Алексей Розенберг - Куншт-камера. Зал первый Страница 5

Когда кому-нибудь из них удавалось совершить задуманное, они весело крякали и выпивали еще по стопке. А поскольку выпивки было полно, то к концу попойки их лица производили неизгладимое впечатление.

Но речь, собственно, не о них. А о бескрайнем снежном поле, по которому, весело смеясь, играя в догонялки, бегали пушистые зайчики.

Когда какой-нибудь зайчик догонял другого, то радостно бил его серебряным копытцем в рыльце и, заливаясь от смеха, убегал. Теперь водил догнанный зайчишка с выбитыми зубками.

Но речь, конечно, не о зайчиках. А о том, как дед Елизар ловил рыбу дырявым валенком.

Он набивал валенок манной кашей и, привязавши к нему свой атласный пояс, забрасывал валенок в бурную горную реку, протекающую через изумрудные альпийские луга.

И тот час вся речная рыба, учуяв запах каши, устремлялась в валенок. А кому не хватало места, усаживались по верх.

И тогда дед Елизар тянул за пояс, и ловко выбрасывал валенок с богатым уловом на изумрудную траву лугов.

Но вскоре вся рыба в реке кончилась, и дед Елизар отправился рыбачить на море.

А в это самое время, на вершине самой высокой в мире горы, сидел полосатый человек. Глядя с этой умопомрачительной высоты на мир, он качал рогатой головой и, сплевывая звенящими звездами, бормотал себе под луновидный нос:

– Экая белиберда! Подумать только!

Удивительные Белянские

Белянский, в полосатых трусах и одном рваном носке, сидя на стуле парил под потолком посреди гостиной. При этом он лузгал семечки, сплевывая шелуху прямо на персидский ковер. И каждый раз, когда на ковре накапливалась приличная горка шелухи, ковер самостоятельно приподнимался над полом, и обтряхивался подобно намокшему псу. И когда он делал это, кот Белянского от испуга распушался и с яростным шипением запрыгивал на люстру.

Когда же ковер успокаивался, кот спрыгивал обратно и начинал мстительно и поспешно метить его углы, видимо считая таким образом образумить это персидское чудо. А закончив, вальяжно укладывался по центру, до следующего возмутительного обтряхивания.

В гостиную с озабоченным видом вошла Мария Павловна. А буквально за мгновение до ее входа Белянский плавно опустился вниз, и успел сделать вид, что увлеченно ищет у кота блох.

– Белянский, вы не видели Белянского?

– Того, который умер или того, который пошел за Белянским, если конечно вы не имеете в виду меня самого?

– Того, который взял у меня в долг деньги, и до сих пор не отдал.

– Ах, этот. Нет, этого Белянского я не видел. Может быть, как раз он и умер?

– Может быть. Это на него похоже…

Мария Павловна с подозрением посмотрела на Белянского, заглянула под ковер и вышла через окно, ловко перепрыгнув подоконник.

Белянский некоторое время рассеяно смотрел ей вслед, и снова воспарил на стуле.

А в десяти тысячах километров от Белянского, попыхивая трубкой и почесывая грязную пятку, полупьяный лесник Белянский, на старенькой дрезине, вез свояку Белянскому, работающему в мебельной артели «Парящие Белянские и сыновья», ворованный лес, который сдавал этому свояку за бутылку водки и сто рублей денег…

Берсерк

Вид Михаила Петровича был страшен: стоящая дыбом и шевелящаяся копна огненно-рыжих волос; налитые кровью глаза, готовые выскочить из орбит; оскал дикого зверя, со стекающей по небритому подбородку слюной; раздувающиеся ноздри, со свистом втягивающие и выпускающие воздух.

А что творилось в голове Михаила Петровича – и вовсе подумать страшно! Казалось, достаточно какой-нибудь пылинке опуститься на Михаила Петровича и в ту же секунду произойдет ядерный взрыв или какой-нибудь природный катаклизм!

– И не надо на меня тут глазами вращать, гражданин и слюной брызгать! Мне ваша посылка совершенно до фени. Я на ней не плясала, и в воде не замачивала. Какое пришло – такое значит и отправили. Так что забирайте и не задерживайте очередь!

Тунеядец

Один гражданин никогда не спал. Натурально.

Когда все нормальные граждане мирно почуют в своих кроватях, занимаясь просмотром разнообразных снов, данный гражданин сидит на стуле, как сыч, уставившись в окно на луну, или того хуже – бродит шаркая ногами по помещениям, нарушая посторонними звуками сон нормальных граждан.

Тем же самым он занимался и в дневное время, когда нормальные граждане уже не спят и заняты, к примеру, каким-нибудь общественно-полезным трудом, а этот продолжает бродить или сидеть сычом. То есть, как видите, данный неприятный тип ко всему прочему был еще и тунеядцем.

