Алексей Смирнов - Радиус Нестора. Жизнеописание в семи эпизодах Страница 4

На сей раз чувства Взорова были искренними, он оторопел. Секундой позже он шагнул к Колоде и вежливо передал Нестору двадцать рублей. Тот взял их без слов и так же, ничего не говоря, стал медленно вертеть в пальцах. Деньги были настоящие. Нестор смотрел на них равнодушно, зная о непредсказуемом денежном нраве. Сейчас их нет, через минуту они есть. И наоборот. Ничто не ново.

– Ну, если мы тут по чуть-чуть, – Натоптыш выкатил глаза и щелкнул себя по горлу. – Ничего?

– Натужное свинство приветствуется, – вырвалось у Взорова. Слава Богу, его поняли не вполне, уловив одно только разрешение.

Гагарин уже сидел.

– Вы отдыхайте, отдыхайте, – встрепенулся Взоров. – Лежите. Мы сейчас быстренько разберемся с кустарником и притащим щиты. Пошумим чуток, но это недолго.

Нестор тяжело встал.

– Не беспокойся, начальник, – его качнуло. – Мы никуда не денемся. Мы сейчас проветримся и вернемся.

…Возле волшебного подвальчика, ступени которого вели в таинственную сокровищницу, они долго подсчитывали мелочь. Монеты соскальзывали с задубевших, отлакированных ладоней.

Внутри, за стенкой, тихо работал телевизор, Натоптыш прислушался.

– Там пиво рассказывает про себя, – поделился он со спутниками. – У меня, говорит, миллион друзей.

Нестор проковылял к прилавку и вперился взглядом в лоснившиеся ряды:

– Нам, пожалуйста, дайте такого, от которого просыпаются.

4

Человеку, сбрившему пятидневную щетину, становится лучше, как бы худо ему не было.

Нестор прикинул: пива осталось на три сдержанных присоса.

Он озабоченно вздохнул, отложил рыжий станочек и привалился к высокому щиту, глядя в сумеречное небо, распростертое над Малым Радиусом. На щеках пылилась ржавчина вперемешку с остатками шерсти.

Стояла зима, пусть и теплая; Взоров выдал им старые, но вполне приличные спальные мешки.

– Рельсы эти сучьи, – ныла Олег. – На хрена они проложили рельсы. Спотыкаться в темноте? Костей не соберешь!

– Ну, нас поддерживают все-таки, – буркнул Натоптыш. И был совершенно прав: их исправно прикармливали, хотя и не баловали. Но им хватало, благодаря способности Гагарина изготавливать недорогие смеси, которые даже в малых дозах оказывали воздействие, близкое к парализующему.

Гагарин с трудом поднял руку и качнул гирлянду синих лампочек. Те не горели.

– Вот понатаскают добра, – сказал он встревоженно, – понатаскают столько, что не укараулишь. Еще отвечать за него придется.

Олег попробовала встать, но у нее не разгибалась одна нога, а вторая подвернулась.

– Старшой, – позвала она. – Расскажи нам умное.

Нестор задумчиво смотрел в земляной пол Радиуса. Вокруг что-то происходило, но вокруг постоянно что-то происходит. Не следует испытывать судьбу, не нужно искать от добра добра, надо жить. Лучше быть за оградкой, чем бедствовать, окруженным врагами, где лук, чеснок, лай-лай-лай разноцветных ларьков. Лишившись полюбившейся спальной скамьи, он неизбежно, по причине неспособности одолевать крупные расстояния, сместился бы в торговую зону, лежал бы на ящиках, был бы бит.

Натоптыш терзался и ерзал, не понимая повода. Вдруг простота решения дошла до него, и он помочился на пол. А Нестор порылся под шапочкой, не без труда отделив от черепа ее височную долю. Провел рукой по слабо выбритому подбородку и осторожно потянул из пивной бутылки.

– Со мной был Апокалипсис, – признался он будничным тоном.

– Хорош про бога, – возразил Гагарин на всякий случай. Слова он не знал, но попал в точку. – Я видел, там никого нет. Давай про докторов.

– Это про докторов, – пожал плечами Нестор и запрокинул голову, чтобы посмотреть, на месте ли луна. – У меня были последовательные апокалиптические переживания…

Гагарин открыл было рот, но его одернула Олег:

– Не мешай человеку, ты! Не видишь, что ли, что у него там портвей прививается, внутри.

– Да, – продолжил Нестор. Он медленно прилег. – Лечился я от Зверя. И наступило тысячелетнее царство Божие, дарованное мне доктором, который сковал Сатану. У него еще имя было… точно белье отжимают… Вышел я на бульвар, и вот, пожалуйста: по левую руку – Гог, по правую – Магог. Между прочим, градация… (Гагарин в негодовании покачал головой) … градация предупреждений в вытрезвителе, их три штуки, напоминает градацию подозрений в ереси. Об этом написано в книге Шпренгера и Инститориса «Молот ведьм».

