Ольга Мартинес - Тихие обыватели. Опасные обыватели. Реальные истории Страница 5

Однажды по дороге на очередную дискотеку (а на самом деле на встречу с дилером) Нани сообщила ему новость о своей беременности. Новость оказалась радостной только для нее самой. Он неожиданно пришел в ярость, притормозил и выкинул ее ногой из машины. Прямо на шоссе, под колеса несущихся автомобилей. Рыдающую, с ободранными локтями и коленями, ослепленную светом фар и окаменевшую от ужаса, Нани подобрал проезжающий таксист. У нее не было ни кошелька, ни телефона, ни будущего. Таксист вытер ей слезы и бесплатно повез ее в Барселону к родителям, взяв с нее обещание никогда не возвращаться к садисту.

Дочь она назвала Эсперанса – надежда.

Глава 9. Кладбищенские забавы Агараульи

Жизнь бедной провинциалки, которой я так страшилась поначалу, теперь мне идеально по размеру. День мой обычно начинается, когда я отвожу детей в школу. На школьном перекрестке всегда идеальный порядок. Мариано гоняет зазевавшихся родителей, которые перегораживают дорогу остальным, переводит детей по переходу, целуя их в макушки. Мой старший сын обычно получает свою порцию ласки, когда вылетает из машины катапультой, а шериф хватает его забытый рюкзак, догоняет Дана и вешает ему на спину:

– Рукзак, твоя мать! – вкусно повторяет Мариано на ломаном русском мой ежедневный отчаянный спич. Выучил за шесть лет. Потом хлопает Дана по плечу. А раньше всегда целовал в макушку.

Я люблю, когда с утра дежурит Мариано. Это значит, будет хороший день. Местная деревенская примета. Ибо если с утра столб на перекрестке подпирает его напарник Тухлый Пепе, обязательно все будет через жопу.

«Когда Пепе стоит у столба, кажется, что столб танцует», – выдал недавно местный остряк. Потому что Тухлый выплывает из своего небытия, только когда на перекрестке сталкиваются машины.

Обычай утром шляться по полям тоже вошел у меня в привычку. Бегуны и собачники, от тяжелого дыхания которых я поначалу шарахалась в чертополох, стали улыбаться знакомыми лицами.

В тот день Агараулья вел спотыкающегося жеребца и голосил дурниной свое обычное фламенко. Не остановиться на приветствие деревенские считают за дурной тон, и я радостно поздоровалась с ним. Быстро проскочив тему о погоде и ревматизме, Агараулья сообщил мне, что похудел на пару килограммов, потому что к заботе о лошадях прибавился полив сада.

– У тебя есть садик? Прямо рядом с отелем? – поинтересовалась я вяло, только для поддержания разговора. Отелем он называл свой сарай при дынной бахче. Это было его сакральное место уединения и личного триумфа агронома.

– Зачем же рядом с отелем? Не-а, прямо на кладбище. Прелестный садик. Только воды требует много. Ты заходи, полюбуешься!

Мне очень понравилась идея кладбищенского сада. Скажем, купил себе человек просторное место на кладбище. Разбил там сад. Посадил розы. Тополя. Через пару лет в ветвях поселятся птицы. Ходишь каждый день и наслаждаешься тишиной и порядком. Привыкаешь помаленьку.

Обычно никогда не знаешь, в какую неустроенную грязь тебя положат скаредные наследники. А свой сад на кладбище – это гарантия посмертного комфорта.

– Конечно, зайду, – с энтузиазмом откликнулась я, прям завтра и забегу, сворую, так сказать, идею. Может, даже прикуплю кусочек по соседству. Это раньше по дурости я мечтала о захоронении в колумбарии на горе Монжуик в Барселоне. Зато сейчас я вижу, что в Испании очень много солнца. И туристы шастают туда-сюда. Сморкаются и делают селфи. А много солнца – это вредно. Даже после смерти.

Кладбищ у нас в деревне целых два. Древнее, облитое по периметру асфальтом и окруженное жилыми домами. И современное, с богатой оградкой и мраморным залом для торжественных прощаний. Не обманул Агараулья. В самом конце нового кладбища действительно был разбит садик. И не маленький. Принимая во внимание биографию деда, половина деревенских – это внебрачные потомки Агараульи. И всем им здесь легко хватит места.

Сад радовал ровными клумбами и живыми розами. На цветах еще дрожали капли от недавнего полива, а в ноздри бил одуряюще сладкий аромат жасмина. В тени примостилась крошечная мозаичная лавочка. А перед ней…

Небольшой портрет в рамке, с которого на меня смотрела девушка-подросток. Очень смуглая, с прямыми черными волосами. Она была сфотографирована вполоборота, смеялась и откидывала с лица волосы. Видно, что портрет был частью какой-то большой фотографии, а потом его вырезали и увеличили. От этого на нем сложно было рассмотреть детали. Кроме одной. Эта девочка была еще очень молода. А насколько мне известно, все законные потомки деда Агараульи живут и здравствуют.

Конец ознакомительного фрагмента.