Ольга Мартинес - Тихие обыватели. Опасные обыватели. Реальные истории Страница 4

Однако дед меня лихо тормознул на повороте.

– Ты нездешняя? – строго спросил меня он.

Пришлось остановиться и держать ответ.

– Поля эти мои, – он обвел все вокруг широким жестом маркиза Карабаса. – И ладно, – его успокоила моя родословная, – можешь бегать. Летом приходи за дынями. Все меня знают как Агараулью. Тебя больше никто не тронет! Но дальше не бегай, там территория цыган. Всякое бывает!

Агараулья оказался известным персонажем. Бабник, драчун, пьяница и картежник, он держал в страхе всю деревню. Свое состояние он выигрывал в карты. А потом опять проигрывал. Частенько возвращаясь домой то без ботинок, то без шапки, распугивая соседских кур своим душераздирающим фламенко. Однажды он выиграл двух отличных жеребцов и пару десятков гектаров земель в придачу.

И бросил разгульную жизнь навсегда. Он так полюбил этих лошадей, что испугался, что их негде будет пасти. С тех пор его как подменили. Он купил трактор, разбил виноградники, бахчу. Научился выращивать пшеницу.

Последние двадцать лет при любой погоде Агараулья выходит пасти двух своих полуживых кляч. И горланит песни. По субботам он на них бесплатно катает детей. А летом раздает соседям дыни. Но почему-то никогда не застегивает ширинку.

Поэтому на голову моего нового друга Агараульи вместо кепки я мысленно нахлобучила брыль – соломенную шляпу с прямыми широкими полями.

Ходить мне нравилось быстро и долго. Почти до истоков заповедника Гуадаррамы, где поставили свои трейлеры неистребимые цыгане. Де-юре все они являлись законопослушными гражданами и возили свои аттракционы по ярмаркам. Де-факто жили они выращиванием и продажей гашиша, до кучи промышляя воровством медного кабеля. Но это была уже чужая, не деревенская территория. Поэтому даже собачники и велосипедисты со стажем поворачивали назад, не отваживаясь заходить так далеко.

Это легкое чувство тревоги мне нравилось. Там можно было случайно наткнуться на плантацию конопли и получить в задницу заряд охотничьей дроби или соли. Там низенько летали полицейские вертолеты и, накрытые брезентом, громоздились кучи кабелей, что еще недавно были чьими-то электрическими или оптоволоконными сетями. Цыгане перли все без разбору, чтобы потом сдать свое богатство на цветные металлы.

Поэтому мои первые опыты визуализации пришлись как нельзя кстати. Незримым ангелом-хранителем летел за мной Агараулья в соломенной шляпе. А рядом вышагивала воображаемая верная подруга Мария. Готовая в случае опасности кинуться на человека с ружьем, быстро его обезвредить или, на худой конец, сама пальнуть в него из трофейного ствола солью.

А потом в мою жизнь вошла каталонская ведьма Нани. Это была любовь с первого взгляда, так банально воспетая поэтами и коряво описанная пострадавшими от нее. Самое страшное, что это было взаимно. Родись мы лесбиянками, друг в друге мы обе нашли бы свое счастье. Но в ней и во мне было поровну от женщины и от повстанца. Для пары это смертельно.

Глава 7. Первопроходцы на «Золотой миле»

Зато теперь у меня была подружка, с которой можно было пуститься во все тяжкие. Особенно тяжко было с утра выкатить свои развесистые задницы на «пробежку». Неспешно пробегая по хорошо унавоженным собачниками дорожкам, мы смотрели, как стремительно меняются границы поселка.

Тем труднее было представить, что в начале прошлого века деревня представляла собой с десяток полуразвалившихся построек, хаотично натыканных вокруг уродливой часовни святого Сантьяго. Никакой исторической или художественной ценности это строение не представляло, зато на нем всегда болталась угрожающая надпись: «Бог любит вас».

Количество населения вместе с приезжающими на лето детьми и внуками едва дотягивало до ста. Пока в поселке не объявился деятельный и предприимчивый Мануэль Монтойя Молинос. Кое-какой капиталец у него имелся, поэтому здесь он основал первую строительную компанию. Потом, подружившись с мэром, выбил себе права на абсолютную монополию.

Местные смотрели на него как на придурка. Все, на что он мог рассчитывать в поселке, это на постройку нового курятника. В этом прекрасном месте основное население пребывало в возрасте дожития, так как добираться до столицы приходилось часов пять по разбитой дороге – одноколейке, полной рытвин и усеянной колдобинами.