– Вот книжек-то прочитал, – вздохнула Олег, всякий раз поражавшаяся знаниям Нестора.

– Легкое подозрение соответствует первому предупреждению в милиции. Его древний аналог – всенародное отречение от ереси в церкви. Сильное подозрение – это когда тебе пригрозят принудительными работами, оно же – каноническое очищение… Сильнейшее подозрение – это сами принудительные работы и костер. Меня приговорили к недопущению в аптеку за боярышником…

Нестор примолк, потому что внезапно вздремнул. Натоптыш, кряхтя, выпростал ногу и пихнул его в бок.

– В чем беда инквизиции? – встрепенулся Нестор. – В том, что ведьмы действительно были… Но после долгой завязки… кто понимает, тот знает… что и в зависимости есть освобождение… Спиртное сродни абсурду, так как дозволено, однако карается; наркотик не абсурден.

Он встал на четвереньки и в отчаянном рывке пополз к скамейке, которую все признавали его неотъемлемой собственностью. Взоров лично перетащил ее с детской площадки, где она оставалась одна, все прочие куда-то увезли, предполагая в будущем заменить их новыми, с чугунными витыми украшениями.

Жители Радиуса, пережившие беззаботную осень, теперь уже почти не покидали своего пятачка. Существование на дотацию развратило их, все обленились. Взоров снабжал их не только деньгами, но и, случалось, натурпродуктами; велфэр был мизерный, но жизнь приучала экономить, так что каждый дар, каким бы он не был, размеренно высасывался до капли как в буквальном, так и в умозрительном смысле.

Временами отлучались, конечно.

Бывало и наоборот: Взоров, утомленный трудами, присаживался, гладил Колоду, беседовал.

– Что вы за человек, Нестор? – спрашивал он. – Ведь вы же интересный человек, образованный.

– Я дважды образованный, – отвечал ему Нестор. – В научном понятии. У меня два высших образования, было. А так – так я еще больше раз образовался.

Однажды Взоров предупредил:

– Скоро, граждане, здесь будут разные дела… вы не пугайтесь, но если кого увидите, то хорошо бы, чтоб вы не лежали вповалку, а что-нибудь поделали… ну, поговорили там, подвигались чуть-чуть. Пошевелите слегка руками, ногами…

К его пожеланию отнеслись послушно и равнодушно.

– Это мы попробуем, – обещал Гагарин.

Одновременно Малый Радиус внимал Нестору, который лежал на спине, сомневался в звездах и рассказывал нечто, ни к кому отдельному не обращенное:

– Я замечаю, что философские камни для сатанинского делания разбросали повсюду. Эволюцию высокой мысли хорошо видно по смыслу, которым наделяется слово Компост. Если раньше это была смесь алхимических ингредиентов, наполнявшая Философское Яйцо, то теперь – известное дело, что. Это прямой результат проекции общедоступного философского камня, имя которому – говно. И что такое мытье рук? Та же алхимия. Разделение путем объединения начал двух влажных субстанций, результат – очистка, пурификация…

– Старшой, – возмутилась Олег. – Че ты гонишь нам такое непонятное? Давай про наше, родное! А то сошлем тебя… на сто первый километр пениса.

Но Нестор опять заснул, и во сне купил белоснежный арбуз с синими полосами, и уехал на дачу.

А Взоров облегченно вздохнул и выдал Гагарину пятьдесят рублей. Втрое больше он оставил себе, не рискуя ничем, благо его поднадзорные знать не знали, что давным-давно оформлены и зачислены в штат разнорабочими сторожами; комбинация вышла сложная, так как без паспортов; пришлось искать на стороне какие-то мертвые души, согласные числиться, но дело удалось, и получились четыре маленькие зарплаты. Олег опрокинулась и лежала без чувств, Нестор спал, в поход пошли Гагарин и Натоптыш.

Перед аптекой они кутнули: зашли в кафе, где на витрине красовалось предупреждение: «В нашем кафе вы можете отметить любой праздник!»

– Мы хотим ответить у вас праздник, – объявил Гагарин с порога.

– Пожалуйста, – насупилась женщина за стойкой. – Какой?

– Любой. Два по сто.

– Вот взять эту водку, – сказал Натоптыш, и взял, и посмотрел в пустой стакан. – Что в ней русскому? Сделать так хорошо, чтобы потом было много хуже. Это не потому, что он не умеет просчитать наперед, все давно просчитано. Просто очень хочется гармонии – вот ведь воля! Какая, скажи, должна быть воля, чтобы не побояться и сделать хоть ненадолго, но по-своему? А? Ты мне скажи?

– Молчи, – тихо сказал Гагарин. – Чего ты орешь? Сейчас выкинут.