Александр Белокопытов - Своя рыба и река Страница 3

Качу его домой, душа поет, а люди интересуются: "Что это такое, Федор Иваныч, неужели купил? И сколько же такая игрушка стоит?" Я отвечаю, мне стыдиться нечего, я не крал, не грабил, свои кровные заплатил. А они только диву даются: "Это же какие деньги ты угробил?! Одурел что ли на старости лет? Это ж можно было четырех поросят купить да свиней из них вырастить, потом продать, сразу стал бы богатым". Я им поддакиваю, а сам думаю: "Идите-ка вы со своими поросятами, мои деньги, куда хочу, туда трачу" Так и купил. А люди и прозвали его потом "четыре поросенка".

И ведь, посмотрите, какая умная машина - велосипед. Кто его придумал, тому бы прямо памятник золотой поставить не грех. И сплошная выгода: есть, пить не просит, горючки ему не требуется, значит, и вони нет. А человека любит, уважает мышечную силу. И человеку хорошо - сплошное здоровье. Как-то видел китайцев по телевизору, так они все сплошь на велосипедах ездят. Надвинут кепки на глаза, сядут на велосипеды - и вперед, к социализму. Но китайцы - они всегда хитромудрые были, они дело туго знают.

Ладно, прикатил я его домой, ознакомился первоначально с инструкцией, все как положено, протер его, обиходил, давай объезжать. И не поверите, он сам из-под меня рвется, вперед бежит, и сил-то никаких прикладывать не надо. Чудо-машина. Сейчас он мне как лучший друг. Он и Охламон. Охламон это собачка моя.

Ну, коль появилась у меня техника, стал я расстояния преодолевать. Я ведь на пенсии, если в огороде не копаюсь, считай, каждый день у меня выходной!. А человек я по природе своей любознательный, можно сказать, следопыт, куда ни пойду, ни поеду, все примечаю, каждый бугорок, каждую былинку, птичку безвестную, все у меня в памяти и сердце откладывается. Потому что я люблю свою родину, речку люблю. Вот, к примеру, возьми, увези меня куда-нибудь подальше, хоть в Америку, дай мешок денег, скажи: "Живи, Федор Иваныч, в свое удовольствие, благоденствуй, ты всю жизнь пахал, теперь отдыхай". Так я ведь никогда не соглашусь, потому что у меня там сразу сердце от тоски лопнет. Чужие страны мне на дух не нужны, не такой я человек, пусть будет холодно, голодно, а я все одно здесь буду, у себя дома. Меня не купить.

Так вот, теперь, когда появился у меня велосипед, я всю родную округу вдоль и поперек изъездил. А что, на ногу я легкий, не пью сейчас, не курю, могу и за сто верст спокойно махнуть, хоть в Бийск, только зачем? Так, если целью задаться, можно рискнуть и весь земной шар объехать. Есть такие ребята аховые, слыхал. На чем только не едут: и на телегах, и на самокатах, чуть ли не в детских колясках, хотят других удивить. Я считаю: баловство все это, люди с жиру бесятся. Все должно бить с пользой. И от родного дома человеку надолго нельзя отрываться. Это тому, у которого родина в чемодане, все равно где жить, где блудить, а доброго человека сразу тоска заест.

ОХЛАМОН

Я сам - собачник с малолетства. Сколько себя помню, всегда с ними, с собаками, возиться любил. Хлебом с медом меня не корми, дай только с ними повозиться. А уж какие они умные, человека двуногого иной раз куда умнее и добрее, конечно. Уж про преданность я и не говорю. Только что словами выразить не могут. А уж как они меня любили, прямо проходу не давали, потому что я к ним всегда с душой, с лаской относился. Бывало, куда ни пойду, а они за мной - гурьбой летят, навроде парадного эскорта сопровождают.

Много их у меня всяких было, пересчитать - пальцев не хватит. И Ветка была, и Чара-Чарочка, и Жулик был, и Лохматый, и Кабан. О каждом можно историю рассказать. Теперь вот Охламон прижился.

Возвращаюсь как-то домой, отворяю калитку, а он в углу сидит, забился за поленницу и трясется, как в лихоманке. Я пригляделся, а он весь елки-моталки! - с головы до пят в репьях, как в панцире. Кто такой, откуда? Неизвестно. А сам даже скулить не может, так скрутил его репей, только весь трясется, а в глазах - мука. Нy, чувствую, гибнет собачка на корню. Пошел я в сарай, взял овечьи ножницы и обкарнал его, оболванил начисто. Как уж он радовался, прыгал, будто заново родился. А ведь окажись один в этот момент, задавил бы его репей-сволота насмерть, рук-то у него, у Охламона, нет.

