Сергей Прокопьев - Клизмой по профессионализму (рассказы и повесть) Страница 29

И вдруг, жадно глотнув воздуха на вершине блаженства, вспомнил, как обухом по темени: завтра в девять утра директорская оперативка!!!

И будто сквозняком ликующий настрой унесло над полем ржи или пшеницы.

Человек дела до последней застежки, он отрезвел в один миг.

- Витенька! - Алину опалило резким похолоданием. - Что случилось, родной?

А "родной" про оперативку дятлом заевшим талдычит.

- Ну и пропустишь!

Много позже думал: "Дурак стоеросовый! Не остановился бы завод! А выгнали, тут же назад позвали. Один из лучших начальников цехов".

Но тогда мысли не допускал сачкануть оперативку.

- Теплоход ночью из Тары идет, - Алина успокаивает. - Часов шесть до него.

- Сколько ему против течения плюхаться? Не успею! Только самолетом!

Со слезами счастья и горечи побрела Алина в гору, а Виктор, заряженный новой идеей, рванул без всяких сантиментов в обратную сторону.

И снова Тара. Где на аэродроме сторож зевает от безделья. Никакой тебе авиакутерьмы, когда форсажно ревут двигатели, взлетают серебристые лайнеры, пассажиры с поклажей носятся. На летное поле хоть коров пастись выгоняй. Одна предприимчивая коза уже щипала травку. Аэропорт Тара круглосуточностью авиаперевозок не отличался. И пусть вечернее солнце еще светило, летный день закрыли до утра.

Да не тот Виктор человек, чтобы упасть у взлетно-посадочной полосы и грызть ее от бессилия, когда несколько самолетиков стоят у ВПП с винтами и крыльями.

- А то как же, - сказал аэрофлотский сторож, - есть летчики. Один наш, тарский, другой у вдовушки поселился.

Дал адресную ориентировку на летунов. По ней двинул Виктор реализовывать авиазатею. Случай тяжелый, это ежу понятно - не на обочине рукой попутке махнуть, довези браток. Как летчиков уломать?

У русского человека первый вариант ответа всегда на поверхности прилавка лежит. Виктор оперативно узнал, в каком направлении продмаг и повернул туда.

Но если до встречи с Алиной все шло как по маслу, здесь затормозило. Магазин встретил мрачным замком.

Напиши я дальше: "Виктор сел на крыльцо и зарыдал от невезухи", - ты, читатель, обвинил бы автора в фальсификации правды характера.

И правильно сделал. Виктор порысил к месту проживания продавщицы.

- Открой магазин, - начал умолять хозяйку торговой точки.

- Как вы мне осточертели! День и ночь одна песня: "водки!", "водки!", "водки!". Когда только зальетесь? Не дам!

- Коньяк есть? - не стал обижаться Виктор.

- Кому он сдался? Два ящика полгода из угла в угол переставляю.

- Мне нужен.

Нарисовался муж продавщицы, с ходу громко поддержал сварливое ариозо супруги. Да на третьей ноте сменил партию, узрев, что проситель не из клуба колдыряющих. Не для горящих колосников питье просит.

- Ну продай ты! Видишь, надо человеку!

- Один пузырь вам! - сказал Виктор защитнику.

- Вот ему! - соорудила кукиш жена. - Облезет и скачками обрастет! Айда!

Затаренный пятью бутылками коньяка, Виктор направился к пилоту-тарчанину.

Тот встретил в майке и трусах, этакий штангист неслабой весовой категории, что подтвердил костоломным рукопожатием.

- Слушай, Андрей, - познакомившись, приступил к делу Виктор, - позарез надо лететь в Омск!

- Соображаешь, что несешь?! - обиделся пилот. - У вас об авиации мнение, как о гужевой лошади, запряг и щелкай бичиком: но, мерин Махно! Самолет не телега с дышлом, куда хочешь туда и вышло!

Виктор не стал оглашать свои анкетные данные, что знает о летающей технике не из плакатов, сам строит самолеты и ракеты, а резко переменил направление разговора с неба на землю.

- Давай хлопнем! - достал коньяк.

- Лететь нельзя, а выпить с хорошим человеком запросто! - забыл обиду за авиацию тарчанин.

После первой бутылки Виктор вернулся к теме перелета в Омск. Начал убеждать летуна:

- К любимой женщине ездил, ты понимаешь, что это такое? А завтра директорская оперативка, голову оторвут, если не приеду! Полетели, а!

- Ты че?! Я же пьяный! Пиво перед полетом не моги циркнуть, я стакан коньяка загрузил!

Но, заметьте, категоричная позиция, что самолет - не гужевой транспорт, потеряла строгие очертания. Авиационное сознание скользнуло в сторону от неукоснительных инструкций.

- Пошли к Димке, - пилот поднялся из-за коньячного стола.

Димка - коллега по крыльям и винтам - отнюдь не вдохновился идеей чартерного рейса в Омск.

