Кем не быть - Лев Александрович Корсунский Страница 2

— Опять наследил? — улыбнулся я иронически.

— Слякоть на улице, — оправдывался директор.

— Ты дома в тапочках ходишь? — поинтересовался я.

— В тапочках…

— Ну вот и здесь ходи в тапочках.

Стал директор с мешком на работу ходить, как школьник. Переоденется в гардеробе в тапочки и грязь не натаскивает. А другие сотрудники продолжали безобразничать: и бумажки на пол бросали и курили, где не положено. Измучился я с ними.

Пожаловался я на свою судьбу гардеробщице Ирине Леопольдовне.

— Да ведь они же изверги, — объяснила мне Ирина Леопольдовна.

— Изверги и есть, — подумав, согласился я.

— И ведь сами не работают, только болтают и по коридорам шатаются, мусорят.

— Ты уж мне поверь, Ирина Леопольдовна, — заверил я ее, — совершенно не работают, только дурака валяют. Сам таким дармоедом был.

Прошел тут мимо нас директор, бросил свой окурок в урну, да промахнулся. Оборвалось во мне что-то, метнулся я к нему, замахнулся тряпкой и заорал:

— Подбери окурок!

Вздрогнул директор, подобрал окурок и юркнул к себе в кабинет. Раздались оттуда всхлипы, а потом сдавленные рыдания.

— Ничего, ничего, — как бы успокоила его Ирина Леопольдовна, — вести себя по-людски надо.

А через некоторое время выглянул из кабинета заплаканный директор и сказал мне:

— Вольдемар Иванович, я беру вас научным работником, только из уборщиц уходите.

— Еще чего! — возмутился я. — Я только человеком себя почувствовал. Ни в жисть не соглашусь в научные работники идти.

Снова заперся у себя директор и долго не вылезал. А о чем он там думал, я не знаю. Может, решил увольняться по собственному желанию, может, решил человеком стать, а может, задумал в уборщицы податься.

КЕМ НЕ БЫТЬ

Встретил я как-то Гришу.

— Попал в институт? — поинтересовался я.

— Попал, — раздулся от гордости Гриша.

— В какой?

— Мясо-молочный.

Улыбнулся я снисходительно.

— А ты? — спросил Гриша.

— Я не попал. Во ВГИК.

— Молодец! — с уважением взглянул на меня Гриша.

Встретил я через год Гену.

— Попал? — полюбопытствовал Гена.

— Нет, — говорю, — не попал. В иняз. А ты?

— А я попал, — как бы оправдываясь, признался Гена. — В автодорожный. Куда уж мне!

С почтением стали ко мне относиться товарищи.

«Куда же, — думаю, — мне на будущий год не попасть?»

РАЗГОВОР

Зазвонил телефон. Я снял трубку.

— Это ты?

— Я.

— Ты почему опять после обеда удрал с работы?

— Так я же, — говорю, — в поликлинику пошел.

— А вчера почему опоздал?

— Я тетю на вокзал провожал.

— А позавчера почему пришел на работу в нетрезвом виде?

— Так ведь после свадьбы.

— Смотри, Вася, ты у меня доиграешься!

— Почему же Вася? — обиделся я. — Я Вова.

— Пискунов?

— Нет, Данилов.

— Извините, — сказал неизвестный, — я не туда попал.

И бросил трубку.

РАНЬШЕ

Отключили у нас в доме горячую воду.

— Почему нет горячей воды? — спросил я в жэке.

— И не стыдно тебе? — укоризненно покачал головой техник-смотритель. — Ты из-за горячей воды скандалишь, а раньше-то вообще никакой не было, из колодца носили. Эх, молодежь…

Стыдно мне стало. Вернулся я домой, а у нас свет погас. Позвонил я технику.

— Свет тебе понадобился, — пристыдил он меня, — а раньше совсем света не было, при лучине сидели.

Сидел я в темноте, сидел, и вдруг голова заболела. Хотел врача вызвать, а потом раздумал: раньше-то средняя продолжительность жизни была 30 лет, а мне уже 35.

ОТКРЫТИЕ

Прибежал я на работу, вижу: направляется ко мне Самсонов.

— Поздравляю! — сказал Самсонов, загадочно улыбаясь.

— Спасибо, — говорю, — и вас тоже.

С чем же, думаю, он меня поздравляет? Праздник, что ли, какой сегодня?

Только зашел в наш кабинет, как Архипчук тут же бросился меня обнимать.

— Поздравляю! — прохрипел он.

— Спасибо, — говорю. — И тебя тоже.

— А ты меня с чем поздравляешь? — удивился Архипчук.

— А ты меня с чем?

— Я тебя с открытием.

— С каким открытием?

— Ох, скромник какой! — залюбовался мной Архипчук.

Уж не издеваются ли они надо мной? Дело в том, что я вряд ли совершил какое-нибудь открытие, потому что последнее время все больше на машинке для шефа стучу. Конечно, не пристало мне, научному работнику, таким делом заниматься, да я не гордый.

— Ну, старик, — похлопал меня по плечу Зайцев, — замечательную вы с Пискуновым статью отгрохали.

— Да чего там, — засмущался я и скорее побежал к Пискунову. — С чем это все меня поздравляют?

— А ты разве не читал нашу статью в журнале? — удивился Пискунов. — Мы же с тобой как-никак открытие совершили.

— Я ничего не совершал, — разозлился я.

— А помнишь, что ты в прошлом году сделал?

— Что?

— Бразильские джинсы мне достал, вот я и сделал тебя своим соавтором.

— А какое хоть открытие-то? — заинтересовался я.

— Что-то про электричество.

— Какое электричество? Разве ты точно не знаешь?

— Мне говорили, — потерял терпение Пискунов, — да я позабыл, нас ведь там несколько соавторов. Я путевку Бабушкину в санаторий достал, вот он меня и записал в соавторы, а уж я тебя. Нам с тобой нужны научные работы, а ему-то все равно, сколько соавторов.

— Когда же, — говорю, — запись на это открытие была?

— Да еще в том «году.

Отправился я к Бабушкину выяснять, какое же мы открытие совершили.

— Помню, помню, — оживился Бабушкин. — Совершили мы какое-то открытие, только вот какое, забыл. Я ведь часто всякие открытия совершаю. Ты сходи к Волкову, мы у него записывались. Может, он знает.

И он не знал, но нашел эту статью. Прочитал я ее внимательно, не понял, правда, ничего. Забыл я все эти премудрости, а попросить объяснить было неудобно.

Отправился я в наш отдел, встретил по дороге Поповского, поздоровался с ним, а он мне не ответил. Посмотрел на меня с отвращением и отвернулся.

— Что это Поповский со мной не разговаривает? — спросил я у Пискунова.

— Так ведь наше открытие опровергает его открытие, — объяснил мне Пискунов. — Ну ему и обидно, конечно.

Некстати, думаю, я со своим открытием вылез. Надо идти к Поповскому мириться. Мне скоро квартиру должны дать, а он в месткоме фигура, как бы не навредил.

— Ты на меня не обижайся, — миролюбиво сказал я Поповскому. — Я ведь случайно все это открыл.

— Ты что, — поморщился он, — издеваешься? Я над своей работой пять лет корпел, а ты ее взял да уничтожил.

— Так ведь науку остановить нельзя, — беспомощно развел я руками и по-идиотски заулыбался..

— Нечего было соваться со своей статьей, если знаешь, что товарища этим в гроб