Алексей Смирнов - ПРАВОЕ ПОЛУШАРИЕ Страница 6

– Он даже чует. А нос не заткнешь надолго.

– Можно ртом дышать, - предположил Яйтер.

– У него астма, - теперь вздохнула Зейда. - Он сразу задыхается.

Они помолчали, стараясь не обращать внимание на неподвижных ненастоящих. В голове у Яйтера постепенно оформился важный вопрос.

– Этот твой Йохо… Он что же - как и мы? В смысле - сирота?

Зейда удивленно выдохнула дым.

– Ну да. А ты сомневался?

– Почем же мне знать?

– Ты даешь, - Зейда встала, прошлась по гостиной, покрутила усы-антенны, легонько наподдала бубен. - Нас же много. Точнее, это вас много, а нас - нет. Я одна на всех, в общем. Меня всем по очереди подкладывают: а вдруг получится? Я с одним провела год, еще с одним - четыре, с Йохо - целых пять. Меня давно уговаривали поменять его. Шило на мыло.

Яйтер двигал челюстью, как будто разжевывал услышанное. Он глотнул и, будучи в некотором смятении, зачем-то погладил одеяло.

– Зачем они подкладывают?

Зейда сходила в кухню, вернулась со стаканом томатного сока из холодильника.

– Наверно, вину искупают. Раскаиваются. Хотят, чтобы славная командирская линия продолжилась.

Яйтер подумал и решил, что объяснение полностью его удовлетворяет.

– Они клялись, что ты перспективный, - Зейда пустила очередной смешок. - У тебя агрессивное семя. Едва, говорят, не пробило мою клетку.

Эти сведения оказались выше разумения Яйтера. Он выпучил глаза:

– Я тебя впервые вижу…

– Да ты совсем тупой, - нахмурилась та. - Йохо куда умнее. К чему тебя меня видеть? Ты сдавал анализы? Сдавал. Куда они, по-твоему, пошли?

Яйтер покраснел; это было заметно даже сквозь густую поросль на лице. Зейда раздавила сигарету в пепельнице, поднялась и грузно опустилась ему на колени. Диван еле слышно пискнул. Какая-то недодуманная мысль мешала Яйтеру заняться шерстяным платьем. Семьдесят два года? Нет, не семьдесят два - пять… Откуда же пять?

– Почему ты так долго была с этим Йохо? - вдруг сообразил Яйтер, берясь-таки за язычок "молнии". - Целых пять лет. Получается, что очередь ждала…

– Вы с ним отличаетесь от остальных, - Зейда выпростала руку, полную и смуглую, поросшую волосом. - Вы достойнее. Они намекнули. Сказали, что ваши отцы пострадали сильнее всех. Как мой.

– Премиальные, стало быть, годы, - Яйтер ухватил платье за подол и потянул кверху, Зейда немного привстала.

– Не выключай свет, - попросила Зейда. - В темноте лучше видно демонов. Я не хочу их видеть. Я стараюсь не обращать внимания.

9

Йохо явился под утро с маленьким вафельным тортом и бутылкой мартини.

В это время Яйтер лежал, придавленный Зейдой - ее правыми рукой и бедром; в комнате с ночи остался острый, очень едучий мускусный запах. У Яйтера слипались глаза, и он боялся подумать о Зейде, какой та была лет сорок тому назад.

Они вяло беседовали о ненастоящих.

– Ты вот говорила, что гоняешь их, - сонно расспрашивал Яйтер. - Как это?

– Когда как. Иногда рявкаешь на них, топаешь: уходи, убирайся, канай отсюда! Они стоят. А иногда процедишь сквозь зубы: "пошли вон" - и порядок. У меня плохо получается, когда нарочно. И только одного-двух. Толпа меня совсем не слушается.

– Здорово, - искренне восхитился тот. - У меня и с двумя ничего не выйдет. И с одним не выйдет.

Зейда защемила ему нос:

– Значит, я продешевила? То ли дело - Йохо! Пошепчет или скажет - и все. Как ветром сдувает.

Она, конечно, шутила - глаза выдавали. Яйтер не разобрал, к чему относится шутка: к тому ли, что она якобы продешевила, или к удивительным способностям Йохо.

Звонок резанул по ушам, и Яйтер, болезненно воспринимавший грубые шумы, невольно скривился. Высвобождаясь из-под Зейды, он успел заметить ту же гримасу на ее лице. Не спрашивая невидимого гостя ни о чем, он распахнул дверь и моментально узнал ночного буяна. Йохо сиял виноватой улыбкой.

– Я приношу мои глубочайшие извинения, - сказал он басом и отрывисто поклонился. Яйтеру показалось, что даже щелкнули каблуки. - Я вел себя необдуманно, я не навел справки.

Речь его отличалась от простецкой манеры, в которой изъяснялись Яйтер и Зейда; в остальном же он удивительно походил на обоих: те же грубые, абы как высеченные из сучковатого бревна черты, та же обильная растительность на лице, руках и в проеме цветастой рубахи навыпуск, с короткими рукавами. Седая грива была убрана в косичку. Осклабленная пасть сверкала золотом.

Йохо поднял повыше торт и мартини, чтобы Яйтеру было хорошо видно.

– Меня зовут Йохо, к вашим услугам.

Он шагнул в прихожую, и Яйтер посторонился.

– Где же наша шалунья? - загрохотал Йохо, вертя головой.