А больше, собственно, о гражданине писать и нечего, так как все свое бытие он только и делал, что либо сидел, как сыч, либо бесцельно болтался по помещениям, не принося никакой пользы обществу. И то, что он был привидением, согласитесь, не является оправданием его бессмысленному существованию в трудовом обществе.

Бессмысленные животные

Олег Сергеевич лежал на диване и, лениво почесывая волосатое пузо, внимательно смотрел на муху, сидящую на потолке.

Муха же, лениво почесывая лапками брюхо, внимательно смотрела на Олега Сергеевича, лежащего под нею на диване.

– Вот – муха, – неспешно вслух думал Олег Сергеевич, – Самое бессмысленное животное. И к тому же – антисанитарное. Жрет черти что, и заразу разносит. Надо бы ее тапком придавить…

– Вжу, – неспешно вслух думала муха, – Жу-жу вжу-жужу, быз-быз…

– Смотри-ка, – продолжал думать Олег Сергеевич, – Еще и жужжит что-то там, будто понимает! Как бы не нагадила…

– Жу-жу-вжу, – продолжала думать муха, – Вжу быз-быз жу-жу!

– Вжу-вжу! – передразнил муху Олег Сергеевич, – Дура…

– Вжо? – муха на мгновение перестала почесывать брюшко, расправила крылья и, спикировавши на Олега Сергеевича, причинила тому жирную точку на лоб, после чего вернулась на потолок и продолжила ленивые почесывания. – Вжожу жибжи!

От такой наглости Олег Сергеевич потерял дар речи, в бешенстве вскочил с дивана, выхватил из-за пазухи тапок и, подпрыгнув, размазал муху по потолку.

– Я тебе покажу, «вжожу жибжи»!!! – крикнул он, обтирая тапок о штанину и снова укладываясь на диван. – Совсем распоясались, бессмысленные животные…

Черти

Бякин выпил стопку водки и сказал:

– Вы, любезный Антон Григорьевич, натурально черт. Вот, ей богу!

Букин выпил стопку водки и сказал:

– Да вы, любезный Прохор Семенович, пожалуй, сам черт. Да еще какой!

Бякин выпил стопку водки и сказал:

– Это все ваши домыслы и грязные инсинуации, Антон Григорьевич. Ибо черт – именно вы!

Букин выпил стопку водки и сказал:

– А я вот, Прохор Семенович, сейчас этими, как вы говорите, грязными инсинуациями вам прямо по рогам накидаю, ибо чертей – по рогам учить нужно!

Бякин выпил стопку водки и сказал:

– Вы свои инсинуации при своих копытах оставьте, Антон Григорьевич. А то не ровен час – запнетесь, и своим свинячим рылом об стол уронитесь!

Букин выпил стопку водки и сказал:

– Да вы, Прохор Семенович, никак мне угрозки кидаете?

Бякин выпил стопку водки и сказал:

– Ну что вы, Антон Григорьевич! Какие уж тут угрозки? Разве можно угрожать черту? Ну, разве крестом святым, да водицей церковной. А у меня, как видите, ничего такого нету.

Букин выпил стопку водки и сказал:

– Экий вы поганец, Прохор Семенович. Вся ваша бесовская душа наружу! Потому и нету креста у вас и водицы, ибо нет ничего страшнее для черта!

Бякин выпил стопку водки и… ничего не сказал, а лишь почесал лысину промеж рог, сплюнул серой в пепельницу, да и растворился в дыму.

А Букин выпил стопку водки и… тоже ничего не сказал, а лишь почесал копыта о копыта, сплюнул серой в пепельницу, да и растворился в дыму.

А чего, спрашивается, сидеть-то? Водка-то кончилась.

Благочестивая Анна

– Анна Изольдовна – хотите фокус?

– Ах, оставьте, Петр Михайлович! Знаю я ваши фокусы – одурачите бедную девушку, а замуж не возьмете!

– Ну что вы, Анна Изольдовна! Это совершенно безобидный фокус с картами, – Петр Михайлович выудил из кармана колоду и протянул Анне Изольдовне. – Прошу, выберите любую!

– Ах, Петр Михайлович – грешно трогать карты, а уж тем более играть в них! Они от дьявола!

– Побойтесь бога, Анна Изольдовна! Во-первых, это всего лишь картонки с картинками, а во-вторых, я и не предлагаю вам играть. Совершенно безобидный фокус и не более!

– Ах, Петр Михайлович, прошу – не искушайте меня! Я дама благочестивая и глубоко верующая, а вы пытаетесь заманить меня в дьявольские силки!

– Да господь с вами, Анна Изольдовна! Какие силки?! Обыкновенный фокус, совершенно безобидный! Даже детишки балуются ими на потеху взрослым!

– Ах, Петр Михайлович! Потом в этих детишек вселяется дьявол и из них вырастают сущие душегубы! Нет-нет-нет! И не просите! Я не притронусь к этому капкану сатаны!