"Он на авиазаводе начальником цеха работает, - убеждал выпивший летчик трезвого, - завтра министр приезжает, а он к любимой женщине ездил и опоздал на "Ракету".

Хитрый Димка, отнекиваясь от явной авантюры, зацепился за вескую отговорку. На тот момент связи между Омским аэропортом и Тарой не было. Что-то со станцией случилось.

- Ты в воздухе свяжешься! - парировал довод нетрезвый коллега.

- И че я им буду бурагозить? Мужику запоносилось в Омск, я за бутылку везу. Меня в двадцать четыре секунды уволят, а на двадцать пятой посадят!

Прав был Димка. Самолет тарский не реактивный лайнер, а все одно - не колхозная сивка-бурка. И летный отряд - не артель по сбору березовых веников. Полувоенная организация с некоторым порядком.

Но и мужики не лыком инструкций шиты, берестой законов подпоясаны. Заряженные Виктором, нашли выход из авиатупика.

- Надо из него больного сделать! - придумал наконьяченный Андрей.

- Вы что? - заволновался Виктор. - Мне завтра на оперативку.

- Не в плане членовредительства, - успокоил Андрей.

- Понял, - сказал Димка. - С бумагой из больнички можно слетать.

Двинули втроем к медикам, и с порога дежурному фельдшеру на стол бутылку коньяка. Тот не стал кочевряжиться.

- Наливай, - махнул рукой.

После первой летчики принялись уговаривать медтарчанина в отношении справки.

На что белый рукав описал вторую призывную дугу...

Осадив и этот стакан, доктор бросил:

- Даже в бестолковых домах по три раза наливают!

А закрыв счет на "три", выдал смертельную бумагу, что Виктор - холерный больной, его следует срочно этапировать в областной центр, так как в Таре нет условий на сто процентов изолировать на корню страшные вирусы во избежании эпидемии.

До катастрофического ужаса сгустил краски.

Виктор был под коньяком, тем не менее предусмотрительно затемнил паспортные данные, назвался Телегиным в справке. Пообщавшись с летчиками, понял, затея пахнет не духами с одеколоном.

- Теперь можно лететь! - сказал Димка, забирая оправдательный документ.

Самолет У-2 с четырьмя крыльями, на деле на мотоцикл смахивал. Кабина открытая. Плексигласовый козырек перед лицом пилота - вот и вся защита от встречного потока. И всего два места, одно за другим.

Больше, собственно, Виктору и не требовалось.

Летчик сел впереди, пассажир за его спиной угнездился.

Мотор взревел, Виктор повеселел, лучше плохо лететь, да вовремя успеть. Однако в воздухе радость поугасла: гоп с оперативкой праздновать рано. Светлый вечер прошел в уговорах. На момент взлета темень обволокла Омскую область. У такого воздушного судна, как У-2, навигационные приборы в голове пилота сосредоточены. По наземной местности прокладывает курс. Ночью лесные стежки-дорожки плохо видать. Точнее - хоть глаз коли. Это не Западная Европа, где населенных пунктов с лампочками как сельдей в бочке. Здесь темнота безлунная ориентиры одной краской заляпала. А у Димки филина в родстве не было. Поэтому зацепился за Иртыш. Тот поблескивал чернотой. Иногда пароходики внизу ползли. Жалко, тек не по прямолинейному маршруту, вилял как взбредет. Димка параллельно туда-сюда виражи закладывал, заодно пытаясь связаться с аэропортом назначения.

Наконец, Омск ответил. Неприветливо. Дескать, вы что там в Таре очумели от свежего воздуха? Ночь на дворе, ни живой души на аэродроме!

В Омске местные авиалинии тоже только в светлое время функционировали. Димка не сдается, требует зажечь посадочные огни во что бы то ни стало. "На борту инфекционный больной!" - врет и не морщится. Сам прет дальше согласно Иртышу. А тот выводит на море городских огней. Вон факелы нефтезавода, вон телевышка торчит. А вот и аэропорт местных авиалиний под крылом образовался. "Гоп" можно говорить, а Виктору не до "ура!". Суета наземная не понравилась: машины "скорой помощи", милиция с мигалками.

"Сейчас сграбастают, - тоскливо подумалось в небе, - упрячут в изолятор с решетками. Заставят сдавать мочу и кал по полной программе, а потом ждать взаперти результатов". Оперативка накрывалась медным тазиком.

Самолет приземлился, снизил скорость.

"Катапультируйся!" - приказал себе Виктор.

Не прощаясь с пилотом, выбрался на крыло, спрыгнул, распластался на бетонке, чтобы не долбануло хвостовым оперением. А когда самолет удалился, шмыгнул в кусты зеленого ограждения, росшие вдоль рулежки.

И затих. Сдержал сумасшедшее желание бежать подальше от анализов. "Надо переждать, чтоб не засекли".