Шалунья сидела в постели, прикрытая простыней до мощных ключиц.

Йохо остановился на пороге, потянул носом:

– Рабочий полдень! - он покачал головой и, подмигнув Зейде, прошел к окну, потянул на себя створки. Подарки он походя оставил на столе. Оглядев помещение, рассмотрел еле видных визитеров, жавшихся к стенкам. - Они вам нужны? - Йохо поднял бровь и хитро улыбнулся.

– Да никто не мешает, - ответил Яйтер. - Но без них лучше.

– Значит, видите, - похвалил его Йохо, довольный результатом проверки. - Мы сейчас примем на брудершафт и перейдем на "ты", если не возражаете. Валите отсюда! - вдруг закричал он, упершись взглядом в несчастного Павла Андреевича, которого и без того колотило. - И вы все валите! - он резко повернулся. Ненастоящие вытянулись в струну и втянулись в стены, где затерялись в пестром рисунке обоев.

– Ну-с, - он присел к столу, развернул перочинный нож, сорвал с торта крышку и ловко нарубил его большими ломтями.

Яйтер принес недостающий фужер.

– Я по этой части не очень-то, - предупредил он. - Тем более с утра.

– Ну и я не очень, - отозвался Йохо. - Но брудершафт неизбежен. Ведь мы и без брудершафта, считайте, едва ли не братья. Во всяком случаю, по несчастью.

– Я целую выпью, - объявила Зейда, имея в виду неизвестно что: бутылку или рюмку. Рюмок, однако, не было - только фужеры.

Гость разлил мартини, встал.

– Я предлагаю выпить за наших призраков. Когда бы не они, мы бы не сидели за одним столом.

– Это вы про ненастоящих? - осведомился Яйтер.

– Да, если вы их так называете. Но это, по-моему, неправильно. Это же привидения, и как привидения они вполне настоящие.

– Еще пить за них, - буркнула Зейда. - Чтоб им пропасть.

Вместо ответа Йохо состыковал свой фужер с фужерами новоиспеченной четы. Потом обвил рукой руку Яйтера и сосредоточенно припал к напитку. Яйтеру не оставалось ничего другого, как подчиниться и выпить из фужера Йохо. Допив до дна, Йохо выпустил локоть Яйтера, поставил пустой фужер, обнял хозяина и троекратно поцеловал: все три раза - в губы, но под разным углом.

– Вот это я понимаю, - крякнул Йохо, садясь на место.

Комната, лишенная призраков, помертвела и казалась заброшенной. Ненастоящие плохо задерживали звук, почти вообще его не держали, однако острый слух Яйтера отметил легкое усиление эхо.

– С чего ты сегодня такой добрый? - спросила Зейда.

Йохо отправил в рот кусок торта. Орехи и шоколадное крошево посыпались на клеенку.

– Гебешник проболтался. Обронил ненароком, что наш товарищ умеет видеть. Я сразу решил, что надо держаться друг друга.

Он ухмыльнулся Яйтеру в лицо:

– А если бы ты был обыкновенный, как остальные "наши", - на этом слове Йохо состроил презрительную мину, - то я бы тебе точно башку проломил.

Яйтер был из породы миролюбцев и миротворцев. Он не стал возмущаться, а просто задал вопрос:

– Какая тебе разница?

– Сейчас увидишь, - Йохо запил съеденной. - Давай сюда лапу. Думай о ненастоящих. Соберись. И ты давай, - велел он Зейде.

Взявшись за руки, они сидели за столом, как будто готовые к спиритическому сеансу столоверчения. Но стол оставался недвижим.

– Вместе мы - сила, - изрек Йохо. - Даже вдвоем - впечатляет. Ты рассказала ему?

– Он не спрашивал, - хмыкнула Зейда.

– И не надо, - пробормотал Йохо, сосредоточенно вглядываясь в клеенку. - Сейчас он все увидит сам.

10

Первыми появились глаза.

Их было много, этих глаз, десятки пар. Они опоясали комнату своеобразным настенным бордюром. Разной расцветки, они казались одинаковыми - полуприкрытые, ничего не выражающие, пустые, неподвижные. Можно было решить, что они слепые. Йохо по-прежнему таращился себе под нос, Зейда тихо и протяжно мычала, а Яйтер, держа обоих за руки и чувствуя, как те скользят от пота, следил за глазами. Глаза приобретали объемность, таща за собой носы и подбородки. Целые лица выступали из стен, напоминая мрачноватые барельефы. Многие из них Яйтер узнавал, это были ненастоящие, которых он отлично знал и с которыми свыкся, но на сей раз они выглядели иначе, а их явление, их просачивание сквозь стены сильнейшим образом удивляло, ибо прежде ничего похожего за визитерами не водилось. Все, если не считать мычания Зейды, творилось в полной тишине. Это производило довольно гнетущее впечатление, которое усиливалось под действием редких уличных звуков. На выступавших телах какое-то время сохранялся рисунок обоев, но быстро переползал, перетекал назад, перемещался к ним за спины. Фигуры стояли, подобные египетским коконам-саркофагам. В нарядах различных эпох и народов они не походили ни на статуи, ни на роботов. Они обретали телесность, с которой Яйтер ни разу не сталкивался: те силуэты, какие он видел прежде, были двумерными и прозрачными. Иногда с ними удавалось перекинуться словом, но чаще - нет.