Алексей Смирнов - Радиус Нестора. Жизнеописание в семи эпизодах Страница 5

– Молчи, – тихо сказал Гагарин. – Чего ты орешь? Сейчас выкинут.

Натоптыш прикрыл глаза.

– Нестор мне на это сказал, что не знает, чья это воля. Но это, говорит, уже другая материя. Доходит?

– Ты больше его слушай, – хмыкнул Гагарин.

5

Наступила весна. Вид мимоз вызывал желание заварить их и прополоскать горло.

Малый Радиус преобразился, но в нем теперь круглые сутки царил полумрак, и новшества, всегда подозрительные и настораживающие, смягчались в потемках. Надстроили купол, против которого Нестор осмелился выразить невразумительный протест, ибо любил созерцать светила. Но протест был робок и вял, купол остался.

Щиты, давно превратившиеся в ладно подогнанные стены, раздвинули там и тут, продолжив Радиус в узкие коридоры. Один коридор, выстланный рельсами, приводил в Радиус, второй – выводил из него. Появились кривые зеркала, мутные фонари, нелепые куклы и прочие предметы, нагнетавшие похоронное настроение. Навесили шторки, прикрывавшие выход и вход; прорубили дверцу, через которую обитатели Радиуса могли выходить, когда на то была надобность.

Они, однако, выходили все реже. Взоров повысил им оклад, улучшил довольствие, вручил ключи от служебного биотуалета, что стоял рядом, впритык. Иногда им случалось забыться, и это удобство не спасало от бед; Взоров, впрочем, их не ругал, приветствуя миазмы в их разумной концентрации.

Олег почти не вставала, и ее, по приказу Взорова, перенесли от Колоды поближе к путям, чтобы различать. Гагарин, теперь уже бесконечно и безнадежно удовлетворенный, так и не смог избавиться от старой привычки расхаживать взад-вперед; он бродил, шатаясь и выпрастывая руки; останавливался, разбрасывая односложные реплики. Что касается Натоптыша, то он, по состоянию своему, был ближе к Олегу, но не лежал, а сидел сущим Буддой, вселившимся по любви к живому в большую гориллу, скаля желтые зубы и подобный сумрачному сгустку; ему отвели место близ выхода, пообещав небольшую подсветку, чтобы бросался в глаза уже при въезде в Радиус; Натоптыш не старался вникать во все эти затеи, ему было наплевать на подсветку, рельсы, купол и даже самую Колоду; Нестор подносил ему, чем Бог послал, а до ветру тащил за воротник. Сам Нестор, оказываясь снаружи, не признавал парка, захваченного странными сооружениями: в ясные дни он, конечно, определял Колесо Обозрения, карусель и гнусного резинового исполина с затычкой в заднице, предназначенного для детских прыжков, однако картина не задерживалась в его неизменно деятельном сознании, так что ночами, когда она менялась и мир наполнялся причудливыми силуэтами, Нестор пугался и спешил обратно, к скамейке, где можно подумать, а лучше – забыть.

Теперь он все больше рассуждал в пустоту.

Гагарин на минутку останавливался, чтобы послушать. Нестор, когда замечал его, прихватывал за одежду и делился снами. Сны его часто перетекали в открытия, и наоборот.

– Вчера мне открылись причины страдания Человечества, – сообщал Нестор, сосредоточенно копая себя под шапочкой. – Оно поступило весьма опрометчиво, когда открыло, что Земля – круглая.

Слова выходили из Нестора сами собой, выстраиваясь в складные, почти литературные обороты. Случалось, что он догадывался, в чем дело: два высших образования, потерявшие терпение в душном зиндане души, расправляли крылья и мелкими порциями вылетали на волю, безвозвратно растворяясь в эфире.

– Люди, узнав про такое, придумали глобус. Вот в глобусе – вся беда. Из практики, например, вуду известно, что если ты хочешь досадить врагу, надо вылепить фигурку и надругаться.

Гагарин уходил, и Нестор обращался к молчавшему Натоптышу:

– Теперь остается подсчитать, сколько глобусов наделало Человечество, и проследить судьбу каждого. Я уверен, что многими из этих вредных и опасных предметов играли в футбол; иные сгорели, иные отправились на помойку… Мне, значится, приснилось, как я раскручиваю один такой глобус и мысленно прицеливаюсь, вонзаю в разные страны отравленные шипы. Всего-то и делов, что нашептать и ткнуть.

– Тебе, старшой, давно пора лечиться, – так, бывало, стонала Олег, и в стоне ее прорывалось то недовольство, то сострадательное блаженство.

