Андрей Абинский - На флоте бабочек не ловят. Морские рассказы Страница 5

– Как тебе Эдит Пиаф?

– Обожаю Эдит, – с чувством сказал я. – И Пиаф тоже! У меня вся каюта обклеена ихними портретами.

Ира засмеялась и согласилась посмотреть мою коллекцию. Мы ушли вместе.

10. Под колпаком КГБ

Утром мы пришвартовали пароход к угольному причалу. На пирсе уже стоял милицейский газик, возле которого курили двое: пожилой усатый майор и штатский товарищ во всём сером. Шляпа у него была тоже серая. Как только вооружили трап, они поднялись на борт, махнули перед носом вахтенного красными корочками и прошли в каюту капитана.

– Не к добру это, – уверенно сказал Будиш. – Будут разборки. Хотя вчера, в «Якоре», наши вели себя культурно. Разбили всего один графин, да и то не об чью-то голову.

– А что, твой лейтенант, – спросил я, – жениться не предлагал?

– Сволочь, – коротко заключил Будиш, – нажрался, как свинья. Правда, цветы потом принёс.

– Ага, ты уже ворчишь, как законная супруга!

– Иди ты!

По громкой связи старшего механика вызвали к капитану.

– Значит, маслопупы отличились, – сказал Будиш. – И то хорошо, что не палуба.

– Теперь разговоров хватит на неделю, кто, кого, с кем и как.

На палубу вышел озабоченный старпом:

– Лалетин не пробегал?

– Не видели, – ответил вахтенный Будиш.

– Лев Иванович, что там? – спросил я и ткнул пальцем вверх.

– Хрень какая-то с этим орденом. Лейтенанта замёл патруль – помочился на здание КГБ. Нашел место, придурок. А у него – звезда героя. Вы эту звезду в упор не видели, да?

– Само-собой, – подтвердил я.

– Ну да, – пожал плечами Будиш.

– Увидите токаря, пусть зайдет ко мне, – сказал старпом и ушел.

– Саня, это ты виноват, – сказал я. – Не надо было пускать амурные дела на самотек. Отчаявшись, твой литёха и описал управу КГБ. Конец карьеры, разжалуют в рядовые! Мог бы помочиться хотя бы на контору капитана порта, это рядом. Кстати, как его зовут?

– Юра.

– Проводил бы Юрика до гарнизона. По-человечески. Потискал бы он тебя малость, с тебя бы убыло?

– Сашок, ты губки забыл подкрасить, – сказал проходивший мимо электрик Хатан.

Будиш потянулся за свайкой и я предпочёл сбежать. Для Сани настали трудные времена. Теперь только ленивый не припомнит ему эту историю.

На столе, на бумажном конверте, в лучах утреннего солнца сияла золотая звезда героя. Это было первое, что увидел Догонашев, открыв дверь капитанской каюты. У стола сидел молодой человек в гражданском сером пиджаке. Усатый милиционер стоял в стороне и стряхивал папиросу в хрустальную пепельницу. Капитан, Виктор Артёмович Шишкин, задумчиво ходил из угла в угол.

– Старший механик, Рашид Музагитович. Фамилию вы знаете, – представил капитан старшего механика.

Озадаченный дед застыл у двери и не сводил глаз с золотой звезды

– Такие, вот, дела, награда нашла героя, – без особой радости сказал Виктор Артёмович.

Бывалый разведчик на всякий случай сказал: «Служу Советскому союзу», – и сильно смутился.

Вошла буфетчица Светлана с кофе. Она была красивая и в белоснежном фартуке.

– Меня зовут Иван Иванович, – поднял голову молодой человек в серой одежде и пригубил кофе, – Зуев Иван Иванович. Введу вас в курс дела.

Зуев деловито полистал свой блокнот:

– Вчера патруль задержал нетрезвого лейтенанта пограничных войск Юрия Валерьяновича Утехина, который в этот момент справлял нужду у фронтона здания КГБ. У лейтенанта Утехина не оказалось при себе документов и он был доставлен в городскую военную комендатуру. Лейтенант Утехин заявил, что он участник боёв на острове Даманский, где командовал полком гвардейских реактивных минометов «Катюша» и буквально вчера его наградили медалью героя Советского союза. Это событие он и отмечал в ресторане «Якорь».

– Извините, перебью, – сказал фронтовик Догонашев. – «Катюши» давно уже сняты с вооружения.

– В том-то и дело, – продолжал Зуев. – Утехин оказался на самом деле не Утехиным. И не лейтенантом. Так что тело его и дело было передано в отделение милиции соответствующего района.

Усатый майор утвердительно кивнул:

– Точно так, – и добавил, – этим лицом оказался местный таксист, Котельников. К нему, значит, это… к Котельникову, пришел его приятель, этот самый лейтенант. Переоделся в гражданку и – в самоход. Извиняюсь, в самоволку. В самовольную отлучку. Котельников решил воспользоваться его военной формой и направился в ресторан «Якорь». Остальное вы знаете.

