Сергей Кравченко - Кривая Империя Книга 1-4 Страница 5

Вы уже догадались? Правильно! Банька загорелась от неосторожного обращения диких древлян со сложным банным оборудованием! А кто двери подпер кольями да валунами — чистыми руками и с холодной головой — про тех наш Писец дрожащий записать побоялся. Все свалили потом на святую нашу бабу Олю.

Но Бог, которому так крепко еще послужит Ольга, уже тогда любил троицу. Поэтому, пока пожарные тушили баню и прятали в карманы оплавленные древлянские побрякушки, Ольга уже диктовала нашему пернатому брату: согласна брак тчк еду свадьбу зпт а в том месте, где мужа моего старенького порешили, соберите меды и закуску — буду перед свадьбой тризну (языческие поминки) справлять, чтобы с этим делом покончить.

Обрадовались наши предки (вот наивная славянская душа!), — навезли еды и питья, суетятся, в дудки играют. Посетила Ольга могилу мужа, велела насыпать курган, — сразу и насыпали, торопливо рыли землю руками, носили в шапках и подолах. Стали есть, пить, постепенно переходя к теме свадьбы.

— Что мы все о грустном? — намекали местные, вот же мы к вам уж и вторых сватов засылали, а, кстати, где они, князья наши?

— А следом едут с командой гостей со стороны невесты и неподъемным приданым, — честно отвечала Ольга. Приданое! Это было по-нашему! Ура! закричали древляне, а некоторые, самые пьяные, даже замычали «горько!» и полезли к княгине целоваться.

— Так выпьем же за древлян — драгоценное звено в цепи российских народов! — казенно, но и с намеком, непонятным во хмелю, провозгласила Ольга. Отходя в сторонку, она улыбнулась своим отрокам: «И вы пейте!» То ли это был условный сигнал, то ли варяги спутали «пейте» и «бейте», но вырубили они всю родню жениха, всю его пьяную свадьбу.

Вернулась Ольга в Киев и, собравши войско, честно объявила древлянам войну. Так на Русь впервые вползла змея геноцида. Весь народ древлянский у кровавой Ольги виноват был в падении с коня ее старого маразматика Игоря. Целое племя славянское, с женщинами, стариками и детьми, должно было умереть по бабьей злобности. И не месть это уже была. Как споет нам дальше наш Писец, только со смертью Игоря и открылись Ольге шикарные заграничные возможности. Это просто здорово, что Игорь был таким старым, а то пришлось бы Ольге всю жизнь в тереме куковать — по заграницам не шастать. Так что, пила Ольга славянскую кровушку просто из гастрономического удовольствия.

Поход на древлян был стандартным и официальным. Впереди законный князь Святослав на смирном коне. Выехали в поле, кинул Святослав игрушечное копье в сторону древлянских позиций, поцарапал коню ухо, упало копье в ноги Савраске, ободрало копыто.

— «Детеск вельми! — объяснил Писец. — Четырех лет».

— Так от кого он у Ольги, если Игорь умер в прошлом году 79 лет, а он у тебя все еще «детеск»?

Смолчал Писец, но по глазам было видно, что знает…

Тут воевода Свенельд закричал: «Потянем, дружина! Князь уж начал!» Потянули. Но по-честному у них получалось хуже, чем по-умному. Осадили древлянскую столицу Коростень. Застряли на все лето. Тогда Ольга написала осажденным, что мне вас, братья-славяне, жалко; кушать у вас поди уж нечего. Так отворитеся-отопритеся. Бить не буду. А возьму малую дань. Не белкой, не куницей, а по три воробья да по три голубя с хаты.

— Всего и делов! — обрадовались недобитые. Переловили птицу, вынесли Ольге: вот тебе, матушка, все, что у нас осталось, бери!

Взяла Ольга птичек, привязала к их лапкам мешочки с импортным греческим огнем и отпустила несчастных пернатых по домам. Дома эти, как мы понимаем, сразу и загорелись. Люди кинулись из проклятого города. Отроки Ольгины проявили отвагу на пожаре — порубали погорельцев. На уцелевших наложила милосердная Ольга тройную дань — два раза на благоустройство города Киева, один раз — себе в карман. Так погиб город Коростень. Но потом возродился из пепла и сейчас радует гостей на середине популярного маршрута Киев-Чернобыль. Приезжайте, не пожалеете!

