Михаил Жванецкий - Собрание произведений в пяти томах. Том 2. Семидесятые Страница 6

За время нашего существования мы пришли к двум потрясающим выводам. Интеллигент – это не обязательно инженер. А спортсмен – не обязательно мужчина. И женщины тут безошибочны.

Да, моя струйка. Как Вы меня с трудом учили, и я до сих пор в себе это ищу: мужчина – это человеческое достоинство, это сомнения до и твердость после решения. Это, как Вы меня учили, независимость и самостоятельность мышления, а не желания. Мужчина – кормилец, говорили Вы. Он – стена. Я за ним, как за камнем. Укрепление семьи, учили Вы меня, это укрепление в мужчине чувства хозяина дома. Не в доме, как у нас любят говорить, запутывая язык, а дома! Тогда у него есть тыл. Тыл это я. И при нападении сзади, со стороны жэка, водопроводчика и разных мастеров, стою я. Так учили Вы меня. И я понял.

Ибо. Ах, ибо, говорили Вы, мы с вами, Миша, опять упираемся в экономику. Да, моя куколка, да, опять в нее.

Ибо. Ах, ибо. Творческое, раскованное поведение в общественной приводит к счастью в личной жизни. Там границ нет. Быть хозяином, от которого ничего не зависит, тяжело. В то же время ловкость, смелость, удачливость, то есть самостоятельность днем очень чувствуются в семье. Крик «Наш папа пришел!» исторически в себе содержит основу семьи. Папой его называют все.

Вот как учили Вы меня. И все-таки я бы не лишал вас равноправия, которое вы добыли довольно нудной вековой борьбой. Женщина – лидер! Что-то в этом есть. Конечно, счастье с нею невозможно, но что-то в этом есть. Видимо, где-то на полигоне, на каких-то стрельбах это очень должно пригодиться. Но нельзя же, моя штучка, лидеру искать защиты, жаловаться на гвозди и молоток. Приставила лестницу – залезай!

А женский день потому и стал таким праздничным, что его активнее всех отмечают мужчины. Вот уж кто веселится. Вот кто ликует. «И у меня возникли жуткие подозрения, – обнимали Вы меня, – что этот праздник их. И это вы, Миша, стали очаровательным украшением нашего стола...» Да, да, мой птенчик, такие подозрения есть, но пропускать этот день не хочется. А укрепление семьи есть укрепление мужчин в мужчинах. Ибо мужчина при разводе теряет очень многое и не торопится вступать во второй брак. А в наше время второй брак и есть первый. «И не надо отнимать у холостяков, – целовали Вы меня, – а надо добавлять женатым».

Но хватит о деле. Видите, я стал критичным, в духе времени, и даже в праздник сохраняю трезвый взгляд и ищу проблему. Кажется, я стал сильным. Во всяком случае, я уже хочу Вас видеть слабой. Вернее, я потребую этого от Вас. То есть, скорее всего, попрошу. Я попрошу Вашего разрешения держать Вас в Ваших любимых ежовых рукавицах. Итак, решительно. Плечом в забор. А ну-ка, брысь! Все, ну-ка, брысь отсюда! Покой моей любимой! Вон все отсюда!.. И на расход. И на расход!

Вот он мужчина! Вот это да! И зашатались соседи, и затих таксопарк. И шепот сзади: «Как он идет. Как он красив. Как он заботлив»... Хотите я даже ненадолго уйду к другой, чтоб укрепить?.. Ну, все, все, все пишу, шучу одновременно. Я выезжаю. Откуда во мне эта сила? Пришла пора конкретных обсуждений. Решай! Иду!

Демографический взрыв

Для Р. Карцева

Что делается! Мой дядька поехал на свадьбу в Мелитополь и умер.

В одной комнате – свадьба, в другой – покойник.

Тетка вошла в соседнюю комнату и умерла.

Тесть вошел в трамвай и умер.

Знакомый зашел в кино, сел в пятый ряд и не встал.

Родственник включил свет и умер.

А тот вошел к министру и умер.

Министр что-то хотел ответить и упал.

Референт стал кричать на буфетчицу, рухнул в салат.

Сосед вышел за калитку и упал.

Дворничиха ползасова задвинула – скончалась.

Муж открыл окно и дал дуба.

Сын сел в такси – и в реанимацию.

Дирижер взмахнул палочкой – и рухнул головой в пюпитр.

Парень что-то вспомнил – и не откачали...

А забеременела в указанный период одна женщина, но родители уговорили ее сделать аборт, чтоб могла закончить школу.

Ставь птицу

Для Р. Карцева и В. Ильченко

За столом – кладовщик. Перед ним – механик с мешком.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте.

– У нас к вам сводная заявочка.

– Сводная заявочка.

– Я думаю, прямо по списку и пойдем.

– Прямо по списку и пойдем.

– Втулка коническая.

– Нету.

– Конической втулки нету?!

– Откуда, что вы?! Не помню, когда и была.

– Коническая втулка?! Я же издалека ехал...

– Так, издалека. Я сам не местный.

– А ребята брали.

– Какие ребята, кто их видел?

Механик вынимает из мешка стаканы, бутыль, наливает. Оба молча выпивают.

– Втулка коническая.

