Евгения Перова - Лиза во фритюре Страница 5

– Да-а-а, Агапова! – сказали все хором. А Серый добавил:

– Есть меньше надо! А то только и думаешь, что о сгущенке!

И все с ним согласились.

Пока бедная Агапова боролась с последствиями сгущеночного извержения, у Крошки Ню выпили шампанского под салатик, потом и водочки под селедочку, потом и горячее съели, и сладкое подали… Кто курил на кухне, кто дышал воздухом на балконе, кто бренчал на гитаре… Крошка Ню – по настоятельным просьбам трудящихся – рассказала свою коронную историю про мануфактурку. Эту историю она рассказывала каждый раз, и некоторые гости уже знали ее наизусть.

– А мы не знаем, мы не знаем!

– Расскажи про мануфактурку! – заверещали Мелкие

А история была такая.

Когда Крошка Ню волею судьбы, а вернее, приказом директора, оказалась причастна к Выставке Революционного Плаката, она и не подозревала, как все обернется. Начиналось все как обычно: монтаж, открытие, речь Зама по науке, целиком посвященная огромному вкладу строителей, всего на две недели позже установленного срока закончивших реставрацию залов, отведенных под Выставку; прочувствованное выступление Савелия Платоновича, толпа посетителей на открытии и пустые залы после… Все как всегда.

Но совершенно неожиданно Выставка Революционного Плаката (ВРП) получила необыкновенный международный резонанс. В один прекрасный летний день, спасаясь от проливного дождя, в музей забрел житель Центральной Африки по имени Идриса. Он некогда окончил Университет имени Патриса Лумумбы, а в настоящее время был министром культуры в своей стране, название которой выговорить во всем музее мог лишь один Зам по науке. Поэтому все называли ее условно Эфиопией. Говорят, что этот псевдоним родила уборщица, вымывавшая Идрису из туалета шваброй по ногам, и обозвавшая его «проклятым ефиопом».

В Москву Идриса приехал не то навестить своих московских родственников, не то отдохнуть от эфиопских – и тех, и других у него было великое множество. А может быть, в Москву он приехал погреться: он уверял, что у них в Центральной Африке гораздо прохладней. Выставка Революционного плаката поразила его в самое сердце. Очевидно, в ярких красках и экспрессивных образах было что-то близкое эфиопской душе. Оформили контракт, и ВРП повезли в Африку. Примечательно, что название «Эфиопия» настолько внедрилось в сознание музейных работников, что и виза была оформлена в Эфиопию, и билеты куплены до Аддис-Абебы! Повезла ВРП Нина Юрьевна. Прибыв в Аддис-Абебу, она с удивлением обнаружила, что это несколько не та страна, с которой заключен контракт! Хорошо, что Крошка Ню прекрасно владела английским языком.

Короче, счет за телефонные разговоры Нины Юрьевны с Москвой, Москвы с Аддис-Абебой и Аддис-Абебы с Идрисой был колоссальным! В результате сложных многосторонних переговоров ВРП наконец прибыла к месту своего действительного назначения, и Крошка Ню, развесив плакаты в фойе местного кинотеатра – единственного приличного здания после Дома правительства, отправилась в отель отдохнуть. Несмотря на то, что в номере вместе с ней проживали две ящерицы, несколько пауков и целая балетная труппа каких-то длинноногих насекомых, Ню хорошо выспалась и отдохнула.

На следующее утро Крошка Ню пришла проведать родные плакаты и обнаружила, что один из них висит вниз головой. Решив, что плакат нечаянно оторвался, и его повесили, как сумели, не разобравшись, где – верх, а где – низ, Нина Юрьевна сняла плакат со стены. В процессе перевешивания она вдруг обнаружила, что в плакате чего-то не хватает! А именно, как она выразилась, мануфактурки! Дело в том, что все плакаты для пущей сохранности были наклеены на тонкую белую хлопчатобумажную тканечку. А на этом плакате никакой тканечки-мануфактурки не наблюдалось! В ужасе пересмотрев обороты всех плакатов, Нина Юрьевна не нашла никакой мануфактурки еще на пяти плакатах! Нина Юрьевна вызвала для объяснений Идрису. Идриса пришел и провел расследование среди единственного работника данного выставочного помещения, который одновременно был и кассиром кинотеатра, и билетером, и уборщиком, и сторожем. Веселый лысый сторож в рубашке с надписью «Netto» на груди и «Brutto» на спине что-то долго объяснял Идрисе, размахивая метлой из пальмовых листьев.

– Эээ! – обратился Идриса к Нине Юрьевне, – Видите ли, у нас в наша страна нет много мануфактура. Поэтому наша народ ходит немного голый. У ваша страна есть много мануфактура. Если ваша великий страна даст немного мануфактура наша малый страна, это будет мир-дружба, нет?

