой, назло запивая ее топленым молоком.

А читатели? А что читатели? Читатели, как обычно, читали и плакали. Плакали и читали.

ПИСАТЕЛЬ КАКТУСОВ И ВАМПИРСКАЯ САГА

Внезапно оказалось, что Кактусов не охватил такой сегмент потенциальный читателей — как девочки периода позднего созревания. Нет. Конечно, Петр Сергеевич подозревал, что они что-то там читают, но не книги же? Журналы там какие, или СМС. Книги-то зачем? Это же нудно?

Однако, как рассчитали маркетологи, девочки тоже умеют читать. Про вампиров особенно. Особенно, если на обложке нарисован бледный вьюнош с тоской в глазах. 'Некая помесь Гарри Поттера и Джастина Тимберлайка'. Кто такой тот самый Тимберлайк — Петя спросить постеснялся и нашел его песни в интернетах. В песнях какой-то кастрат фальцетно завывал на буржуинском про 'хани, хани'.

Хани? А что? Хорошее имя для вампира.

Итак… Понеслась…

Главный герой у нас вампир. Зовут его Хани. Он учится в школе. В забытой школе. Кем забытой? А всеми забытой. Даже учителями. А где эта школа? В штате Мэн. Не, это не патриотично. Пусть будет в селе Воя, что на реке Пержа. А райцентр там — Тужа. Чтобы туда добраться — надо проехать за Тужу, потом за Пержу, а там еще и за Вою. Вот.

А время какое будет? А пусть поздний СССР. Теперь модно про СССР писать. Итак, полковника КГБ сослали в деревню. Вместе с дочерью. Приехали они туда — а там… А там Тужа. И Хани. Хани такой весь слааааденький. И грустный. Жрать охота, вот и грустный. А жрать нечего. Всех людей переловили и поели вампиры во главе с Хани. Остались одни механизаторы с доярками. Но они не вкусные, потому что пьют самогон, настоянный на курином помете. Вот и сидят на диете из кроликов и куриц. А тут — целый полковник с дочерью. У полковника пять литров крови с коньяком и у дочери столько же. Но с молоком. Мало, конечно, но на безрыбье и полковник — маршал.

И тут вампир Хани влюбился. Вот поди ж ты — пятьсот лет не влюблялся, а тут влюбился. Потому что это не просто девочка. А девочка с тайной миссией и исключительной Судьбой. Да. Именно с 'Судьбой' с большой буквы 'С'. Стерва, в общем.

А людям, в смысле, вампирам, кушать же надо? Ну они и давай на девочку охотиться. Хм… А как зовут девочку? Надо, чтобы так небанально… Стелла, например, или Сиси. Нет. Сиси не из той оперы. Сигизмунда? И как он ее будет ласково называть? Мунда моя? Не пойдет. Сарисса? Это вроде копье у древних македонцев… Саркома? Ой… А что все на 'С'-то? Пусть будет — Фкла! Фекла-свекла… О! Епистафия! Да ну нафиг… Фотиния! Вот. Точно. Фотиния. Полковник КГБ тайный епископ западно-греческой церкви. Вот и назвал дочь Фотинией. Чтобы никто не догадался. Так… Надо описать сцену первой встречи Хани и Фотинии. Пусть она дрова рубит. Или колет? И ей поленом в лоб прилетело. Кровь потекла, он ее со лба слизал. И ну давай влюбляться… Она тоже — никто еще с ней так ласково не обращался.

— Лаврентий! Ты бы мог слизнуть кровь со лба и влюбиться? — спросил Кактусов кота.

В ответ кот плотоядно зевнул, показав свои клыки.

— Ты — тоже вампир! Любишь мяско с кровью, я знаю, — кивнул Кактусов и продолжил работать.

Кот же положил мохнатую голову на не менее мохнатые лапы и, не мигая, принялся гипнотизировать Кактусова. В морозилке лежала первая любовь кота — сырая говяжья печенка.

