Кем не быть - Лев Александрович Корсунский Страница 5

Почему притесняют взрослых людей? Предлагаю организовать выставку детских рисунков пожилых людей. Хватит старикам закапывать свой талант в землю!

Л. Макеев».

ИНТЕЛЛИГЕНТ

Ко мне пришли гости.

— Сыграй что-нибудь, — попросил меня Пантелеев, когда увидел новое пианино.

— Не хочется.

— Сыграй!

— Не хочется.

— Ну, сыграй! — канючили гости.

— Не умею, — признался я.

— А зачем же пианино купил? — не унимался Пантелеев.

— Для сына.

— У тебя же нет сына!

— Нет, так будет.

«Ах, негодяй, — думал я о Пантелееве, — знал ведь, что я не умею на пианино играть, перед Леночкой хотел меня опозорить».

Подошла ко мне Леночка и говорит:

— Какой же вы, Федя, интеллигентный: даже играть не умеете, а пианино купили.

КАРЬЕРА

Подъехал я как-то утром к институту на своем новеньком желтом «Запорожце» и вижу: спешит на работу наш известный ученый Николай Николаевич Грушин, потом обливается. Смотреть на него жалко — совсем человек забегался. Подошел он ко мне, поздоровался приветливо за руку. Я даже удивился. Никогда раньше Николай Николаевич не замечал меня. Да это и понятно: он знаменитый ученый, а я кто?

— Давно «Запорожец» купили? — спросил Николай Николаевич, отдышавшись.

— Да нет, — засмущался я, — недавно.

— То-то я и не видел его. Ну, а вообще как жизнь?

— Да и вообще, — честно ответил я ему, — хорошо.

— А научные успехи как?

Потупился я. Не люблю таких вопросов.

— Скромные.

— Слышал, слышал, — оживился Николай Николаевич. — Вы знаете, что в моей лаборатории вакантное место есть?

— Как же не знать, Николай Николаевич!

Дело в том, что давно пустовало в его лаборатории одно заветное место с завидной зарплатой. Целый год подбирался на него достойный кандидат, но так и не подобрался. Я и кандидатом-то себя не считал никогда, я ведь скромный, но мечтать об этом, честно говоря, мечтал.

— Так вот, — продолжал Николай Николаевич, — мне кажется, что вы хороший человек.

Застеснялся я, хотел возразить, но не успел.

— И вы мне подойдете на это место. Беру.

Потрепал он меня по плечу и ушел. А я так и остался стоять на улице, обалдевший. Может быть, шутка такая? Да нет. Николай Николаевич шутить не любит, да и жестоко это. Чем же я заслужил такую честь? Может быть, Петухов ему обо мне что-нибудь хорошее сказал? Вряд ли. Может быть, Кутузов? Тоже нет. Может быть, Самаркин? Невозможно. Да никто обо мне ничего хорошего не скажет. Все мечтали попасть на это место. И тут я вспомнил: Николай Николаевич — заядлый шахматист, как и я. Вот для чего я ему нужен!

В первый мой рабочий день на новом месте Николай Николаевич спросил меня:

— Ты завтра утром до работы за мной заедешь?

— Конечно, заеду, Николай Николаевич.

Мне ведь нетрудно.

И стал я с тех пор привозить его на работу и увозить обратно. А как-то он сказал:

— Ты, Григорий, завтра отвези тещу на дачу.

— А как же работа? — не понял я.

— Какая тут может быть работа? рассердился Николай Николаевич.

Дураком я себя почувствовал. Действительно, ляпнул глупость.

Отвез я тещу на дачу, а потом регулярно стал отвозить и привозить ее. Жену Николая Николаевича по магазинам развозил. Детишек его надо в спецшколу подбросить? Надо. Им же через дорогу переходить. Уставать я стал очень. Нервы поистрепались: целый день за баранкой. Штрафовали меня часто, зато в институт только за зарплатой приезжал.

И все-таки взыграла моя гордость: кто я в конце концов — шофер или младший научный сотрудник? Заняться наукой? Но как-то отошел я уже от нее, забыл многое. А наука, говорят, еще дальше вперед ушла. Но все-таки гордость пересилила: решил вернуться к научной работе — товарищи помогут наверстать упущенное. Только вот как отказать Николаю Николаевичу в машине? Обидится. Думал, думал и придумал такую хитрость. Когда Николай Николаевич послал меня куда-то съездить, я затаил дыхание и прямо в глаза ему сказал, что продал, мол, «Запорожец».

— Зачем? — вскрикнул Николай Николаевич.

Потрясло это его очень, как будто я его машину продал.

— Буду на «Волгу» копить, — простодушно объяснил я.

— Так ведь ты при своей зарплате через тридцать лет «Волгу» купишь! — разъярился Николай Николаевич.

— А они, говорят, скоро подешевеют, — пошутил я.

Укоризненно посмотрел на меня Николай Николаевич, и стыдно мне стало. Нехорошо все-таки обманывать руководство.

— Может, в шахматы сыграем? — растерялся я.

Надо сказать, что нам ни разу не удалось сыграть в шахматы. Все дела, дела…

— Какие там к черту шахматы, — вздохнул Николай Николаевич.

Стал я снова ходить на работу (на машине-то теперь неудобно ездить). Как-то все непривычно там мне показалось, интересно. Много новой техники появилось. С коллегами познакомился. Походил я так несколько дней, и вдруг вызвал меня к себе Николай Николаевич и сказал:

— Я вот тут посмотрел ваше личное дело и увидел, что придется нам с вами расстаться.

— Почему? — . закричал я.

— За последние несколько лет вы совершенно не дали научной продукции.

— Так когда же я мог ее дать, Николай Николаевич, если я вас целыми днями возил?

— Не знаю, кого вы там возили, — официальным голосом сказал Николай Николаевич, — а научную продукцию нужно было давать. Вы, очевидно, забыли, что вы все-таки не шофер, а научный работник?

Не ожидался такой черной неблагодарности. Уволили меня.

А через несколько дней остановилась около института новенькая голубая «Волга». Взяли на мое место Мишу Тараканова. Пока я работал не покладая рук, он в сберкассе деньги накопил и купил себе голубую «Волгу».

А я так думаю: «Не в том дело, кем работает человек, а в том, что уважать он себя должен». А я теперь себя очень уважаю: куда хочу на своем «Запорожце», туда и еду. А через тридцать лет у меня и своя «Волга» будет.

ПРИЗНАНИЕ

Пришел я на работу.

— Ты почему на час опоздал? — набросился на меня Архипов.

— А я, — говорю, — проспал.

— Нет, я серьезно, — допытывался Архипов.

— Ну, будильник вечером забыл завести, — терпеливо объяснил я.

Поработал я, поработал и пошел в раздевалку.

— Ты куда? — заинтересовался Архипов.

— В кино, — честно признался я.

— А может, в поликлинику? — забеспокоился Архипов.

— Нет, в кино. Сейчас сеанс начинается.

— Ты что же, —