Историк очень хвалит Ольгу, называет ее мудрейшей из людей, «нарядницей», заботящейся о строе земском. И правда, все земли славянские Ольга объехала, там установила дань, там — оброк, там — урок что к ее следующему наезду приготовить. Ольга первой стала рассаживать по городкам не только воевод и сборщиков налогов, но и многочисленное гражданское чиновничество — тиунов (приказчиков), обслугу своих охотничьих домиков, поваров и егерей, охрану заказников, банщиков, постельничих и прочая и прочая… Так что святая наша Ольга еще и тем свята Российской Империи, что основала неистребимый корпус земских чиновников — хранителей земли русской от русского народа.

Но Ольга все же женщина была! Сначала Олег привозил юной невестке «паволоки» — тряпки заграничные, потом Игорь одевал ее от византийских портных. Не терпелось ей и самой на чудесные царские города полюбоваться, по тамошним магазинам походить, да и себя показать. В 955 году, по уверениям Писца, но в 957 по данным Историка, поехала Ольга в Константинополь. Там правили сразу два императора! Константин Багрянородный и Роман. Ольга оказалась вдруг в положении бедной родственницы. Для императорского двора было все едино: княгиня ты земли русской или скифская сыроедка.

— Нехристь поганая! — только что вслух не говорили богатые греческие провинциалки, среди которых посадили Ольгу в дальнем конце стола. Императрица, жена Романа, на нее даже не глянула, зато холостой Константин глаз положил! Особенно его привлекали рассказы о проделках Ольги с древлянами. Как раз такая хозяйка ему и нужна была. Стал Константин под Ольгу клинья подбивать — сватать через патриарха Полиевкта. Параллельно хотели Ольгу крестить. Полиевкт врал Ольге, что все византийское богатство происходит исключительно от христианского смирения и покровительства все той же Богоматери!

— А парадное платье императрицы? — наивно спрашивала Ольга. — Тоже от нее! — настаивал хитрый грек. Согласилась Ольга креститься и подала вид, что согласна замуж. Хотелось ей жениховы дары разведать. Стали ее дарить. Стал наш борзой быстро-быстро все подарки записывать. Но опись скудна оказалась: один раз сорок, да другой раз — полсорока червонцев. Затаила Ольга обиду. А мы затаили дыхание в предвкушении очередного представления: мы же знаем, что в рот нашей праматери палец не клади! И вот занавес открывается. Выходит Константин Багрянородный. Выходит Роман со своей козой. Партер забит попами, галерка — разодетыми, ненавистными греческими бабами.

— Согласна ли ты, Ольга, стать моей женой и императрицей всего мира? А для того принять православное крещение? — лживо спрашивает Константин (во-первых, не всего мира, а только четвертушки, а во-вторых, еще с Романовой женой делиться!).

— Креститься я согласна! — порывисто отвечает Ольга, о свадьбе пока умалчивает, как бы из скромности. — Прошу тебя, великий император, стать моим восприемником (крестным отцом).

— Да ради бога! — кидается Константин и с ходу принимает обряд крещения. — Теперь давай быстрей жениться! — теснит он Ольгу к алтарю.

Но, Матерь Божья! Что с невестой? Ольга стоит, зловеще улыбаясь, держит драматическую паузу, а потом дерзко бросает в зал прокурорским тоном, что облом тебе, ваше величество! По твоим же христианским законам, — параграф такой-то, пункт — сам знаешь какой, — жениться восприемник на новообращенной не может! Сам посуди — «отец» на «дочери»!

Аплодисменты! Занавес!

Оторопел Константин! Ну, баба! Было б ей не 69 лет, по счету нашего Писца (а где он, сволочь, спрятался?), так нашел бы Костя способ Олей овладеть. А так — отпустил…

Вернулась Ольга на Русь христианкой! Решила она, раз личная жизнь не удалась, так хоть получить сполна все духовные блага, которые обещало христианство. Ну, там — спасение души, царствие небесное, почетные церковные звания. Стала она сына Святослава в новую религию уговаривать. Но тому недосуг было: он успешно воевал в Болгарии, почти жил там. Тогда упорная бабка стала вдалбливать свои уроки в головы малолетних внуков, которых какие-то женщины, называвшиеся женами Святослава, без конца Ольге подбрасывали. Что из этих уроков получилось, мы потом увидим. Так или иначе, заслуги Ольги перед российской церковью оказались велики, и эта истребительница собственного народа, коварная клятвопреступница, дама, не отмеченная ни единой христианской добродетелью — ни смирением, ни человеколюбием, — удостоилась высшей церковной награды: была причислена к лику святых.

Пример первой русской святой показывает нам, как четко церковь отделяет христианскую мораль от политического результата. И вознаграждает в первую очередь за результат. Подтверждений тому — легион. Александр Невский и Владимир Красно Солнышко в том порукой.

Скончалась Ольга от старости году примерно в 970, и было ей, получается, за 80 лет.