А у меня до него Матрос был, тоже добрая собачка, кобелек, каких поискать. Только дома не сидел, гулять сильно любил - шататься, поэтому и назвал Матросом. Чуть что, где какая собачья свара, он - туда пулей и уже там в клубке катается, по голосу слышу. Или, не дай Бог, загуляет где собачка женского полу, он уже там, хороводится. Дня по три глаз домой не кажет. Потом является, смотрит виновато, стыдно ему, видите ли. Ага, совестливый был. Я спрашиваю: "Ну что, брат-панкрат, окучил?" "Ага", отвечает, гавкает радостно и лапы мне на грудь ставит, доволен, что я его, как товарищ товарища, понимаю. "Ну, давай тогда обедать", - говорю. Садимся обедать. Так вот, нахватался где-то мой Матрос несъедобной дряни и околел. Сильно я переживал.

Месяца не прошло, тут и Охламон случился. Стали мы с ним вдвоем жить. И ведь тоже умный какой, совершенно без слов меня понимает, я, бывает, о чем-нибудь подумать и сказать не успею, а он уже сообразил. Такой понятливый, как будто высшее образование у него, только диплом не показывает, стесняется. А уж как уху любит - страсть! Так же, как и я. Если бы человеком родился, тоже бы, наверное, рыбаком стал.

А меня к воде всегда тянуло. Могу целый день под берегом просидеть, так меня река успокаивает, вроде как лечит, я себя по-настоящему человеком только рядом с ней ощущаю. То все беготня, мат-перемат, а тут душа на все хорошее, доброе настраивается, а ругаться - язык не поворачивается.

Мне, быть может, надо было на берегу моря родиться, стал бы боцманом или самим капитаном, чем черт не шутит, но довелось мне на Каменке родиться, бок о бок с ней прожить. Я, конечно же, не жалею, не имею права, мечты мечтами, а досталась мне жизнь земельная, трудная, корневая. Что поделаешь, человек всегда о чем-то несбыточном мечтает, а сухопутный обязательно о море и океане. А я люблю широту и простор, в душе я, может, самый натуральный морской волк и есть. По этому случаю и наколку на плече имею: волны - и солнце всходит. Когда еще пацаном был, взрослые парни мне в кукурузе накололи. Спросили: "Море любишь?" "А как же" - отвечаю. - "Нy, раз ты - морская душа, давай тогда сделаем тебе картинку". - "Давай". Отцу она, правда, не понравилась, потом он мне всю спину и чуть пониже вожжами извозил, больше я уже не колол, одной хватило.

Вот видите, начал о собаках рассказывать, а до самого берега моря добрался. Вот что мысль человеческая вытворяет. Глядишь, и везде уже побывал, со всеми поздоровался, все вопросы разрешил и обратно к себе на печку вернулся. Здорово. Полезно иногда о хорошем подумать и помечтать, голова от плохого отходит.

Так ко мне Охламон и прибился. Вдвоем мы с ним теперь и живем, карабкаемся по жизни. Правда, велосипед еще прибавился, я его тоже за живого считаю, значит, втроем. Как три богатыря. Каждый день на посту. Родину охраняем.

ЮЖНАЯ ПТИЦА

Возвращаюсь как-то домой с рыбалки. Рыбалка так себе, но я и не ставил перед собой задачу ведро поймать, я - не рвач, поймал на уху и ладно, много ли мне, холостому бобылю, надо.

Ладно, еду... Вдруг что-то захотелось мне на Полое озеро завернуть, давно на нем не был, дай, думаю, зарулю по старой памяти, погляжу, что там да как. Человек-то я по природе своей любопытный и всегда таким был. А сам ведь знаю, что Полое, оно давно для рыбацкого народа интереса не представляет, все заросло напрочь: и берега, и сама гладь. Рыбы там, известное дело, много, да никак ее не взять, не подступиться. А я еще помню времена, когда рыбаку на Полом вольготно было: хочешь - кидай блесну, хочешь - сетенку разбрось, если жадный, хочешь - так лови, с поплавком, по-рабоче-крестьянски.

Ладно, раз решил озеро проведать, так решил, я же человек упорный, отступаться не привык: продрался насилу к воде, аж вспотел! Стою себе, радуюсь. А тихо кругом, так тихо-о, как в раю, даже комар не зудит, благодать. Я почти Лыковым себя чувствую, хоть землянку сделай да живи, никто тебя не сыщет.

Постоял так, поохранял, все проверил, собрался было домой ехать, вдруг слышу звук такой резкий, грубый, как бы металлический, щелчок. Затем еще один... Я сразу очнулся, заозирался, думаю; та-ак, похоже не один я в этом раю прохлаждаюсь. Пригляделся - и точно! Стоит среди осоки птица диковинная: голова как у гуся, клюв большой треугольный и шея зобастая, мешком висит. Я сразу смекнул: не наша птица, не здешняя, здешних-то я уж, слава Богу, всех знаю. А тут непонятное для меня явление в местной природе. Стоит себе в осоке, нахохлилась и молчит. Раз сказала что-то на своем языке, может, поздоровалась, и молчит.

Глядел я на нее так, дивился, мне же все в мире интересно и - надо же! - перемолвиться словом не с кем, я же один. И тут меня осенило: ведь это пеликан! Видел я их по телевизору в передаче "В мире животных". Точно, он! Но как он в наши края забрался, ума не приложу... И ведь хоть бы вдвоем с товарищем был или с подругой, а то стоит один-одинешенек, горемыка.