Опять пошли телефонные переговоры с Москвой. Москва категорически сказала, никакой мануфактуры этим эфиопам не давать! Поэтому к каждому плакату поставили вооруженного часового, задействовав практически все военные силы данной страны, а Нине Юрьевне пришлось дневать и ночевать на выставке, так как вооруженным силам она не доверяла еще больше, чем кассиру-билетеру-уборщику-сторожу.

В общем, когда Ню возвращалась на Родину, она везла с собой на пять плакатов меньше: плакаты, лишенные мануфактурки, эти «эфиопы» оставили себе в качестве вещественного доказательства совершенного преступления!

– И что?!

– Да ничего! Так до сих пор и расследуют.

– А плакаты?

– Музей до сих пор с ними переписывается по этому поводу!

– Да-а! – сказали все. – Вот тебе и мануфактурка!

И вот, когда вечер уже подходил к концу: рассказаны были лучшие байки и анекдоты, Томас допел свою любимую песню «По тиким степям Сабайкалья, где солото роют ф горах, продя-а-га, сутбу проклиная, ташится с сумой на плеччах!» Уже Петрович прикорнул на диванчике… Вот уже и некоторые гости расползлись по домам… Алёна, не выпуская из виду Вадика, рассказывала утомленной Крошке, как нужно правильно варить варенье из физалиса, как вдруг…

– А что такое физалис? – спросил кто-то из мелких.

– Растение такое. Не перебивай!

Как вдруг, услышав слово «конфитюр», Лиза подскочила на стуле и закричала во весь голос:

– Конфитюр! Фритюр! Фритюрница! Перевод!

– Лиза! Лиза! Что с тобой? Что случилось?

– Перевод! Я забыла перевод в той проклятой квартире! А мне его нужно завтра отдать! Кровь из носу! Если я не отдам, мне не дадут 50 баксов! И вообще просто убьют – там какие-то крутые заказчики, им эта фритюрница до зарезу нужна! И Катерина меня тоже убьет, если я завтра не верну ей 50 баксов!

– Это какая Катька? Из информатики? Эта точно убьет. И не поморщится.

– Убьет – ладно! Она мне с компьютером больше никогда помог-а-а-ть не бу-у-у-д-е-е-е-т! А-а-а!

И Лизавета зарыдала от всей души. Перевод нужно было как-то выручать. Лиза красочно описала и «мамочку» и ее «папочку», и все, что может произойти, если она открыто и честно заявится и скажет:

– А вот я тут у вас пакетик забыла!

– Нет, так не годится! – сказала Крошка Ню, и глаза у нее загорелись. – Так ты говоришь, ключ подошел? У меня есть план!

План заключался в том, чтобы пойти и осторожно – убедившись, что все в квартире уже спят, – открыть дверь, быстро схватить пакетик и еще быстрее убежать. Лизавета сосредоточилась и вспомнила, что пакет, скорее всего, должен стоять в прихожей у стеночки на полу как войдешь направо, куда она его и бросила в ажиотаже. Идти надо непременно мужчине, ибо женщина после общения с мамочкой – если это общение не дай бог состоится – определенно не выживет. Из мужчин в наличии было двое: Петрович и Вадик.

– Только без меня! – сказал Петрович! – у меня, в конце концов, юбилей.

И не пошел.

– И не пошел! – сказал Петрович

– И я бы не пошел, – подумал Серый.

Вадюка затравленно посмотрел по сторонам. С одной стороны на него угрожающе глядела Нина Юрьевна, с другой – умоляюще – Лиза, с третьей – с восхищением – Алёна.

– Давай, Вадюка! – сказал Петрович, зевая. – Отчизна тебя не забудет.

– Вадим Эрикович! – сказала сурово Крошка Ню. – На вас вся надежда!

– Ва – а – хлюп! – а – а – дик! – сказала, всхлипывая, Лиза.

– Вадим! Вы – настоящий герой! – сказала Алёна, добавив побольше варенья в свой хрусталь. Варенье было из лепестков роз. Присутствие Алёны решило все. Надо сказать, годы изучения Римской историей не прошли для Вадика даром. Он любил воображать себя то смелым воином-императором, то непобедимым гладиатором, спасающим первую христианку из лап кровожадных львов. Правда, осуществлять на практике свои подвиги Вадику ни разу не приходилось: ему не встречались ни первые, ни даже вторые христианки, а все какие-то язычницы, да и львы как-то не попадались на дороге. Но надо же когда-нибудь и начать! Вадик вздохнул, вспомнил Муция Сцеволу…