Так… Что у нас там с вампирами? Хани решил, что Фотиния только его. Ибо источник жизни неиссякаемый. Остальные вампиры, в том числе участковый, директор школы, председатель колхоза и местный педиатр, немедленно возбудились. Тоже жрать охота. И ну давай биться. Так… схватку в сельском клубе на дискотеке можно описать страниц на сто. Потом переносим схватку в бухгалтерию колхоза. Там живет самая древняя вампириха. Но Фотиния с Хани накормили ее пловом и она сдохла. Прямо на желтых страницах своего отчета. А чего это она плов поела? А она старая — в маразм впала.

Ну вот и финальная сцена. Вампиры со всех сторон идут к правлению колхоза. Руки, значит, вытянули и идут. Ой. Нет. Это зомби. Вампиры — бесшумно летают. Ну, пусть летают. В трубу лезут, печную. Но Фотинию спасает живот главного агронома — застрял, чо. В окна пусть лезут. А не… Нельзя. Там рамы крестом. Вот в дверь пусть лезут. А дверь — осиновая! Хренушки!

Так… Последний поцелуй. Одежды на пол. Чуть-чуть эротики в лунном свете.

И тут пришел папа.

Оказалось, что он оборотень. И терпеть не может вампиров. Папа всех рвет и мечет по всем углам, пока доча пытается оплодотвориться. Ибо она Последняя из Вечных. Кто это такие? Никто не знает. Но пусть будет.

Так… Папу-оборотня рвут на части. Прибегает местный священник. Он тоже — оборотень. Оборотень-бобр. Боборотень. В длине клыков не уступает вампирам, но неповоротливый. Поэтому и погибает, утащив на тот свет директора школы. Зато дает время полковнику КГБ. В это время Фотиния пытается отыскать оплодотворяющий орган у Хани. А его нет! Органа, в смысле. Пришлось размножаться нестандартным путем. Укусить вампира в лобок. А там уже все само собой получилось. Как у людей.

И тут, внезапно, встало солнце.

Солнце, оно всегда внезапно встает.

В итоге — все умерли.

Вампиры сгорели. Хани схлопнулся внутрь, высосанный Фотинией до самого, так сказать, конца. Папа-оборотень превратился в папу-оборотня-вампира. А сама Фотиния? Она внезапно стала Предпоследней из Вечных. Вот так бывает, да…

А местный священник очнулся, тоже внезапно, и пошел строить новую плотину. Боборотень, чо.

— Фу! — выдохнул Кактусов, отправил файл и пошел на кухню. Очень хотелось кушать. Открыл морозилку и сильно удивился.

— Лаврентий! А где печенка?

Кот, дооблизывал подхвостье и невинно посмотрел на Кактусова, словно вопрошая:

— А я — чо, я — ничо! Она сама!

Пришлось идти в магазин за едой.

Книгу выпустили моментально. Когда Кактусов вернулся с курячьей тушкой под мышкой, читатели уже читали и плакали над очередным шедевром Петра Сергеевича. 'Вампирская сага', что ты.

Как писатель Кактусов преподом-давателем работал

«Как, как… Жопой об косяк!»

Бабушка П.С. Кактусова.

1 сентября.

Ненавижу. Ненавижу этот день, ненавижу студней, гладиолусы и ректора. Когда вы все сохнете или завянете, в конце-то концов?

И до зарплаты еще месяц. Последний раз получал в начале июля. Отпускные. Хватило скататься два раза к маме в деревню, на пачку пельменей, бутылку водки и хлебушек. Осталось на месяц — два ломтя хлеба, три пельменя и мешок картошки. Очень надеюсь на праздничный фуршет.

2 сентября.

Ненавижу второе сентября. Гад ректор поскупился на фуршет. Выставили только водку и бутерброды с сыром. Всю ночь блевал этим сыром. Зато натырил со стола зубочисток. Зачем?

3 сентября.

Люблю третье сентября. Неожиданно дали премию. Как бы не нажраться с радости. Завтра лекции с восьми утра.