Деревенские не знали, что в друзьях у Мануэля имелся человечек в министерстве транспорта, и идея пустить скоростное шоссе от столицы в провинцию уже витала в воздухе.

К тому времени, когда были проложены первые десять километров трассы, Мануэль отстроил около часовни первую градообразующую улицу, выгодно обернув деньги кокаиновой мафии. Почти два километра новеньких строений, включающих в себя квартиры, бары и большие торговые площади. Острые на язык деревенские тут же прозвали новодел «Золотой милей». Вложив в название всю свою иронию.

Правда, торговать было нечем. Все, включая бакалею, привозил на своем разбитом грузовике бойкий Анхель Муньос, в качестве оплаты принимая свежие деревенские яйца, которые втридорога продавал на столичном рынке. Те, что довозил, конечно, а довозил он немного.

Мануэль между тем закончил возводить трехэтажки и всерьез взялся за шале для дачников. Когда дорога до деревни была закончена, все квартиры в трехэтажных домах и половина шале были уже проданы. Монтойя из обычного афериста превратился в уважаемого человека. И очень, очень богатого. «Золотая миля» ежедневно приносила ему огромные дивиденды.

Несколько раз столичные фирмы пытались составить ему конкуренцию, отхватив ставший лакомым кусок земли.

Тогда он объявил полузасохший и протухший ручей, почти не видимый на карте, но носящий гордое название речка Гуадаррама, национальным заповедником. Посадив вокруг сосны и посыпав три дорожки гравием, он оградил свою землю от дальнейшего строительства. Навсегда закрепив за собой титул Большого Монтойи.

Глава 8. Замужем за кокаином

Прошлая жизнь моей подруги Нани была параллельна моей во всем. С одним только исключением. Однажды я сказала обстоятельствам «нет». И спасла свою шкуру. А она ответила «да». И серьезно за это поплатилась. Мы обе выбрали для размножения самый неподходящий вариант человеческого самца, от которого женщинам следует держаться подальше. Но больше всех на свете я любила себя, а она – его. Такие промахи не проходят даром.

И да, лучше всего на ней смотрелся бы ведьминский колпак. Жаль, что она надевает его только во время Хеллоуина. В деревню Нани переехала со своим новым мужем Фернандо и дочкой, которая пошла в один класс с моим сыном и дочерями Сильвии и Сони. Она так славно вписалась в нашу компанию, будто бы всегда там и была. Нани невысокого роста, с тонкой талией и широкими бедрами. С темно-зелеными глазами цвета старой хвои и черными спутанными волосами. Нимфа горных ручьев и вероломных каталонских рек. Стиль одежды она предпочитала свой собственный: адская комбинация из того, что не доносили я, Соня и Сильвия. И хотя я была ее гораздо ниже, Соня вдвое худее, а Сильвия выше на целую голову, эти вещи она носила с шиком, а на нас они не смотрелись никак.

Материальное положение у Нани вовсе не было плачевным. Счет в банке, трехэтажный дом, новая машина. Просто ей было все равно. Настолько все равно, что тряпка из китайского магазина и последний нью-йоркский бренд смотрелись на ней одинаково. Одинаково роскошно и даже гламурно в первоначальном смысле этого слова. Что и говорить, мы дохли от зависти, особенно я, оставляющая на заграничных шопингах неприличные суммы и все равно отчаянно напоминающая хиппующую попрошайку.

Ее первый муж, Давид, полностью соответствовал мечте любой женщины о достойной партии. Высок, смазлив, состоятелен. Умелый в постели и соображающий в бизнесе. В предкризисный бум он владел средней руки строительной фирмой, сделал на ней приличный капитал. А потом с другом-адвокатом ее обанкротил, со спокойной душой кинув своих вкладчиков.

Это был очень завидный мужчина. За одним маленьким но. Он был кокаинист и законченная мразь. Но это на его лбу не написано. Это Нани предстояло узнать в первый же год совместной жизни. Он раскрывался постепенно. Как хрусткий и крепкий капустный кочан. Надо было оторвать много листьев, чтобы обнажилась гнилая кочерыжка. Поначалу Давид был обходителен и мил. Но часто посещал бары и дискотеки. И вскоре задолбал жену злыми утренними отходняками.

Так прошло пять лет. Истерик и расставаний, обещаний ее любить, обещаний завязать, ложных надежд, фальшивых раскаяний и изощренных издевательств. Подтверждая непреложную истину, что настоящая любовь не за что-то, а вопреки. А она не хотела замечать ничего. Она любила.