– Ставь птичку.

– Что ставить?

– Птичку ставь. Найдем.

– Подшипник упорный ДТ-54.

– Нету.

– Так ребята брали.

– Какие ребята?!

Механик снова вынимает стаканы, бутыль, наливает. Оба пьют.

Механик прячет стаканы и бутыль.

– Подшипник упорный ДТ-54.

– Ставь птицу. Найдем.

– Диски спецления ГАЗ-51.

– Еще раз произнеси, недопонял я.

– Диски спецления. Для спецления между собой. Педаль специальная.

– Нету.

– Так... ребята...

– Нету!

Достает стаканы, бутыль, наливает.

– Ой!

– А-а!

– Ой!

– А-а!.. Буряковый... Сами гоните... Хорошо. А то на соседнем заводе спирт для меня из тормозной жидкости выделяют. У них там лаборатория – культурно, но у меня судороги по ночам и крушения поездов каждую ночь.

– Диски спесления?

– Бери, сколько увезешь.

– Псису?

– Рисуй.

– Уплотнения фетровывыстыеся восьмой номер.

– Недопонял.

– Фетровыстывыяся уплотнения восьмой номер.

– Ах, фетровывыя?

– Да, фетровывыстывыяся, но восьмой праа-шу.

– Все равно нету.

Механик наливает кладовщику.

– Себе!

– Я не могу. Меня послали, я должен продержаться.

– Один не буду.

– Не могу – еще список большой.

– Езжай назад.

– Назад дороги нет! (Наливает себе. Выпивают.)

– Уплотнения фетровые.

– Где-то была парочка.

– Псису?

– Рисуй.

– Пятеренки... шестеренки... вологодские.

– Как ты сказал?

– Сейчас. – Срочно уходит. Возвращается. Не попадает на стул.

– Целься, целься.

– Пятеренки... шестеренки. Четвереньки вологодские.

– А-а-а, вологодские. Нету.

– Псису? – Наливает кладовщику.

– Себе.

– Не могу.

– Езжай назад.

– Назад дороги нет!

Пьют.

– Пятеренки, шестеренки?

– Пошукаем.

– Псису?

– Рисуй.

– Пошукаем псису? (Неожиданно.) «Здравствуй, аист, здравствуй, псиса... Та-ак и должно бы-ыла-а слушисса-а. Спасибо, псиса, спасибо, аист...»

– Давай сначала до конца списка дойдем.

– Дойдем, дойдем. Я уже почти дошел... Трисалата...

– Чего-чего?

– Трисаторные штуки, четыре псисы и бризоль... (Собрал все силы.) Экскаваторные шланги, четыре штуки, и брызент...

– Брезента нет. Пожарники разобрали.

– Может, водочки?

– Нету брезента.

– А коньячку?

– Нету брезента.

– Сосисочный фарш.

– Нету брезента.

– Банкет для семьи с экскурсией...

– Нету брезента, и не наливай.

– Верю тебе, Гриша, если нет, ты не пьешь, ты честный человек.

Если бы я был женщиной

Если бы я был женщиной, я бы вел себя совершенно иначе. Я был бы умный, обаятельный, юный, веселый и счастливый. У меня была бы куча поклонников, но при встрече со мной я бы растерялся и умолк. С этим не шутят. Я бы влюбился в меня и стал моей женой.

Ужас, как я успеваю проснуться умытой и причесанной? И почему в любое время суток на мне платье, юбка, жакет и белые зубы? Где я научилась ремонтировать квартиру? А как я терпелива с ним, то есть со мной. Я от него безумею и теряю дар речи. Это ж надо, чтоб так повезло. Какой он у меня, боже. Я живу ради него, я помогаю ему во всем и работаю специально, чтобы не сидеть дома. Но когда нужно, я рядом. Днем, вечером, утром. Всегда, когда нужно. И всегда, когда не нужно, меня нет. Где я, я не знаю сама, но рядом меня нет.

Как я перерабатываю эти дурацкие сосиски и вокзальные шницели в такую стройную фигурку, не знаю сама. Я еще печатаю на машинке и танцую в одном шикарном ансамбле. Поэтому я большей частью в Париже и Мадриде. Звоню из Мадрида и прошу вовремя поливать цветы. Там умолкает музыка и кто-то отвечает: «Ладно». А через два месяца втаскиваю чемодан. «Включи, милый, это какое-то новое видео, ты же знаешь, я в этом плохо разбираюсь. Да, чуть не забыла – вот ключи, это новое „пежо“ для тебя и новое пальто для твоей мамы».

Потом я снова иду на репетицию, чтобы присутствовать и отсутствовать одновременно. Да, еще шью и правлю текст. Я – его запоминающее, отвечающee и стирающее устройство. Да, чуть не забыла, я же счастлива с ним. Тьфу ты, господи, как же я могла забыть! Он же мне не простит. Опять будет скандал. О боже, как я забыла... Теперь на неделю хватит. Он же не отстанет, пока я со слезами всеми святыми не поклянусь, что я счастлива. Нет, ну он действительно очень хорош. Ну, во-первых, умен. Во-вторых, аккуратен, в-третьих, остроумен, справедлив к окружающим и, в общем, ко мне.