– Я представил себе арбузы, – упрямо бубнил Нестор, – расписанные под глобусы с целью наращивания их продажной стоимости, с Северным Полюсом на вырез… Мне часто снятся арбузы. Потом я уже совсем погрузился в сновидение, где все бывает, и даже Земля, если повезет, оказывается плоской.

В его голове шел уже не внутренний монолог, но галдел птичий базар.

Утомленный автономными построениями, которые сами рвались наружу из Нестора, он замолкал.

Однажды утром Малый Радиус был отчасти разбужен грохотом и визгом.

Нестор сел, как лежал, с вытянутыми по швам руками, не помогая себе в подъеме и подобный заводной кукле. Он успел заметить, как сонную площадку пересекла повозка, заполненная какими-то незнакомыми людьми и управляемая машиной, которая напоминала автопогрузчик. В повозке весело кричали. Вспыхнули лампочки, мигнула подсветка, обозначая полумертвую груду Натоптыша. Олег чуть дрогнула и протянула к повозке руку. Кто-то радостно взвыл. Малый Радиус заиграл огнями, из динамиков под куполом раздался дьявольский хохот. Потом обвалилась тьма, и Нестор прислушался к стуку удаляющихся колес. Не успел он сойти со скамьи и наведаться к особой кладочке, где маленькие флаконы, как шторки взвились, и в Радиус ворвались новые гости. События повторились; на сей раз, правда, поезд едва не налетел на Гагарина, и сбил бы его с ног, не вспомни тот о насыпи с путями, по которым раньше часто ходил. Гагарин, маша руками, отпрыгнул; его прыжок вызвал общий восторг. Нестор всмотрелся в легион неразборчивых лиц, сливавшихся в болотное пятно, которое то тут, то там пузырилось.

– Уйдите, уйдите, – завывала с земли Олег и перекатывалась с боку на бок.

Потом, когда пообвыклась, она стала выпрашивать рубль, употребляя рубленые, бесхитростные фразы.

Автопогрузчик победно свистел, в повозке же ликующе шарахались.

В промежутках, когда все затихало, Нестор, который был немного взволнован, успокаивал Гагарина, говоря, что Иезекииль один узрел подобие Господа и другие фантастические образы, но какой ценой!

– Он еле упросил Бога дозволить ему печь лепешки не на людском дерьме, а на коровьем, – втолковывал Нестор. – Наберемся смирения.

– Какие образы, – не соглашался Гагарин. – Это суки какие-то!

Они смутно догадывались о своем участии в каком-то мероприятии, однако не питали интереса к тому, что нынче модно именовать обратной связью. Между тем, впечатление, которое они производили на отдыхающих, было именно тем, на которое некогда сделал ставку Взоров: веселое недоумение, смешанное с гадливой дрожью.

– Может быть, это жмурки какие-нибудь? – раздумывал Гагарин.

– Хорошее название для игры, – просыпался Натоптыш. – Мы все в нее играем.

А Нестор, соглашаясь, вспоминал уже Иеремию, где Бог готовит очередное, в людском понимании, злое дело, и говорит: «Вот, Я буду наблюдать за вами к погибели, а не к добру».

6

Андрей Иванович шагнул вперед и похлопал маленький паровоз по сверкающему боку. Тот был совсем как настоящий, разве что электрический, гораздо мощнее и тише прежнего. Особенно в нем радовало то, что паровоз изготовили на отечественном заводе, который, сверх того, был свой, родной и находился неподалеку. И обошелся гораздо дешевле чешского, так что чехов, и без того униженных, в очередной раз ткнули носом в воображенную лужу. Теперь паровоз мог вытянуть не одну, а сразу две или три тележки; это новшество сокращало очередь и умножало доходы. Доходы же были и прежде немалые, ибо новый аттракцион пользовался бешеным успехом. Настолько большим, что нынче ожидался мэр со своим семейством. Мэр, впрочем, был рад не только затейливому увеселению, но и тому, что через многих родственников поучаствовал в подряде на паровоз, и несколько нажился – капля в море по сравнению с другими проектами и заказами, но копейка рубль бережет, да и выборы приближались, и мэр, бесконечно довольный общим положением дел, решил попозировать перед камерами, а заодно посмотреть на диковины знаменитой Пещеры.

– Труппа сыта? – строго спросил Андрей Иванович, отступившись от паровоза.

– Не очень, – хохотнул Взоров. – Их надо держать в узде, а то спят, неинтересно.

– Пахнет там сильно? – допрашивал шеф далее. – Может, побрызгать им чем-нибудь?

– Нет-нет, – Взоров решительно отклонил это предложение. – Они пьют такое, что там сформировался неповторимый букет. Уникальная гамма. Неосторожное вмешательство все испортит.

– А с телевидением ты поговорил?

– Давно поговорил. Мышь не проскочит. Никаких съемок, только снаружи.