– Ну, а я тут при чем? – совсем запутался Догонашев.

Капитан достал большую штурманскую лупу и придвинул медаль поближе к стармеху:

– Читайте. Читайте вслух, Рашид Музагитович, на обратной стороне.

Дед по птичьи склонил лысую голову, долго фокусировал лупу и, наконец, медленно, по слогам, прочел: «За отвагу на пожаре. Догонашеву Р. М. п/х Ярославль».

Вошла буфетчица Светлана. Она была красивая и в белоснежном фартуке. Света быстро и ловко украсила стол немудрёной закуской: сыр, колбаска, солёные огурчики. Капитан открыл холодильник…

Потом вызвали Лалетина. Остывший и подобревший стармех спросил только:

– Лалетин, ты скажи, на кой хрен ты задарил мою медаль этому барану?

– Рашид Музагитович, простите, – Валера изобразил крайнюю степень смущения. – Я думал, что он тоже герой.

И уходя, обернулся:

– Я вам другую излажу, будете дважды…

11. Пятнадцать лет спустя

На флоте уже не было пароходов. Не стало славного племени кочегаров. Грянула перестройка. На судах вместо тропического вина стали выдавать апельсиновый сок. Ещё раньше я окончательно решил связать свою жизнь с морем и выучился на радиста.

Мы заканчивали погрузку контейнеров в Итальянском порту Бари, когда у трапа остановился зеленый «фиат» агента.

Из машины вышел человек, лет пятидесяти в скромном сером костюме, при галстуке и в ковбойской шляпе. В одной руке он нёс чемодан, другой поправлял на носу тёмные очки. Пока ковбой шагал по трапу, я успел рассмотреть наклейки на его чемодане: «Moskow – London – Rome».

– Здравия желаю, начальник, будем знакомы! Валера Лалетин…

– Кочегар дальнего плавания! – сказал я.

Мы обнялись. Лалетин прилетел на замену заболевшему мотористу. Банальная фраза – судьбе было угодно, чтобы мы встретились снова.

За день до прихода в Порт-Саид на «пяти углах» появилось отпечатанное на пишущей машинке объявление:

«ЖЕЛАЮЩИМ ВЫЕХАТЬ В ИЗРАИЛЬ

ЗАПИСАТЬСЯ У ПЕРВОГО ПОМОЩНИКА КАПИТАНА.

АДМИНИСТРАЦИЯ СУЭЦКОГО КАНАЛА»

На эту удочку клюнули наши женщины. Они приняли объявление за приглашение на экскурсию.

– Хотелось бы уехать в Израиль, – за всех сказала буфетчица комиссару.

Первый помощник капитана подпрыгнул на стуле:

– Как?! Что?! Куда?!

– А что, все едут, а нам так нельзя? – сварливо заявила повариха Лида. – Ужин я приготовлю заранее и – адью!

– В Израиле много интересного, – сказала уборщица Соня, – и там на четверть бывший наш народ.

– У ей зов предков, – пояснила Лида.

Комиссара чуть не хватил удар – пять девиц хотят предать Родину и уехать на ПМЖ за кордон! Да еще в Израиль!

Разобрались, конечно, стали вычислять автора объявления. Но не нашли.

Я догадался, чьих это рук дело. То ли еще будет!

Бари – Суэц. Сентябрь 1985 г.

Название второго рассказа в тетрадке разобрать не удалось – рукопись была сильно подпорчена влагой. Оставлю его на потом и назову «Третий удар». А пока…

Месть Лумумбы

Мы с Шурой Злобиным красили надводный борт, балансируя на маленьком плотике. Его устройство было простым и надёжным: шесть ржавых бочек и деревянный настил, покрытый толстым слоем краски всех цветов и оттенков. Работа лёгкая и приятная, и не требует умственных усилий. Макай себе валик в бадью с чёрной краской и рули в любом направлении. Малярный валик на длинном бамбуковом древке крутится легко и плавно. Густая асфальтовая краска хорошо кроет и с легким всхлипом ложится на ровную поверхность. Белилами я подновил разлапистую грузовую марку. На искрящемся чёрном фоне она сияла замысловатым китайским иероглифом.

Тёплые лучи майского солнца играли на волнах и по спирали закручивались, уходя в глубину. По борту танцевали волнистые узоры солнечных зайчиков. На зелёной воде отдыхали сварливые чайки. Они ругались между собой, крутили носатыми головами и спорили, кто из нас свалится в воду первым. Пахло солёным морем, спокойствием и мазутом.

Злобин прислонил свой шест к борту, расправил квадратные плечи и продекламировал в утреннюю дымку:

По морю плавал чёрный буй.К нему поплыл какой-то… дядя.А с берега на это глядя,Ему кричали: «Не рискуй!»

– Бурные аплодисменты! – сказал я.

Встревоженные чайки захлопали крыльями. Злобин, довольный произведённым эффектом, скомандовал: «Перекур!», – и достал мятую пачку «Беломора». Потом сделал мне замечание: – Там вон, сопли подбери, видишь, залез за край!